Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 10 из 54 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я знаю и более страшные наказания. А так как сейчас мы говорим о судьбе всего мира… — Мир так зависит от моего здоровья? — Вы даже не представляете пока, насколько сильно. Но я вам расскажу. Немного попозже… Глава 7 Владимир Николаевич Перегудов, когда его вызвали к Берии, особо не волновался, ведь Лаврентий Павлович, можно сказать, лично освободил его от ложных обвинений в тридцать восьмом году. Но после встречи с наркомом… то есть с министром конечно уже, волнений у него прибавилось. И даже не потому, что теперь ему предстояло возглавить собственное КБ, а потому что спроектировать этому КБ предстояло что-то уж очень непростое. Такое, чего вообще в мире нигде не было. Причем и проектировать предстояло… несколько своеобразно: — Тут сложность в чем заключается, — выдал свое видение проблемы Лаврентий Павлович, — на сегодняшний день мы лишь очень приблизительно представляем габариты и вес двигательной установки. Да и мощность двигателей точно предсказать не можем… — Ну а как же все проектировать? — Ну… как-нибудь. Николай Антонович обещает, что увеличивать вес и габариты он не будет, разве что уменьшать — хотя, сами знаете, обещать все мы горазды. Однако у нас есть определенная уверенность в том, что при острой необходимости все параметры получится… подогнать под то, подо что вы свой проект сделаете, разве что с мощностью полных гарантий не будет. Но мощность, насколько я понимаю, в основном определит максимальную скорость, и тут… в любом случае изделие будет опытовым, и на нем выполняться будут скорее научно-исследовательские работы нежели боевые. — Я, конечно же, постараюсь оправдать доверие… — Мы в этом не сомневаемся. Однако думаем, что вы — прежде чем наше доверие начинать оправдывать — обязательно должны познакомиться с продукцией одной артели инвалидов. — Хорошо… Но зачем? — Эта артель делает малые гидроэлектростанции, которые колхозами закупаются и не только. Но для вас не они интерес представляют: там инженер Родионов — тоже инвалид и ветеран войны — додумался до того, чтобы детали водяных турбин делать сварными. Не он первым до этого додумался, но… Так вот, в артели работает сварочная машина, которая умеет сваривать стальные детали толщиной до тридцати сантиметров. А Родионов не только технологию такой сварки придумал, но и технологию проверки получающихся сварных швов: микротрещина толщиной в доли микрона у них легко находится… и исправляется. Мне кажется, что в вашем деле эта технология будет исключительно полезна… По окончании зимней сессии Таня приехала в Химки в Мясищеву посмотреть на обещанный самолет. Самолетов оказалось сразу два, правда сам Владимир Михайлович ни к одному из них прямого отношения не имел. Он, как и обещал, организовал в МАИ, где тоже преподавал молодежи авианауки, студенческое конструкторское бюро — и вот студенты обе эти машины и спроектировали. А потом и изготовили сами, но, конечно, уже на авиазаводе. Первая машина — которую, собственно, Владимир Михайлович Тане и предложил — была, по его словам, демонстратором. Демонстратором того, что может сотворить не ограниченный в фантазиях студенческий энтузиазм. Ну и, в некоторой степени, демонстратором различных нетривиальных методов конструирования летающей техники. Маленькая шестиместная машина (плюс два места в кабине пилота) летала на двух турбореактивных моторах по восемьсот пятьдесят сил — и это при том, что вес самолета лишь немного превышал тонну. При взлете и посадке пилот мог выпустить довольно большие предкрылки, закрылки размером чуть ли не в половину ширины крыла, а если очень захочется, то из крыльев можно было выдвинуть полутораметровые консоли — и самолет мог взлететь с полосы длиной метров в семьдесят. Ну а когда вся эта бижутерия пряталась обратно, машина непринужденно летела со скоростью в шестьсот пятьдесят километров на трехкилометровой высоте. И лететь могла (на высоте уже в семь километров) на три с лишним тысячи километров, но уже в длину. Ни Владимир Михайлович, ни заводские испытатели не удивились тому, что самолетик Таня освоила примерно за две недели. Однако и Мясищева, и всех студентов из КБ очень удивило то, что маршал Голованов, слетав с Таней пару раз, выдал двадцать второму заводу заказ сразу на семь таких же машин. Несмотря на то, что, по мнению заводских испытателей, самолет мог пилотировать в одиночку единственный человек на свете: управлять «всеми этими примочками» на взлете и посадке даже двум пилотам было весьма непросто. Но — маршалу авиации виднее… Второй же самолетик Владимир Михайлович Тане показал исключительно как «летающий курьез»: крошечный самолетик с двумя хвостами (двумя полноценными «самолетными хвостами») и двумя моторами по сто восемьдесят сил при собственном весе чуть меньше семисот килограммов легко мог тащить тонну груза. Моторы использовались ковровские «тракторные оппозитники» в шестицилиндровой и алюминиевой версии под девяносто восьмой бензин, в конструкции студенты применять титан вообще не стеснялись — но вот в качестве сельскохозяйственного самолета эта странная игрушка выглядела перспективно и даже получила какую-то премию на какой-то выставке. Правда, производство ее никакому заводу поручать не стали… и у Тани Серовой резко укрепились деловые связи с Рязанским обкомом, а в Касимове сама по себе организовалась артель «Касимовский авиатор». Правда, теперь перед Владимиром Михайловичем встала задача трех новеньких авиаинженеров не распределить в какое-нибудь существующее авиапредприятие, но он обещал проблему решить… Лаврентий Павлович просто разрывался между несколькими проектами, которые ему пришлось сейчас вести. Ну, с атомным проектом все было, в общем-то, понятно, в этой работе нужно было всего-то выстроить несколько новых заводов (примерно полсотни больших и сотни две маленьких), людей обучить (для чего Московский механический институт был полностью перепрофилирован, а в четырех институтах авиационных и двух судостроительных появились абсолютно новые кафедры и целые факультеты), все это обеспечить сырьем… рутинная, в общем-то, работа. А вот что делать с бурно развивающейся отраслью радиопромышленности, он понимал не очень. То есть в целом — примерно то же самое, что и в промышленности атомной: заводы строить, рудники копать, людей обучать. Однако чем эти заводы нужно оборудовать, чему людей учить и где копать — было совершенно непонятно, и это его раздражало очень сильно. Причем больше всего его раздражало то, что уже был человек, который все это знает — но человек этот толком рассказать это другим людям не мог, поэтому приходилось просто заниматься тем, куда человек пальцем ткнет. Хорошо еще, что белобрысая пальцем тыкала довольно метко, пока еще ничего переделывать не приходилось… Однако некоторые ее идеи казались очень странными: зачем нужно было размещать новый завод по производству кремниевых пластин в далекой Шарье, Лаврентий Павлович понимал не очень хорошо. То есть довод о том, что «в городе пыли мало» в принципе был понятен и выглядел вполне разумным… если забыть о том, что и в Шарье станция фильтрации воздуха должна была обойтись примерно во столько же, во сколько строительство самого завода и жилого городка при нем. Правда, насчет оборудования этого завода было и вовсе непонятно: с одной стороны, сметы, выставляемые Ковровским механическим, казались заоблачными, а с другой стороны ни одно другое предприятие даже не бралось это оборудование делать: инженеры поголовно утверждали, что с такими допусками машины сделать невозможно в принципе. Ну да, про швейные машинки и в Коврове думали, что их сделать невозможно… пока белобрысая не показала как. Показала, а не рассказала — а теперь ей и показывать что угодно вообще некогда. В апреле товарищ Берия принял участие в совершенно секретном заседании правительства по вопросам фармацевтики. Секретность нового фармацевтического проекта была понятна: новые препараты по сути в полтора раза увеличивали рабочие резервы страны. То есть могли увеличить — если эти «резервы» сами захотят поработать по двенадцать часов в сутки. Но во Владимирской области захотели почти все, в Сальском районе тоже подавляющее большинство взрослого населения в едином порыве… А теперь и на Рязанщине народ порываться стал весьма массово. Но дело было даже не в этом: — К сожалению, я пока не могу наладить массовый выпуск требуемых препаратов в объемах, покрывающих нужды Советского Союза, — объяснила собравшимся основную нынешнюю проблема Таня. — И никто этого пока сделать не может, но лет через десять, если программа автоматизации производства пойдет по плану, мы это сделать сможем. Однако десять лет — это очень большой срок, за это время просто от старости может умереть миллионов двадцать человек, а нам это не нужно. Поэтому я предлагаю первым делом наладить выпуск простых препаратов, которые не то чтобы исключать смерть от старости, но смогут ее несколько отдалить. И в первую очередь я предлагаю наладить выпуск временных препаратов, излечивающих или хотя бы резко замедляющих сердечно-сосудистые заболевания. Они не идеальные, и возможны определенные побочные явления, но в среднем положительный эффект будет очень значительный. Если учесть, что на самом деле из-за проблем с сердцем и сосудами сейчас умирает примерно три четверти людей, то этот эффект мы увидим очень быстро. — Быстро — это когда? — поинтересовался Сталин. — И какой эффект мы должны будем увидеть? — Быстро — это быстро. Два препарата можно будет начать выпускать еще до начала лета, и на подготовку производств потребуется немного, миллионов пятьсот-шестьсот. — Хорошо быть любимой дочерью миллиардера, — не удержался от реплики Струмилин. — Кстати, никто среди нас такой дочерью не является? — Одна доза препарата на таких фабриках будет обходиться примерно в два-три рубля, то есть в месяц на человека будет тратиться менее ста рублей, которые, я думаю, любой из наших граждан с удовольствием заплатит. Потому что прием препарата — ежедневный прием — для девяноста процентов пожилых людей гарантирует минимум пять лет дополнительной здоровой и бодрой жизни. А минимум две трети из тех, кто при нынешнем положении дел за следующие десять лет гарантированно умрет, доживет до того времени, когда мы наладим выпуск сильнодействующих препаратов. — Это мы знаем, что гарантирует, а сами люди — мы им тоже скажем, что ешьте таблетки и проживете на пять лет дольше? Не поверят же. — Да и сто рублей при средней зарплате в семьсот — сумма заметная, — добавил Станислав Густавович, — а уж для колхозника это заметно больше его месячного денежного дохода. Я уже о пенсионерах не говорю. — Я думаю, вопрос финансирования медикаментозной поддержки населения мы решить сможем, — заметил Сталин, — а жизни почти пятнадцати миллионов наших граждан для страны гораздо важнее, чем рубли и копейки. Я уже не говорю о том, что это почти компенсирует наши потери в прошедшей войне… — Я думаю, что если населению сообщить, что препараты действительно сильно увеличивают продолжительность жизни, то за границей их можно будет продавать по гораздо более высокой цене и тем самым профинансировать расходы на обеспечение ими наших людей, — заметил Струмилин. — Я категорически против, — совершенно спокойным голосом ответила ему Таня. — Мы с трудом сможем — с огромным трудом, но все же сможем — обеспечить наше население, а об иностранцах пусть иностранные правительства и беспокоятся. К тому же сам факт, что в стране Советов люди живут заметно дольше, чем в капиталистических странах… — Аргумент очень веский, — негромко высказал свое мнение Иосиф Виссарионович, — его нельзя упускать из виду. Так что нам нужно будет продумать иные источники финансирования этого проекта. Таня, а вы уверены, что эти временные препараты сработают как вы нам рассказали? — Еще раз: препараты будут эффективны против именно сердечно-сосудистых заболеваний, а побочные эффекты, к сожалению вплоть до летальных исходов, составят менее одной десятой процента. Однако даже смертельные последствия проявятся не очень быстро, в ряде случаев их тоже можно будет предотвратить просто закончив прием препаратов. Однако против иных заболеваний они будут в общем-то бесполезны. Но если наладить медицинское обслуживание населения на должном уровне, чего возможно достичь лет за пять, то уже к концу этой пятилетки средняя продолжительность жизни в стране превысит семьдесят лет. Заметно превысит. У мужчин будет в районе семидесяти двух, у женщин — на пять лет больше. Сталин взглянул на Струмилина, тот на несколько секунд задумался, а потом лицо его прояснилось: — Если я не путаю, то вы говорите, что за пять лет средняя продолжительность жизни увеличится на десять лет. Не совсем понимаю, как это возможно, но… оснований вам не верить у меня нет: с положением дел на Владимирщине я ознакомился очень подробно. Осталось лишь посчитать, во что нам обойдутся все предлагаемые вами мероприятия… я не только о фармацевтических фабриках говорю, но и про ускоренное развитие медицины в целом. — Я только фабрики посчитала, а по медицине… опыт показывает, что для качественного медобслуживания требуется иметь минимум одного врача общей практики на тысячу населения. — То есть вы предлагаете увеличить число врачей почти в восемь раз… — Это не я предлагаю, этого жизнь требует. — Но достичь этого невозможно. Сейчас мединституты готовят по тридцать тысяч врачей в год, и если мы наизнанку вывернемся, то лет через пять мы сможем удвоить, возможно даже утроить это число… — Возможно, просто потребуется изменить систему подготовки врачей… временно. Я предлагаю в первую очередь обеспечить всех нынешних врачей специальными препаратами классов «бодрячок» и «тормозуха», а так же мощными регенератами — на это моих сил хватит. И обязать каждого врача в организованном при больнице учебном центре вести обучение студентов. Если на врача повесить десяток студентов, причем из младшего и среднего медперсонала, то как раз через пять лет мы получим очень много врачей. Малоопытных и с образованием весьма поверхностным — но они уже смогут обеспечить терапевтическую поддержку большей части населения. А затем потихоньку всех этих медработников пропускать через курсы повышения квалификации, и за следующие лет десять страна получит пару миллионов врачей уже хорошо обученных. — То есть вы хотите заставить врачей работать в полтора раза больше? А не снизит ли это качество их основной работы? — Никого заставлять не нужно. Достаточно их отправлять на месячные курсы повышения квалификации во Владимирскую область — и они с этих курсов вернутся в полной боевой готовности. И, что немаловажно, качество их работы сильно повысится. — Я думаю, что дальнейшая дискуссия ничего нового не даст, — подвел итог спора Струмилина с Серовой Сталин. — Таня…. Татьяна Васильевна всем наглядно доказала, что по вопросам, касающихся медицины, она разбирается лучше нас всех вместе взятых. Так что сейчас вопрос заключается не в том, сможем ли мы обеспечить ее предложения какими-то ресурсами, а в том, где мы эти ресурсы отыщем. Но так как она же и предлагает нам трудовые ресурсы резко увеличить, то последний вопрос, нам кажется, не вызовет особых затруднений. Станислав Густавович, я попрошу вас согласовать с товарищем Серовой детали медицинской программы, а вас, Лаврентий Павлович, по возможности учитывать ее пожелания в части обеспечения программы техническими средствами… После завершения заседания Берия подошел к Тане: — Фея, я вот что спросить хочу. Ты сейчас наговорила миллиарда на три, не меньше… а сама-то ты веришь в свои обещания? — Я не верю, я просто знаю что говорю. Мне, откровенно говоря, безумно жаль те пять миллионов человек, которые не дождутся пуска заводов по выпуску сильнодействующих препаратов, но я им ничем помочь не могу. К сожалению, даже работай я круглосуточно, обеспечить ими больше тысяч ста человек я не в состоянии, так что пока жизнь до ста двадцати я смогла обеспечить лишь самым нужным стране людям. — А кого ты считаешь самыми нужными? — Лаврентий Павлович постарался задать вопрос самым равнодушным тоном, но вопрос, независимо от его желания, прозвучал вкрадчиво. — Тем, кто обеспечивает стране безопасность. Военную и, наверное даже в большей степени, экономическую. Голованов, я уверена, и до ста пятидесяти доживет, Шапошникову я пока могу лет сто гарантировать, но его я попозже тоже подтяну. Ватутин, Толбухин… — Жуков… — Нет, если вы имеете в виде Георгия Константиновича, мне он не нравится. А всех адмиралов Жуковых — да. — А Иосиф Виссарионович… — Он, вы, Пономаренко… в ЦК довольно много людей, которые действительно работают на благо страны. Так что за себя и за Сталина можете не беспокоиться: еще лет по пятьдесят творческой жизни я вам обеспечила. Но это не подарок, вы же не будете валяться на травке и разглядывать облака, радуясь жизни. Это лишь способ заставить вас принести стране пользы побольше. — Ничего себе у тебя рассуждения! — Профессиональная деформация, врачи вообще всех людей рассматривают как вещи. Полезные или не очень, или вообще вредные. — Но Георгий Константинович… — Для меня он в первую очередь — вор. Он думает лишь о собственном благе… то есть личное благо для него важнее общественного. А такой человек за это личное благо продаст всё: и друзей, и страну… и дело партии, кстати, тоже. Не задумываясь продаст, как только будет уверен, что его не постигнет наказание. Мне такие люди не нужны, стране — тем более. А прошлые его заслуги… я же его не убила. — А могла? — Любого человека убить очень просто. Я, как врач, могу человека убить голыми руками даже не напрягаясь. А могу немного напрячься — и человек сам себя убьет. Но ради удовольствия этим заниматься мне что-то не хочется… — Вот в это верю. Слушай, Фея, есть люди, которые вынуждены такими вещами заниматься… без удовольствия, а потому что иначе нельзя. Ты бы не могла дать несколько уроков Паше Судоплатову и его ребятам? Мы все прекрасно знаем, что ты никогда в Кельне не была, да и чего там тебе делать-то было? Но если Павел Анатольевич вдруг захочет тоже… где-то не побывать… — Давайте так договоримся: я в мае диплом защищу, потом с Павлом Анатольевичем мы поговорим… о музыке, например, или о литературе. У меня уровень чувствительности после того, как я умирала, совсем другой, он красоту музыки или прелесть метафор поэтических все равно не будет понимать как я, но что именно слушать или на какие речевые обороты внимание обращать, поймет. — Ты что имеешь в виду? — с удивлением спросил Берия и… остолбенел: стоящая перед ним девушка исчезла. — Я же говорю: мне это трудно объяснить, — раздался голос откуда-то сзади и Лаврентий Павлович, обернувшись, увидел стоящую позади него широко улыбающуюся Таню. — А если я просто покажу, все равно понятнее не будет. — Да уж… — Но возможно, что лет так через несколько и Павел Анатольевич сможет что-то похожее показать. Он товарищ упорный…
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!