Он осмотрел приборную доску. Справа снизу нашёл небольшую панель серого цвета с полудюжиной тумблеров и двумя рычагами по центру. Сверху над большим красным иероглифом жирная маркерная надпись: «TORPEDO BLOCK». Определяясь с названиями, полушёпотом проговаривая их, Иван машинально гладил тумблеры кончиками пальцев, будто отправлял некий ритуал. Затем перекрестился и запустил насосы сброса балласта. Попеременно лавируя рулями, развернул нос к подземному устью. Снова глянул в перископ, сверил диспозицию. Сделал несколько глубоких вдохов-выдохов — годами сложившаяся привычка перед каждым важным шагом «накормить» тело кислородом — и перевёл оба рычага в положение «START». Раз, два, три, четыре… Лодку швырнуло так, словно торпеды взорвались где-то под самым её брюхом. Взрывов Иван не слышал. От встряски он повалился на Миллера. Головой смачно приложился к переборке. Из глаз брызнули слёзы. Не мешкая, игнорируя боль, поднялся и припал к биноклям перископа. На месте взрывов дыбилось мутное облако из тонны песка и пыли, но даже сквозь него можно было разглядеть, как массивная вулканическая порода, сползая по стене, наглухо запечатывает место, где недавно чернело устье подземной реки. Глава 30 Выйдя из короткого замешательства, Иван тотчас открыл кингстоны. Все до единого. Сбросившая весь без остатка балласт, лодка, облегчённая и подхваченная безудержным потоком, быстро пошла на всплытие. Спустя несколько минут её рубка вынырнула на треть из бассейна и покачивалась над прибывающим уровнем воды. В перископ Иван наблюдал за безудержным хаосом снаружи. Нарастающий водный поток вырывался за края бассейна, бурлил как кипящее молоко и растекался по всему периметру Виртукона. Вода достигла цокольного этажа. Вокруг знания носились туда-сюда люди. Человек в медицинском халате пытался открыть окно изнутри. Снаружи к нему по пояс в воде бежали Жан и Жак. В этот миг Иван ощущал себя одновременно и вершителем судеб и фанатичным камикадзе готовым на всё. Настоящим моряком-смертником, для каких и строилась полвека назад эта утлая посудина. Девиз самураев той страшной войны — «Один человек — один корабль» — теперь стал и его девизом. И пускай он погибнет, но и этих сволочей он непременно заберёт с собой на тот свет. Смоет с лица Земли, так сказать, Вселенским Потопом их гнилое фашистское кубло. Вдруг лодку тряхнуло и потянуло вперёд. Нос завалился, а корма устремилась вверх. Иван прилип к перископу, развернул его по ходу и замер. Так и есть, бассейн, был лишь малой частью огромного подземного озера и лодка, не вписавшись в его периметр, зацепилась носом за край и начала переворачиваться. Чтобы выровнять горизонт Иван налёг на рычаги. Дал задний ход. Бесполезно — сила извергающегося потока прочно вдавила нос в бетонное перекрытие, подняв винты над водой. Безумная мысль родилась в голове у Ивана. Он поднял брошенный под ноги рюкзак, раскрыл и оглядел содержимое — несколько нетронутых бородачом-капитаном фальшфейеров, а под ними заряженные детонаторами гранаты. Все было сухим и пригодным к использованию. Иван собрал с пола лоцманские карты, обёртки из-под табачных брикетов, протирочную ветошь, сдобренную машинным маслом, и всё это упаковал в рюкзак, прямо сверху на боекомплект. Работал он быстро, молясь лишь об одном, чтобы лодка не перевернулась, и поток не захлестнул её рубку раньше, чем он успеет исполнить задуманное. Приготовив всё, Иван отыскал на измазанной пеплом полке, среди больших и малых курительных трубок, спичечный коробок и поджёг всё, что уложил в рюкзак. Спички бросил туда же. Получившуюся «бомбу замедленного действия» он сунул под сидение. Отвернул на полную вентиль кислородного баллона, в последний раз глянул на бескровное лицо Миллера, перекрестился и полез в рубку. Быстро откупорил люк, выглянул наружу и облегчённо выдохнул. Неужели ему снова везёт? Ещё полминуты и будет поздно. Лодка накренилась градусов на сорок пять, корма стояла над водой торчком, а винты молотили воздух. Иван вылетел из люка как пробка из бутылки. Замешкайся он, и рубка с лихвой загребла бы бурлящую воду открытым люком. В несколько секунд Иван задраил задвижки и успел как раз вовремя — крен лодки стал быстро увеличиваться, и всю её теперь прилично захлёстывало мутной волной. Вот-вот завалится набок, накренится, перевернётся и пойдёт ко дну. Не думая ни о чём, не имея чёткого плана, на составление которого совершенно не осталось ни времени, ни сил, Иван мощно оттолкнулся ногами от субмарины и ушёл под воду. Поток подхватил его и понёс вверх. В паре метров от себя он различил затопленные окна первого этажа. И это был ещё не конец. Ивана кидало на стены, вертело бурлящим потоком, швыряло в стороны. Поток нарастал, многократно усиливался и грозил затопить всё здание Виртукона вместе с крышей и солнечными батареями. В мутной жиже, поднятой прибывающей водой нельзя было разглядеть ни зги. И тут снизу ударная волна неистовой силы вышвырнула Ивана из воды. Пролетев метров пять, он спиной ударился обо что-то твёрдое. Вторая волна с размаху бросила его вбок, плечом приложила о ствол дерева. В голове зашумело. Из обоих ушей потекла кровь. Больше он ничего не слышал, только принимал и принимал последующие удары. Сильные, глухие, страшные. Его болтало из стороны в сторону, вертело как тщедушную щепку в бурлящем адском потоке. Будто он внутри огромного заполненного водой барабана и сам Господь гремит гигантской колотушкой по бараньей коже. Но, то были не удары Господни, то взрывались гранаты. Ивана швыряло и крутило как болванчика на дьявольской карусели. Вода не гасила взрывные волны, а наоборот, усиливала их в десятки раз. Казалось, он очутился в Аду и вот оно, то самое непреодолимое и самое страшное испытание, на какое только и могут сподобиться черти, топ-менеджеры Того Света, креативные изобретатели дьявольских утех. Его несло, но уже не потоком, а настоящим извержением. Взрывы гранат, по всей видимости, разорвали на клочки хлипкую десятиметровую японскую «старушку», разрушили перекрытия бассейна, повредили фундамент под зданием и под всем Виртуконом, высвободив тем самым скованное бетоном подземное озеро, и воды его устремились вверх. Теперь все эти тонны неудержимой подводной реки, не имея прежнего устья, ринулись наружу подобно вулканической лаве. Иван выныривал, чтобы набрать воздух, но тут же шёл ко дну. Головой он врезался во что-то металлическое, спустя секунду запутался в кроне дерева, чуть не разорвав гидрокостюм на спине, бился боками, сам не ведая обо что. Если бы не новенький Скубапро, пришёл бы конец. Ивана швыряло, вертело и едва не расплющило о каменную стену. В этот миг он был овощем, который варится в огромной кастрюле с кипящим борщом. Вдруг его толкнули вбок. Последовавший далее удар был такой силы, что Ивана отшвырнуло на несколько метров, и он спиной врезался во что-то жёсткое, едва не разодрав недавно зажившие раны. Гидрокостюм Скубапро и на этот раз выдержал проверку на прочность. Боковым зрением Иван заметил быстро приближающийся черный силуэт. То было Эммо. В секунду тварь оказалась рядом. Нырком ушла под Ивана и выбросила вверх две сведённые вместе ноги. Удар пятками пришелся именно туда, куда и был рассчитан — в подбородок. Иванова голова запрокинулась, едва не оторвавшись от шеи. Хрустнули позвонки, щёлкнули зубы, один из которых наверняка треснул, а из носа струей брызнула кровавая струйка. Эммо сделало кувырок, и теперь удар её ног пришелся Ивану в живот, выбив последний воздух из лёгких. Бурлящая вода хлынула в горло. Иван дёрнул ногами, сделал мощный гребок и практически выстрелил из воды. И тут же сильные руки схватили его за лодыжки и также как в прошлый раз, тогда в бассейне, рывками потащили в бурлящую глубину. Но на этот раз Иван был готов отразить атаку. Он сложился вдвое, руками достал до пальцев ног и, не разбирая, принялся колотить кулаками в черную воду. Его усилия достигли цели — Эммо отпустило ноги, но тотчас нанесло ответный удар. Адская боль пронизала всё тело Ивана. Треснули ребра, в глазах потемнело. Его снова жёстко бросило на ствол дерева, но теперь это оказалось весьма кстати. Иван что есть силы, оттолкнулся вверх от спонтанно возникшей опоры и, вынырнув, наконец, сумел сделать глубокий и такой необходимый сейчас вдох. То здесь, то там над бушующей водой выныривали головы аквахомо, и их дельфиний писк походил на звуки аварийной сирены. Они метались взад-вперёд, но близко не подплывали. Казалось, они следили за поединком своей «королевы» и этого мерзкого недочеловека как заправские болельщики следят за матчем-реваншем на подпольных боях без правил, поставив все деньги на победу своего бойца. Иван не обращал внимания на беснующихся водяных обезьян. Один из военных постулатов гласил — победишь главаря, одержишь победу и над всем войском. Не раздумывая, Иван нырнул туда, где осталась тварь. Определил тень впереди себя, мощно ударил ногами о воду и выбросил вперёд руку. Ладонь уперлась Эммо в грудь — упругую, молодую, женскую — пальцы скользнули вверх, ухватили за горло. Следующий толчок ногами, и Иван, навалившись на тварь всем телом, прижал её спиной к дереву. Свободной рукой выхватил из ножного кармана «швайку» и ударил вперед. Острие пробило девичье горло и, пройдя сквозь дельфинье дыхало, глубоко вонзилось в ствол сзади. Не теряя драгоценного времени, Иван устремился вверх и через мгновение оказался над бурлящей и всё пребывающей водой. На удивление морды аквахомо уже не появлялись на поверхности. Иван огляделся. Вода доходила до самого края кратера. Всюду плавали обломанные ветки, разнообразная утварь, изломанные шезлонги, мебель и деревянные части иных конструкций. Неуклонно прибывающий поток поглотил весь Виртукон. Накрыл его тоннами воды. В один миг на дне оказалось всё: и звездообразное строение, и водонапорная башня с опреснителем, и деревья с лужайкой, и сотня квадратных метров зелёных насаждений, и прочее-прочее-прочее. Поток достиг крон деревьев. Он поднимался всё выше и выше, неумолимо образовывая бурлящее солёное озеро. Ещё немного и вода достигнет краёв, выйдет из берегов и хлынет вниз с магматических склонов, превращая столетиями спящий вулкан в могучий пенящийся водопад. Это и случилось. Стремительный поток, перехлестнул через край, увлекая за собой и Ивана. Его несло по склону, било о деревья, тащило по кустам и камням и если бы не гидрокостюм, с живого содрало бы кожу. Прикрывая голову руками, он едва сохранял равновесие, чтобы держаться ногами вперёд. Действо было похоже на извержение вулкана с одной лишь разницей, роль раскалённой лавы теперь исполняла вода и в этом было нечто мистическое, будто библейский Потоп смывает всю скопившуюся на этом острове нечисть, очищает это дикое место от тех, кто принёс с собой сюда скверну. * * * По затылку словно загрохотали кувалдой. Будто в голове у Ивана поселились гномы-молотобойцы, и попеременно, но с неизменным постоянством они один за другим стучали по черепной кости своими маленькими, но очень гулкими молотками. С одной стороны всё тело будто стало чужим, парализованным, лишённым нервной системы. И в тоже время Иван чувствовал каждую свою забитую израненную мышцу, каждое растянутое, разорванное сухожилье, каждую сломанную кость. Казалось тело одновременно и болит, передавая в мозг болезненные сигналы от каждой едва уцелевшей клеточки, и вместе с тем напрочь онемело, стало деревянным, бесчувственным, безжизненным. Будто гидрокостюм не что иное как прорезиненный мешок с грудой изломанных костей и рваного мяса. Иван с трудом раскрыл глаза. Ночь. Луна. Над ним склоняется силуэт. Знакомое девичье лицо — правильный овал, обрамлённый смолистым шаром курчавых волос «а ля Free Angela Davis». Антрацитовая кожа также как и в ту ночь сверкает в лунном свете, будто намазанная маслом. Но в этот раз Аолла не улыбается. Её глаза блестят от слёз. — Ван, — тихо шепчет девушка и её слёзы капают ему на щёку. — Ты мой дасса, — едва выговаривает Иван и в бессилии закрывает глаза. В следующий раз он очнулся от сильной боли в голени. Нога чужая. Тянется по земле лишним отростком. Аолла сгорбилась в три погибели, но упрямо тащит на себе шестьдесят Ивановых килограммов. Её босые ноги утопают в мокром песке. Они движутся вдоль берега, если это можно назвать движением. Каждый шаг даётся девушке с трудом. Позади шумит водопад. Луна освещает путь. Иван держится одной рукой за хрупкие девичьи плечи, вторая висит недвижимо. Стараясь помочь, он ступает на здоровую ногу, отталкиваясь, стараясь сохранять равновесие, но, не смотря на это, они оба падают через каждые сто метров. Один раз Иван приземлился на сломанную ногу и едва не лишился чувств. Пока он лежит, приходя в сознание и собираясь с силами, Аолла поддерживает его за голову, целует глаза, лоб и шепчет тихо-тихо, словно вопрошая: — Амуда, Амуда… Словно выпрашивает у своего духа милостыню и спасение для этого белого безбожника. Иван встает на одну ногу, и они движутся дальше. Впереди в лунном свете виднеются лодки туземцев. Над низкими рыбацкими каноэ высится парусный тримаран. Рогожа паруса свёрнута змеёй вокруг бамбуковой мачты. Иван не в силах произнести ни звука. Лишь пальцем указывает в сторону лодок. Аолла без слов понимает его. Белый господин всегда знает, что надо делать. А что лучше для господина, то лучше и для всех. Стоя на одной ноге, действуя одной рукой, Иван сталкивает тримаран с мели. Он падает в воду и вода вперемешку с песком забивает его нос и рот. Аолла помогает ему подняться. С большим трудом они взбираются на тримаран. Проходит много времени пока лёжа на корме Ивану удается, как следует оттолкнуться от берега. Аолла разворачивает парус, и лёгкий ветерок наполняет его. Иван улыбается ветру. — Дасса Амуда, — произносит он, указывая на путеводную звезду на небе. Аолла понимает его — бывают такие моменты, когда между людьми совсем не нужно слов. Девушка подтягивает канаты паруса так, чтобы нос тримарана поравнялся со звездой и берет в руки рулевое весло. Рыбная ловля в племени дело молодых, да и девушки рыбачат с детства. Шелестят волны, забрасывая лёгкую пену на борт. Иван лежит на коме и смотрит в звёздное небо. Удивительно, но лишь теперь он замечает, что в этой части мира ночное небо всегда чистое и звёздное. Звезда горит ярко, и тримаран уверенно режет волну. Иван доверяется этой не по возрасту сильной аборигенке и наконец, закрывает глаза. Ветер надувает парус, и в израненном Ивановом теле растёт уверенность, что всё худшее уже позади, и с этого самого момента всё будет только лучше. Эпилог Чёрная точка растворялась в дымке над водой. Она стала сперва бледно-серой, а после молочно-лиловой и едва различимой на горизонте. Иван продолжал выжидающе вглядываться, хотя уже отлично понимал, рыбацкая шхуна, так неосмотрительно приблизившаяся к его острову, теперь подхваченная попутным зюйдом, вот уже несколько минут, как уверенно держит курс в противоположную сторону, к берегам Бангладеш. Облегчённо выдохнув, Иван снял палец со спуска. Постучал костяшками по глиняному брустверу, осмотрел бревенчатый сруб, скрепленный бамбуковыми чопами, проверил на наличие влаги и грибка. Всё идеально сухо. За пять лет конструкция ничуть не утратила своей монолитности. Лишь приобрела. Просмаливаемые каждый год в несколько слоёв брёвна теперь выглядели точно каменные. Прочная сухая крыша, крепкие стены, ни единой щели. Под ногами выложенное обожжённой глиной с кокосовой пенькой углубление для ящиков с боекомплектом. Превосходный береговой дот, способный простоять лет пятьдесят, не меньше. Сентинельцы обзавидовались бы такой охране своей территории. Защите собственного маленького мирка. Иван убрал из бойниц воронёные стволы, бойницы же плотно законопатил деревянными лючками. Оглядел пушки. Все в идеальном состоянии. Механизмы каждой недавно перебраны, смазаны и отлажены как часы. Всё уложил в чистые, сухие ящики. «Храни порядок, и порядок сохранит тебя» — флотская поговорка. А оружие любит порядок. — Идём, дружище, — миролюбиво произнёс Иван. — Пора к обеду. Он поскреб колючую кошачью холку. Бисмарк прижался к бедру и доверительно приподнял морду, подставляя подбородок под руку хозяина. Они вышли из укрытия. Иван поднял с земли вязанку рыбы — их сегодняшний общий улов — и направился по тропинке. Бисмарк потрусил следом.