Глава 2 Так вот на каком красавце ВИПы летают на отдых! — На два часа почувствуешь себя олигархом, — Иван вспомнил, как смеялся в телефонную трубку Семенович, хвастаясь, что выхлопотал место в арендуемом клубом «гостевом» бизнес-джете. И как всегда оказался прав — два часа в воздухе с головокружительным комфортом несоизмеримо приятнее недельного ожидания ближайшего рейса и нескольких дней нудной морской болтанки в гуще разномастных туристов. Салон самолёта сверкал чистотой. Вдоль рядов овальных иллюминаторов попарно друг напротив друга возвышались четыре высоких кресла обтянутые белоснежной кожей. Между ними выдвижные столики матового пластика с подстаканниками и фигурными выемками. Напротив трапа пятое кресло без столика, пониже остальных и без подголовника. Пол устлан пёстрым ковром Джайпура ручной работы. Между лётной кабиной и салоном раздвижная перегородка, что позволяло рассмотреть пенаты пилота. В кабине два эргономических кресла и два хитроумных штурвала, приборная доска с мониторами и множеством тумблеров, кнопок, переключателей, сигнальных ламп и индикаторов различных цветов. И такая же безупречная чистота, как во всём салоне. Брижит — была идеальной хозяйкой. Кроме Ивана в самолёте уже находился пассажир. С правой стороны лицом к кабине сидел мужчина лет пятидесяти или чуть постарше и листал глянцевый туристический буклет, какие в изобилии раздают зазывалы у входа в аэропорт. Небрежно брошенный под сиденье дорожный мешок военного образца чернел за каблуками его пыльных остроносых сапог. Ладно сидящие потёртые джинсы, широкий кожаный ремень, массивная круглая пряжка с руническим знаком в центре. Синяя хлопчатобумажная рубаха плохо скрывала сухое, поджарое тело. Загорелая шея без капли подкожного жира и такое же бронзовое дублёное неспокойной жизнью лицо. Полоска усов под большим хара́ктерным носом и маленькая «эспаньолка» на очерченном подбородке. Тёмно-серые глаза с лучиками морщин разбросанных к вискам. Чуть приподнятые надбровные дуги. Лоб прорезан четырьмя глубокими горизонтальными морщинами. Большие уши и тёмные волосы, непокорно-длинные сверху и бритые на висках и затылке на армейский манер. — Хай, — кивнул попутчику Иван. Тот сдержанно и строго поднял глаза, будто оценивая, чего ожидать от этого белокурого, похожего на хиппи 60-х, длинноволосого парня с синими, слово фарфоровыми глазами. И словно очерчивая границы дозволенного, он поднял сумку и бросил в кресло напротив, придавив её вдобавок ногой в подбитом медными набойками сапоге. Затем нехотя поднял указательный палец вверх в качестве приветствия, и вновь углубился в изучение рекламных картинок. «Серьёзный дядька, — подумал Иван. — На волка с Уолл-стрит не похож. Скорее волкодав, выслеживающий этих самых уолтстритовских волков. Одно из двух — либо наёмный убийца либо агент под прикрытием. На крайний случай терминатор из будущего. Ищет свою Сару Коннор». Украдкой, не привлекая внимания, Иван огляделся в поисках места, хотя казалось, теперь «терминатор» остался бы непроницаемым, сделай он даже стойку на голове посреди салона. Выбрав кресло напротив входа, Иван умостил рюкзак в отсек для ручной клади, развалился удобней в кресле и, закинув ногу за ногу, стал любоваться видом из дверного проёма, где на фоне залитой солнцем взлётной полосы были хорошо видны модельные туфельки, точёные икры и округлые коленки Брижит, едва прикрытые краем форменной юбки. Насладившись увиденным, он блаженно прикрыл глаза и представил, как через два часа окажется на островах, с которых и начался его путь в подводный мир. В Одессе, на третьем курсе мореходки, а было это в начале девяностых, Сашка Семенович как-то обзавёлся видеомагнитофоном, редкостной по тем временам диковиной. Аппарат был японским и стоил как пол-автомобиля, но предприимчивый Семенович купил его почти задаром у одного филиппинского моряка, пропьянствовав с ним неделю в самых злачных местах Молдаванки. То была сделка века, и обе стороны остались довольны — филиппинец за незабываемые впечатления борделей Одессы тех бурных лет, а Сашка за возможность открыть в экипаже нелегальный видеосалон. С магнитофоном прилагалась единственная кассета в пластиковой коробке, где на фронтальной стороне в лазурной толщи морской воды плыл настоящий слон. Под слоновой ногой большими буквами краснело название фильма на французском языке: «Andaman, les îles invisibles», а над слоновьим ухом размещался кругляш с фото сухощавого большеносого мужчины в красной вязаной шапочке и полукруглая надпись: Jacques-Yves Cousteau. В мореходке учили английскому как международному языку моряков, но именно человеку с кассеты и его Одиссее Иван обязан за свой второй французский. Фильм назывался «Андаманские острова: Невидимые острова», а улыбчивое лицо принадлежало Жак-Иву Кусто. Держать в руках французскую кассету с ныряющим слоном было невероятно вдвойне, но настоящее чудо случилось, когда кассету вставили в магнитофон. Иван сбился со счёта, сколько раз он пересматривал тот фильм. Ныряльщики команды Кусто в серебряных гидрокостюмах, похожие на людей-амфибий, в скафандрах с гидрофонарями и экипированные как космические пришельцы. Искрящуюся в лучах южного солнца бирюзу океанской воды прорезают стай проворных ставрид. Юркие луцианы и яркие рыбы-попугаи снуют среди массивных коралловых глыб. Рифовые акулы в поисках наживы не обращают внимания на дайверов. Перистые звёзды разлеглись на вулканических наростах. Кадры того фильма напрочь въелись в память начинающего ныряльщика. В реальность Ивана вернул высокий мужской голос. Парень нехотя расплющил веки. У трапа невысокий полноватый человечек в потрёпанном зелёного цвета шервани[1] оживлённо жестикулировал короткими ручками и что-то скороговоркой объяснял озадаченной Брижит. Его чёрная лопатообразная борода, придававшая лицу форму горизонтального овала, хаотично дёргалась в диссонанс кивкам безукоризненно лысой головы, на которой непонятно как держалась белоснежная ганди[2]. Толстячок пританцовывал и был явно возбуждён. Речь его сливалась в шумящий ручей. И всё-таки он не казался негодующим или рассерженным. Скорее наоборот, его глаза улыбались так, что становилось понятно, они попросту не умеют испытывать иных эмоций, кроме позитивных. В непрестанно льющемся потоке Иван различил некоторые фразы: — У меня официальный контракт… да… желаете взглянуть? Нет? Но как же? Этого не может быть… я честный налогоплательщик… — От переизбытка эмоций толстячок пританцовывал и смешно шлёпал себя пухлыми ладошками по не менее пухлым ляжкам. — Я обязан быть в списке… да-да. Но контракт? Разве мистер Крофт не поставил вас в известность? Странно… будьте любезны… простите, могу я переговорить с капитаном этого замечательного лайнера? У меня есть рекомендации… Профессор Докешандр мой давний знакомый…. но как так? На вид толстячку было лет под шестьдесят, но, то с какой живостью он извивался перед непреклонной Брижит, указывало о наличии в его жилах молодой энергии. Иван подумал, посади его на осла и сними очки с мясистого носа — вылитый Санчо Панса с обложки советского издания Дон Кихота. Стойкая Брижит ревностно охраняла подступы к самолёту. Её хрупкая фигурка загораживала трап. Руки сложены за спиной, лопатки сведены, грудь вперёд и только лучезарная улыбка свидетельствовала — я всё понимаю, но, увы, правила есть правила. Щебет «Санчо Пансы» неожиданно смолк, когда за его спиной вырос силуэт высокого плечистого сикха в форме военного лётчика и в тёмно-синем дастаре[3]. Жёлтый шарф на шее под окладистой ухоженной и совершенно седой бородой; огромные солнцезащитные очки в пол-лица; замысловатые нашивки на выцветшем виридановом кителе. Почти двухметровый сикх одним лишь своим видом внушал почтительное уважение ко всем приверженцам сикхизма. «Санчо Панса» развернулся на каблуках и, склонившись в три погибели перед грозным пенджабцем, сложил руки в молитвенном жесте и затараторил с новой силой: — Достопочтенный господин пилот, добрых вам радостей и долгих лет жизни. Позвольте представиться: профессор биологии Секхар Чакрабати. Хотя профессором можете меня не называть. С тех пор как мне пришлось переселиться в индонезийский Банда-Ачех я оставил науку и преподавание… Сикх снял очки и вопросительно глянул на Брижит. В его взгляде читался вопрос: Кто это такой? — Господин капитан, — невозмутимо произнесла бортпроводница, — этот человек утверждает, что заявлен на наш рейс. Глаза сикха округлились ещё больше. — Вот именно, — встрепенулся профессор, — и я об этом! Я рассказывал вашей прелестной помощнице, что уже неделю служу личным гидом, секретарём, переводчиком и гувернёром у многоуважаемого господина Крофта и в этом качестве должен лететь с ним в Порт-Блэр. Всё законтрактовано и оформлено должным образом. Я законопослушный гражданин и могу представить бумаги, — профессор полез в портфель, но пилот-сикх коротким жестом остановил его. — Сегодня утром мне поступил звонок из отеля «The Elite Grand» и администратор передал распоряжение господина Крофта прибыть ровно в это время и в это место с целью отправиться с господином и его семьёй запланированным маршрутом на ежегодный фестиваль по глубоководному погружению. Вы не думайте… я почётный член Индийского антропологического общества и отлично осведомлён о подводной флоре и фауне тех мест. Я всегда ответственно исполняю свои обязанности. Ещё в Университете Джхаркханда на кафедре биологической антропологии… Дальше сикх не слушал. Он мягко, но решительно отстранил профессора в сторону, поднялся по трапу, взглянул на Ивана, затем на «терминатора», который, наконец, оторвался от изучения фото фешенебельных отелей, и сдержанно представился: — Добрый день, господа. Моё имя Прэйтап Сингх. Я пилот этого судна. «Терминатор» как и прежде, поднял вверх указательный палец, но на этот раз произнёс глухим утробным басом: — Рой Гаррет. Иван представился тоже. — Мистер Крофт! — раздался радостный возглас профессора. Чтобы лучше рассмотреть происходящее, Иван приподнялся в кресле. В пяти метрах от самолёта остановился белый сверкающий лимузин. Из него вышел темнокожий водитель в чёрной униформе, поспешно оббежал машину, открыл заднюю дверь и вытянулся по стойке «смирно». Из чрева авто вынырнула плешивая голова с венчиком рыжих коротко стриженых волос, а вслед за ней её владелец — низенький мужчина неопределённого возраста. Красная гавайская рубашка с синими цветами, бежевые шорты и кожаные сандалии на босу ногу за несколько тысяч долларов. Под выцветшими бровями недовольные белёсые глаза, в остальном вместо лица бледное незапоминающееся пятно. Водитель прикрыл дверь, отступил назад и проделал тоже с передней пассажирской дверью. На божий свет как Афродита из пены морской явилась высокая блондинка в теннисной двойке. Вьющиеся волосы, яркая губная помада и такое же, как и у спутника, недовольное выражение лица. На вид лет двадцать, двадцать пять — тот прекрасный возраст, называемый цветением. Красивые плечи, тонкие руки, два массивных кольца на пальцах, обтягивающая блузка и шорты в виде юбки выгодно подчёркивают округлости красивой фигуры. Держалась она одновременно и развязно и высокомерно. Такие гармонично смотрятся эскортницами на каких-нибудь светских раутах или элитных приёмах. — Ты всегда поступаешь по-своему! — негодующе бросила она в никуда, хотя фраза, несомненно, предназначалась «гавайской рубашке». — Предложение Тома лететь на его личном аэроплане было как нельзя кстати. Так нет, ты опять за своё. Достала твоя подозрительность! Тут она снизошла до поворота головы и окатила спутника таким леденящим взглядом, что холодно стало даже Ивану. — Чтобы прощелыга Том весь полёт рассматривал твои коленки? — ничуть не дрогнув, огрызнулась «рубашка», — а ты ему в это время улыбалась как на той вечеринке у Тиффани? — Ха! О чём ты говоришь, Алекс? — фыркнула красотка. — Что за необоснованные намёки? На этот раз её спутник промолчал, сделав вид, что ему всё итак понятно и говорить здесь не о чем, и сделал шаг навстречу Брижит. — Галерист Алекс Крофт, — представился он с американским акцентом с такой же американской скромностью, с какой произнёс бы: «Я — Президент мира». — Это моя супруга Натали и мой сын Питер… — Он развернулся, ища взглядом: — Питер! Где ты? Из лимузина выскочил мальчишка лет двенадцати в светло-синих джинсах и в ярко-голубой футболке с контуром дельфина и надписью «2000 Year of the Dolphin». Копна рыжих волос похожая на пересохшее сено, от подбородка до лба всё лицо в восхитительных веснушках, подвижные зелёно-жёлтые глаза подчёркивали бойкость натуры. — Питер, — обращаясь к мальчику, грозно произнёс мистер Крофт тоном, каким родители рассерженные сторонними обстоятельствами вымещают злость на собственных детях. — Что, па? — без тени смущения спросил мальчик. — Наташка опять выносит тебе мозг? — Сколько раз повторять, не называй её так! — бледное лицо Крофта мигом сделалось оранжевым, а его спутница недовольно фыркнула и, закатив глаза, первой поднялась по трапу. — Гуру! — Мальчишка заприметил профессора Чакрабати стоящего поодаль от Брижит и приветственно замахал руками. — Господин Крофт, — подал голос Чакрабати, — понимаю, это всего лишь досадное недоразумение, и вы без сомнения в два счёта разрешите сложившуюся ситуацию и как всегда всё расставите по своим местам, но… меня нет в списке пассажиров. С последними словами профессорское лицо приняло страдальческое выражение, а руки привычно сложились в молитвенный жест. — Наше судно рассчитано на пять пассажирских мест, — не переставая улыбаться, произнесла Брижит. — Полёт утвержден администрацией нанимателя и согласован с диспетчерами портов. — Она открыла кожаный планшет и прочла: — Месье Алекс Крофт, мадам Натали Юсупова, их сын Питер Крофт, месье Рой Гаррет и месье Иван Усик. Всё. Пять пассажиров. Никакого Чакрабати в списке не значится. Крофт нахмурился. Минуту стоял, размышляя, затем повернулся к профессору и без единой эмоции произнёс: — Значит, вы остаётесь. — Но… — горизонтальный овал профессорского лица мгновенно вытянулся став вертикальным. Борода затряслась, глаза увлажнились, а рот принялся по-рыбьи хватать воздух. — Но ведь контракт… — Расторгнут, — бросил Крофт и, потеряв интерес к собеседнику, ступил на ступеньку трапа. — Папа! — раздался за спиной требовательный голос Питера. — Я остаюсь с учителем. — Так! — Крофт нахмурил свои рыжие брови. — Не зли меня! Идём. Но Питер не сдвинулся с места. Он крепко сжал ладонь профессора и решительно произнёс: — Не ты ли, отец, настаивал, что мне нужен репетитор? Что с матерью я совсем обленился и скоро превращусь в последнего двоечника? Что в школе меня терпят лишь из-за твоих денег? А может ты нанял учителя Чакрабати, чтобы я не мешал твоим развлечениям с Наташкой? Зачем тогда ты взял меня с собой? — Питер, — перебил сына Крофт, — ты же слышал, мест нет. — Вот и славно, — улыбнулся мальчишка, — Я не лечу, и Наташка может занять целых два места. Иван сквозь дверной проём, а Рой Гаррет в иллюминатор с интересом наблюдали за происходящим. Лишь Прэйтапа Сингха казалось, нисколько не касалась случившаяся перепалка. Наконец он поднялся с пилотского кресла и направился к выходу. Спустившись с трапа, отвёл Брижит в сторону, и девушка принялась пояснять причину задержки время от времени, указывая то в планшет, то на профессора Чакрабати, то на мальчика. Сингх почесал седую бороду, посмотрел на Крофта. — Мы можем взять вашего слугу, — сказал он, и Ивану показалось, что слово «слуга» было произнесено намеренно, дабы подчеркнуть статус американца. — У меня есть такое право. Это хороший самолёт. Перегруза не будет. Ваш сын невелик, да и багажа немного. Вот только ему придётся сидеть на полу. Господа, готовьтесь к вылету. С этими словами хмурый сикх направился в кабину. Глава 3 После короткого взлёта самолёт набрал высоту, и в салон вышла Брижит с подносом в руках: — Господа, шампанское? Гаррет поднял вверх указательный палец. Этот единственный имеющийся в его арсенале жест всякий раз обозначал абсолютно разное, но безальтернативно точное, конкретное и интуитивно читаемое желание. Исключительно армейская черта — излагаться короткими жестами или односложными фразами понятными на уровне подсознания. Взяв бокал, он благодарно кивнул.