– О, Дормидонтыч, ты как раз вовремя, – добродушно прогудел Зорян. – Он всегда вовремя, словно на опушке сидит и принюхивается, – громко проворчала Зоряна, не забыв положить передо мной и Чижом по серебряной ложке. – А ну, цыц, бесстыжая, – с притворным гневом стукнул кулаком по столу условно строгий отец. – Как ты гостей привечаешь?! – Как они к нам, так и мы к ним, – вздернув носик, заявила крупная девица. Ее младшая, но тоже далеко не миниатюрная сестричка лишь фыркнула, но ничего не сказала. Да уж, было дело. В прошлом году засидевшаяся в девках богатырша решила, что я не такой уж плохой вариант. Тут точно ни любовью, ни страстью, ни даже расчетом не пахло. Просто одно с другим сошлось – переборчивость отца и страх девицы перезреть. Оно и понятно – Зорян смотрел на не таких уж многочисленных женихов, как на псов шелудивых, а ко мне после поимки ведьмы на болотах относился вполне благосклонно. Вот и была проведена попытка почти силового захвата. Еле отбился. Сейчас можно вздохнуть с облегчением – нашелся-таки жених для истомившейся девицы. Но теперь пришла очередь бедолаги Чижа. Сидит, страдалец, даже аппетит потерял. Младшенькая Василиса – девочка очень симпатичная, но уже сейчас габаритами со своего теоретического избранника, а дальше ведь станет только хуже. Впрочем, переживал я не особо. С Зоряном ситуацию мы обговорили, так что моему воспитаннику ничего не грозит и все происходящее – всего лишь водевиль для всех присутствующих, конечно, за исключением самого «жениха». Пока тетка Милана не накормила нас до осоловения, о делах никто даже заикнуться не смел, а то можно и поварешкой по лбу получить. И плевать она хотела на мой дворянский статус. За окраиной сибирских городов царили совсем другие законы, и чем дальше в тайгу, тем меньше учитывались сословные границы. Запив все съеденное вкуснейшим отваром трав, мы с Зоряном удалились в его мастерскую. При этом на умоляющий взгляд Осипа я не обратил никакого внимания. Ничего, пусть потерпит домогательства наглой Василисы. Зато будет знать, что напор и наглость в отношениях с представителями противоположного пола – дело не всегда правильное, что бы там ни говорили ребята постарше. Обширное полуподвальное помещение было забито разной аппаратурой как алхимического, так и ремесленного назначения. Хватало стендов, на которых изменялись свойства материалов под воздействием электрического тока, для этого и был нужен паровой генератор. Такую насыщенность дорогими приборами я видел только на энергетическом заводе да еще в подвале дома директора школы видоков, где меня подвесили на крюк, хорошо хоть не за ребро, как моего друга вампира. Воспоминания далеко не самые приятные. – Ну-с, с чем пожаловал, Дормидонтыч? Ведь не за Миланиными щами ты к нам нагрянул? – Есть вопросы. Для начала не подскажете, что такое Лелин клубень? – Вопросики у тебя, Дормидонтович, – хмыкнул в бороду Зорян. – Знаешь, кто такой Лель? – Что-то мифологическое? – Божественное, – нахмурился ведун-родновер. – Это сын Лады. Там, где Лель весной катается в траве с лесными берегинями, вырастает поляна Лелина цвета. Но только под одним цветком можно найти особый клубень, из которого варят ядреное приворотное зелье для мужиков. Точнее, это масло. Намазавшись оным, даже самый страшный уродец не будет знать отказа у женщин. Ага, магический вариант духов с феромонами, только, скорее всего, работающий. И денег наверняка стоит огромных. То-то шатуны так обрадовались. – Но с поиском сего клубня есть проблема, – продолжил рассказ Зорян. – Копнуть можно под любой стебелек, но, если не угадаешь, остальные клубни, вместе с заветным, тут же сгниют. А узнать нужный цветок способен только юноша, еще не познавший плотской любви. – Так вот зачем им понадобился волчонок. Он, оказывается, еще и девственник. – Какой волчонок? – заинтересованно спросил ведун. Ну я и рассказал ему без утайки о своих приключениях в лесу. А в довесок обрисовал проблемы с освобождением юного волколака. – Да уж, влип парень, – выслушав меня, резюмировал Зорян, а затем его будто осенила идея. – Знаешь что? Давай-ка я возьму волчонка под свое крыло. Актер из него так себе, но я подыграл: – Оно вам надо? Неопытный перевертыш в семье может быть опасным. – Ты сомневаешься, что смогу унять его норов или научить всему, что должен знать волколак? – Да ни в коем разе! – отмахнулся я. – Просто беспокоюсь за ваших дам. – Ха, да любая из моих девочек молодого волколака легко в бараний рог скрутит. Даже Василиса. Вот уж не сомневаюсь. Видел я, сколько на девицах всяких висюлек, и готов поставить полушку против червонца, что простых побрякушек там вообще нет. – В общем, договорились? – хитро прищурился Зорян. – Я заберу твоего волчонка на поруки, а ты за это подсобишь мне в одном деле. – Зорян Аристархович, – сокрушенно покачал я головой, – вроде славянин по крови, а ведете себя, как мой друг Дава. Оборотень вам самому нужен. Даже спрашивать не буду зачем, потому что абсолютно уверен в вашей порядочности. Так что не за что мне отдариваться. Могли бы просто попросить о помощи, обещал же, что не откажу, если это не затрагивает моей чести и не противоречит законам империи. – Да ничего оно не затрагивает. Нужно кое-что забрать на болоте. А там твои подружки сидят. Просто отпугнуть их не получится. Да еще и лодка твоя летающая не помешает. Лебедку ты с нее еще не снял? – Лебедка на месте. А ведь я, помнится, предлагал вам купить аэрокатер. Что вы мне тогда ответили? – прищурившись, попенял я собеседнику. – И сейчас повторю, – совершенно не смутился ведун. – Мне твоя шустрая жужжалка только мешать будет. В Топи нужно быть тихим, медленным и очень осторожным. Особенно летом. Сейчас же другой случай. Так что, подсобишь? – Конечно, подсоблю, как не подсобить такому хорошему человеку. Но не рановато ли лезть под воду? Апрель все-таки, а мы не в Сочи живем. – Как бы поздно не было. А то, что водица холодная, так сам же костюмчик придумал, в коем и под лед можно лезть. – Ну, раз так, тогда возражений нет, – с показным равнодушием пожал я плечами. – Мне нужно что-то знать об этом деле дополнительно? – Нет, к тому, что мы с тобой уже обговаривали, мне добавить нечего. Просто сопроводишь меня до дна. И присмотришь, чтобы русалки не порвали, – сказал ведун и подставил свою лопатообразную ладонь. – Договорились, – хлопнул я по этой лапище, которая от не такого уж слабого удара не сдвинулась ни на миллиметр. – На какой день готовить лодку? – Послезавтра на рассвете. На этом мы попрощались, и я, забрав из цепких лапок Василисы облегченно выдохнувшего Чижа, покинул сей гостеприимный дом. Пока Осип вел паромобиль в город, я постарался осмыслить то, на что согласился. Мы действительно уже давно обсудили с Зоряном почти все, что он знал о ду́хах, как природных, так и подселенцах. Вообще-то по данному вопросу в этой реальности имелось два разных мнения. Точнее, три, но православная церковь относилась ко всему, что не является обычным человеком или животным, исключительно как к проискам темных сил. А вот Белецкий и тот же жрец Велимир, сделавший мне татуировку крыльев Семаргла, считали, что русалки, лешие, домовые и прочая нелюдь являются осиротевшими слугами ушедших славянских богов. Отсюда и относятся к ним как к существам вполне разумным, имеющим свою волю и подчиняющимся древним ритуалам. Но имеется и другое мнение, сформированное учеными-энергетиками. Пионером этой науки считается сам Леонардо да Винчи. Но отцом почитают все же Ломоносова. По мнению энергетиков, так называемые свободные и несвободные энергетические агенты всего лишь результат естественной эволюции представителей бестелесной энергетической формы жизни. А лешими, русалками и тому подобным эти простые существа стали благодаря людям, точнее, их богатой фантазии. Именно люди придумали оправдание собственным страхам перед окружающим миром. А наши чувства – это переработанная энергия мира, причем созидающая. К примеру, испугал кого-то в древности странный шум в лесу, вот он и придумал лешего. Да других страшилкой напугал, а уже они напитали энергетическое создание своим страхом и фантазиями. Многие поколения пугливых хомо сапиенс усиливали и формировали образ энергентов, усложняя их структуру порой до такой степени, что те обретали псевдоразум. По мнению профессора Нартова, таким образом были созданы даже древние боги, но повторять эту теорию в присутствии Зоряна я точно не буду – зашибет. Честно говоря, я так и не решил, кому верить. Мнение энергетиков было разложено по полочкам и наполнено логикой. Но поверить в имитационность разума того же Кузьмича было трудно. Да и как объяснить влияние моих татуировок Семаргла на русалок? То, что курьера древних богов еще называли Переплутом – покровителем русалок и берегинь, известно очень немногим. А сами русалки вряд ли общались с московскими жрецами или читали древние книги. Хотя, конечно, на них могли влиять мои эмоции и осведомленность по данному вопросу. Но тут нужна была железная убежденность на уровне веры, а у меня в момент первой проверки ее не было, причем совершенно. Да и сейчас нет. В общем, все сложно. Дел вроде на сегодня особых не осталось, кроме заблаговременной подготовки к походу в озерную часть болот. Вот как раз проверим готовность катера и покатаемся по реке, а то что-то перекормила меня тетка Милана. Перед поездкой на берег Стылой мы заглянули в контору Бронштейнов, и я отдал прошение Зоряна Белецкого на опеку несовершеннолетнего Дмитрия Зуха. Дава уверил меня, что завтра не позднее полудня парень будет на свободе. Правда, на всякий случай предупредил, чтобы я до обеда из дома не уезжал и был на связи. Вдруг прокурор закусит удила и мне придется подтверждать протокол освидетельствования места преступления личными показаниями. Увы, времена, когда документ, заверенный печатью видока, являлся неоспоримой уликой, уже ушли в небытие. Из центра мы сразу поехали в Портовую слободу, вытянувшуюся вдоль извилистого русла реки. Откуда появилось такое название, непонятно, потому что никакого речного порта в Топинске не было, зато хватало частных причалов и лодочных сараев, в которых держали орудия своего труда многочисленные рыбаки. Они с лихвой обеспечивали город рыбой. Воды Стылой были очень комфортной средой обитания для различных водоплавающих. Так что рыбы там полно. Большее разнообразие можно найти только на Жемчужных озерах, но туда нужно добираться на паромобиле. Ближе к северной оконечности слободы, на территории сразу трех участков, некогда принадлежавших рыбакам, раскинулось нечто, что мастерской уже не назовешь, но и до завода это предприятие недотягивало. Расширилось оно после того, как мой друг Боря уехал в Омск, захватив с собой основную часть оборудования и некоторых мастеров. Мы оба понимали, что в Топинске собирать паромобили – не самая разумная идея в плане логистики. Городской паромобильный рынок быстро насытился, и теперь везти комплектующие от Транссиба, чтобы гнать обратно собранные машины, было попросту глупо. А вот в столице западносибирского генерал-губернаторства талантливый инженер уже развернул сборочное производство почти до уровня завода. Правда, мне иногда приходилось наведываться и решать проблемы с попытками регулярных рейдерских захватов. Чиновничество в империи обитало жадное до одури и потери инстинкта самосохранения. Некоторые не особо светлые умом люди думали, что раз уж я в опале, то можно и нагнуть. В результате в Омск приезжали мы с Осипом, и вдруг выяснялось, что опала-то больше для вида, и в интересную позу ставили уже доморощенных рейдеров. Не обошлось и без трупов, но об этом лишний раз лучше не напоминать. В общем, сборочный паромобильный цех покинул наш славный город, а оставшихся в Топинске мастеров нужно было куда-то девать, так что я перевел их на нашу микроверфь, и теперь она выдавала по три аэрокатера в месяц. Причем выкупались плавсредства быстро, да и специальных заказов тоже хватало. Популярным наш товар стал после того, как местные дельцы осознали, что это пароход по Стылой не пройдет, а вот аэрокатер не только перекаты возьмет, но и многочисленные мелководные разливы, поросшие густыми водорослями, одолеет, даже особо не притормаживая. Большой каменный ангар дальней частью находился практически в воде и казался китом, который за какой-то надобностью выбросился на берег. Справа и слева от ангара плотным строем шли шесть павильонов для готовых катеров с возможностью спустить оные на воду в считаные минуты. В одном из таких строений и находился мой катер. Еще четыре павильона пустовали, что являлось признаком успешности предприятия. А в крайнем слева ждали своего часа аэросани, не выкупленные заказчиком еще с осени. Увы, этот товар шел не так живо, как катера, что, честно говоря, озадачивало. Но если вспомнить слова Зоряна о том, что походы в Топь не любят лишнего шума, можно понять, почему шатуны отказываются от настолько удобного средства передвижения. Ну и ладно, пусть топчут снег снегоступами. Можно было сразу пройти к моему катеру, но это как-то не совсем вежливо. К тому же нужно кое-что обсудить со старшим мастером. Как только мы прошли через небольшую дверцу в наземных воротах ангара, различный скрежет и звуки ударов по металлу стали намного громче. На стапелях как раз монтировали парные корпуса нового катера. Судя по компоновке, модель, можно сказать, бюджетная. Вокруг стапелей, тянувшихся до водных ворот, сноровисто вертелась дюжина мастеров. – Игнат Дормидонтович пожаловали! Исполать вам, милостивец наш, – чуть ли не в пояс поклонился мне средней комплекции тридцатилетний мужчина в промасленном комбинезоне. Вроде понятно, что паясничает, но делает это на грани, так что не придерешься. Теперь я и сам испытал возмущение генерал-губернатора, когда он пытался воспитать чинопочитание в собственном чиновнике по особым поручениям. Правда, этого скомороха воспитывать никто не собирается. Натура у него ершистая, но делу совершенно не мешает, так что плевать. Внешность механик имел, так сказать, классически славянскую. Вот у кого вместо носа самая настоящая картошка. Русые волосы вечно всклокочены. Карие глаза смотрят с вызовом и какой-то сумасшедшинкой. А под глазом – практически извечный синяк. Сегодня под левым. А ведь отец у него – вполне добропорядочный дядька. До сих пор с улыбкой вспоминаю, как Боря сманивал Ярослава Андреевича Моськина в Омск. С мастером они работали в железнодорожном депо еще до моего появления в этой реальности. Тяжело шли корни родового древа Моськиных из землицы топинской, но таки выкорчевал их Борис и пересадил в землю омскую. Выкорчевал, да не все – осталось вот это чудо. Раньше Степан работал на энергетическом заводе. Причем переходить к нам в мастерские не захотел. Но как только отец согласился переехать в Омск, сам пришел ко мне и попросился на речной заводик. Талант механика у него явно наследственный. С фантазией тоже порядок, и смекалки хоть отбавляй, но авантюризм в этом человеке перевешивал все и доставлял ему кучу хлопот. Трижды я вытаскивал его из околотков. Один раз пришлось отбивать у шатунов, которые чуть не похоронили охальника за околицей. А все из-за острого языка и скорых до драки кулаков. – Мой катер на ходу? – не обращая внимания на показательное выступление этого лицедея, спросил я. Давно уже понял, что тут работает только игнор. – Конечно, – посерьезнел Степан. – Можно спустить прямо сейчас. Я вам нужен? А то борта сводим, и ребятки могут напортачить. – Нет, сами управимся. Но, если захочешь, можем взять тебя послезавтра в Топь. Встанешь к штурвалу. Глаза у Степана загорелись, как фонарики, но он постарался не подавать виду. – Ежели надо, то мы завсегда поможем. Да уж, такое он точно не пропустит. Авантюрная жилка в нем пульсирует не переставая. Спрашивается, почему он, живя в Топинске, все еще не стал шатуном? Да потому, что не дурак и знает – именно авантюристы там гибнут в первую очередь. Место Силы привечает только осторожных и хорошо подготовленных посетителей. Это в городе, на отдыхе шатуны расхлябанны и вспыльчивы, зато в Топи они терпеливы и аккуратны, к тому же сия братия постоянно учится и нарабатывает нужный опыт. А вот Степан не имел ни малейшего желания осваивать то, что не давалось ему с ходу. Железо в руках талантливого механика словно само складывалось и свинчивалось. Водил он виртуозно, на инстинктах. И без разницы, катер это или паромобиль. Но когда Моськин попросился со мной в тир, я после первого же выстрела отобрал револьвер у этого доморощенного ковбоя и сказал, что к огнестрелу больше не подпущу. – Ну и ладно, – кивнул я, сдерживая улыбку. – Поставь лебедку. Будем нырять. Послезавтра на рассвете и ты, и катер должны быть готовы.