– Особых проблем я не вижу. Явная самооборона, хотя то, что он подрал трупы, немного усложняет дело. Но сразу скажу – ищи ему поручителя из оборотней с лицензией, иначе даже свобода ему сладкой не покажется. Прямо в холле суда его будет поджидать сладкая парочка в лице отца Андриана и брата Савелия. Помнится, ты имел счастье близкого знакомства с сими божьими людьми. – Да уж, такое не забудешь. А ты откуда знаешь о делах инквизиторов? – Ну, это не первый волколак, который прошел через наш суд и даже нашу контору. Об их тайной ипостаси никто в зале суда конечно же не говорит, но на приговорах сие очень даже сказывается. А там уж – как начудил. – Продолжая пояснять, Дава прицелился вилкой в печеную колбасу. – Кого на специальную каторгу на Белом море, а те, кто особо отличился, далеко не едут – ровно до лабораторий нашего завода. Да уж, о чудесном месте под названием Топинский энергетический завод я все время узнаю что-то новенькое. – Ну и при чем здесь отец Андриан? – А при том, – возмущенно ответил Дава, с трудом проглотив слабо прожеванную колбасу, – что любой волколак, попавший в зал суда хоть подозреваемым, хоть свидетелем, просто так оттуда не уйдет. Либо в кандалах, либо на поруки лицензированных оборотней. А если поручиться некому, ждет бедолагу Эбейтынский монастырь. Слышал о таком чудном месте на бережке соленого озера под Омском? – Мало того, – хмыкнул я в ответ, – однажды я этим монастырем решил пугнуть дерзкую ведьму. Не поверишь, ее чуть удар не хватил. Так что там явно не курорт. – В общем, если хочешь парню нормальной жизни, ищи поручителя. В принципе что-то подобное я и сам предполагал, потому-то и собирался завтра посетить ведуна на его укрепленном хуторе. – Ну, если по делу тебе добавить нечего, то сейчас пойду позвоню помощнику, а затем, – с предвкушением потер ладонь о ладонь Давид, – мы загуляем. Конечно же не мешало бы осадить слишком возбудившегося друга, особенно потому, что мне еще его тушку сдавать Ракели, но лучше пусть он спускает пар со мной, чем тайком начнет искать наркоту. Конечно, все, кто даже теоретически может барыжить в нашем городе опиумной пыльцой, предупреждены, что продавать ее Даве – затея на грани суицида, но… В общем, пар мы спустили лихо, хорошо хоть до драк и гулящих женщин так и не дошло. Даже сам не подозревал, сколько во мне накопилось напряжения. Одно хорошо – тушку Давы супруге сдавал Осип, а я спокойно дрых на заднем сиденье машины. То, как перебрался из паромобиля в спальню, помню смутно. По крайней мере, сделал это самостоятельно. Глава 2 – Командир, пора вставать! – с назойливостью дятла затарабанил в дверь Чиж. – Или, может, пропустим тренировку? Очень хотелось ответить утвердительно, но какой пример я подам подрастающему поколению? В общем, поскрипев не существующим в этом теле артритом, я поковылял в душ. Вот интересный нюанс: как только случается похмелье, так сразу вспоминаются привычки и ощущения тела, которого уже давно нет. Зато из ванной после контрастного душа я вышел свежий как огурчик – в пупырышках от холодной воды, чуть зеленоватый, зато хрустящий от чистоты и немного злой. Из одежды натянул только гимнастические брюки и мягкие мокасины, а затем сбежал вниз и, не снижая темпа, прямо с крыльца выдвинулся на беговую дорожку. Конечно, было бы веселее бегать по улицам, но топинские обыватели к такому зрелищу точно не готовы, причем даже жители нашего района. Уж кто-кто, а они давно смотрят на чудачества странного соседа сквозь пальцы. И все же перегибать не стоит. В итоге пришлось изворачиваться. Выкупленный у соседа участок позволил серьезно расшириться и обнести бывшую пожарную каланчу высоким забором, а внутри организовать вокруг дома кольцевую дорожку длиной в триста метров. Под тихий скрип мелкой гальки ко мне присоединился точно так же одетый Чиж. С похмельем я окончательно попрощался на пятом круге, а к десятому чувствовал себя как набравший ход паровоз. После пробежки перешли к силовым тренировкам в самом настоящем гимнастическом городке. Вот там уже почувствовал усталость. Под конец занялись спаррингом. Осип уже давно в ножевом бою стал лучше меня. Причем даже от ударов под ускорением он как-то умудрялся уклоняться, хотя и не всегда, но такие экстремальные тренировки мы проводили крайне редко. Тут как в том анекдоте – вдруг война, а я уставший. Топинск не то место, где можно гарантировать себе двенадцать часов без происшествий. Именно на такое время я теряю способности к использованию крыльев Семаргла. Почти как игровой откат. Только жаль, что эту абилку нельзя прокачать, как в играх. Никакого прогресса – три-четыре секунды два раза в сутки. Можно и чаще, но последствия при этом непредсказуемые. А вот на саблях и шпагах преимущество во время тренировки осталось за мной. Так что общий счет удалось сравнять во второй части занятий. Разгоряченные и веселые, мы вернулись в дом и разошлись по своим комнатам. Еще один душ смыл пот и сделал мир окончательно прекрасным. Так что, заглянув в зеркало, я даже подмигнул себе. В ответ мне улыбнулся молодой русый мужчина с серыми глазами и тонкими чертами лица, которые слегка портил славянский нос картошкой. Впрочем, не настолько, чтобы сделать лицо непривлекательным. Не скажу, что довел свою фигуру до идеала, но теперь татуировки видока на груди и части рук, а также рунная вязь «крыльев» на плечах смотрелись не нелепо, а очень даже симпатично. Последнее замечание родилось не в моем мозгу, а было высказано некоторыми дамами. Впрочем, как и к благосклонности Симхи Львовны, к комплиментам игривых девушек нужно относиться с определенным недоверием. У мужчин, чей достаток серьезно перевалил за средний, с верой в искренность принимаемых комплиментов вообще проблема. К завтраку я оделся по-домашнему. Увидь меня кто-то из высшего общества Топинска, решил бы, что имеет дело с дворней. Правда, такие люди вряд ли не заметили бы качества ткани портков и простой рубахи. За столом собрались все жильцы каланчи. Я, как и положено, уселся во главе стола. Справа устроился Корней Васильевич – мой личный оружейник, а в последнее время и автомеханик. У него вообще страсть к любым механизмам. К примеру, он просто обожал свой протез. Эта штука действительно поражала воображение. Полумеханический-полуартефактный заменитель ноги позволял старому солдату двигаться лишь с легким прихрамыванием и совершенно без помощи трости. Старик давно уже стал членом нашей семьи и даже пару раз порывался отказаться от жалованья, мотивируя это тем, что и так живет на всем готовом. Я уговорил его откладывать деньги на старость – мало ли как жизнь повернется. Правда, не сказал старику, что в случае моей гибели он станет богатым человеком. Впрочем, как и Осип, который с дикой скоростью поглощал блины слева от меня. Третий участник завтрака имел вид печальный и слегка недоуменный. Леонард Силыч явно не мог понять причин случившегося с ним конфуза. Вроде и сильнее своих конкурентов, и значительно умнее. По разумности мой старый друг мог поспорить с некоторыми отличниками Топинской гимназии, что уж говорить о соплеменниках Леонарда. В общем, сидит здоровенный, серый в полоску кот с белыми «носками» на всех лапах и не может понять, как три конкурента за благосклонность милой кошечки смогли так подрать его, что Корнею Васильевичу пришлось доставать аптечку. Зеленые пятна на месте ран не добавляли ему ни шарма, ни оптимизма. Впрочем, шрамы только украшают мужчину, а за страсть нужно платить телесными повреждениями, и это даже хорошо, когда страдает шкура, а не сердце и душа. Ничего, миска сметаны компенсирует ему муки уязвленного самолюбия. Завтрак выдался на славу, несмотря на то что кушанья были приносные. Готовить в нашей сугубо мужской компании никто не умел, точнее, не хотел. Тем более если неподалеку проживает чудесная повариха баба Марфа. Жаль, что она наотрез отказывается не то что готовить в каланче, даже с переизобретенными мною специально под этот случай термосами не заходит дальше ворот. Там ее всегда встречает Корней Васильевич. Кстати, странно, что причина подобного отношения поварихи к нашему дому с утра себя еще никак не проявила. Не похоже это на него. Заставив себя остановиться на этапе первоначальной сытости, я воспользовался салфеткой и затем встал из-за стола. – Так, Осип, мы в центр, потом к Зоряну на хутор. Корней Васильевич, вы сегодня дома? – Да, Игнат Дормидонтович, хочу довести до ума карабин. – Хорошо, – кивнул я. – Чиж, хватит жрать, а то растолстеешь. Как нам тебя женить потом? – Не растолстею. – Совершенно не смущаясь, Осип запихнул в себя еще один пирог с зайчатиной. Да уж, сам диву даюсь. И куда оно в нем девается? Жрет же, как бегемот, компенсируя голодное детство, а лишним жиром не обрастает. Возможно, дело в растущем организме и систематических тренировках. Отчего притих пятый обитатель каланчи, стало понятно, когда Осип попытался завести паромобиль. Внутри механизма утробно зарычало, но реагент так и не поступил в котел. Чиж еще пару раз дернул за рычаг, но безуспешно. То, что дело не в простой поломке, я понял по веселой физиономии Корнея Васильевича. – Чего это он? – Там прокладка прохудилась, – сдерживая смех, ответил оружейник. – Чтобы поменять, нужно разобрать половину машины и убить целый день. – Так что, нам вызывать извозчика? – Зачем? – пожал плечами Корней. – Прокладка продержится еще с неделю. Будет свободный день, поменяю. Если, конечно, он вас сейчас наружу выпустит. – Кузьмич, – больше для вида разгневался я, – кикимору тебе в супружницы! Ты что творишь?! Внутри паромобиля заклокотало, как в животе у толстяка с несварением. Но давление в котле так и не поднялось. Испокон веков домовые заботятся не только о доме и его хозяевах, но и о живности всякой. Особенно любят они лошадей – гривы им заплетают, от болезней лечат. Ну вот нет у нас лошадей. Не люблю я их. В смысле не считаю надежным транспортом, так-то они вполне симпатичные животинки, если близко не подходить. В общем, вместо резвых скакунов в большой конюшне у нас стоит не менее резвый паромобиль. Даже не знаю, что там случилось в призрачной голове нашего домового духа, но он стал заботиться о машине, как о живом существе. И никакая диагностика не нужна. С настройками или ослабившимися гайками домовой справлялся сам, а если требовалась замена деталей, сообщал оружейнику. Корней Васильевич и сам толком не понимал, как это получается. Все происходит на интуитивном уровне. У меня же было приблизительное представление о данном явлении. Примерно так же я общался с русалками. Слов не было – лишь минимум размытых образов и описанное механиком смутное, на уровне интуиции понимание смысла чужого посыла. – Кузьмич, кончай вредительствовать, у меня дела. Обещаю, что на неделе Корней Васильевич поменяет прокладку. Внутри машины что-то угрожающе заскрипело. – Хорошо, завтра с утра и займется. А теперь вали из машины, механик недоделанный. Котел внезапно заурчал, как котенок. Стрелка манометра плавно двинулась, и меньше чем через минуту сработали выпускные клапаны. Давление дошло до необходимого уровня, и котел затих. Все, можно ехать. Корней Васильевич фыркнул в бороду. Чиж тоже захихикал, выводя паромобиль из гаража-конюшни. – И откуда вы все взялись на мою голову? – проворчал я. Вопрос был конечно же риторический. Сам нашел, особенно домового. Решил сэкономить на покупке жилья и связался с домовым духом, обезумевшим от многолетнего запустения в брошенной пожарной каланче. Наличие полтергейста сильно снизило цену здания, общий язык со свободным энергентом мы нашли, но он все равно как был, так и остался с серьезным таким прибабахом. Впрочем, как и остальные обитатели этого жилища. До обеда успели побывать в адвокатской конторе. Дава сказал, что разобрался в деле и будет тянуть резину, пока я не найду поручителя. Затем заехали в полицию и пообщались с явно успокоившимся волколаком. Бедолага правильно решил не особо переживать, коль уж такой человек пообещал посодействовать. Не скажу, что подобное доверие подняло настроение – лишний груз ответственности меня никогда не радовал. К полудню мы уже были за пределами города, подъезжая к хутору ведуна. Высокий частокол из толстенных дубовых бревен охватывал обширное пространство и замыкался совсем уж монументальными воротами. Чиж, который обычно использовал клаксон по поводу и без, сейчас вел себя сдержанно. Так что я выбрался из салона и постучал по бронзовой пластине специальным подвесным молоточком. Во дворе утробно заухали волкодавы. Окошко в калитке открылось через минуту, и в нем появилось лицо старшего сына ведуна. – Привет, Пахом. Пустишь гостей на пару минут по делу? – Ха, – фыркнул молодой ведун, – так вас маменька быстро и отпустит, худосочных да бледных. Да уж, тетка Милана своей сердобольностью могла задушить кого угодно. А при необходимости – и не только сердобольностью. Дочь потомственного шатуна не уступала мужу ни характером, ни силушкой, а ростом так немного и превосходила – Зорян от природы был невысок, зато основателен и коренаст, как дубовый пенек. За воротами находился обширный двор, мощенный дубовыми плахами. Туда Осип и загнал наш паромобиль, сразу выбираясь наружу. Было дело, однажды я решил оставить парня в машине, так получил нагоняй от хозяйки, а Чижа тут же усадили за стол и начали откармливать, как кабана на убой. Три пугающе огромных волкодава подошли, обнюхали машину и гостей, а затем так же равнодушно-неторопливо вернулись под навес у сарая. Какой уж раз прохожу эту процедуру фейсконтроля, но все равно задерживаю дыхание. Дом у Зоряна был как из сказки о трех медведях – большой и монументальный. Бревна на него пошли похлеще тех, что составляли частокол. Даже крышу покрывала не черепица, а толстенная тесаная дранка. При этом все было функционально и местами современно. Я точно знаю, что в одной из четырех пристроек находится паровой генератор, питающий лабораторию. Дом же освещался энергетическими, в смысле магическими светильниками, которые ведун делал самостоятельно. Как и подгадывали, приехали мы к самому началу обеденной трапезы. И дело не в моей наглости и прожорливости, просто, явись мы позже, Милана в любом случае опять начнет накрывать на стол. Так зачем лишний раз напрягать добрую женщину? Глава семьи уже угнездился в кряжистом кресле в торце широкого и приземистого стола. Вместе с Зоряном за столом сидели средний сын Влас и десятилетки-близнецы Всеслав и Всемир, а по-простому Славик и Мирик. Женская часть семьи еще хлопотала. Матери помогали семнадцатилетняя Зоряна и пятнадцатилетняя Василиса. Наряды на представителях рода Белецких были исконно русскими, простого покроя, но непростой ткани и с яркой вышивкой. Заросший огромной бородой глава семейства казался дремучим лесовиком, никогда не покидавшим дебри и ни разу не державшим в руках книгу. Но я-то знал, что этот типус с отличием окончил Новгородскую энергетическую академию, знал несколько языков и чуть было не стал доктором энергетики.