Леша не стал отпираться и надел амулет под улыбки полицейских, которые они все же старательно прятали. Их веселье свидетельствовало о том, что не раз битые жизнью дядьки про амулеты не забыли. А про бирюка и говорить нечего – все, кто живет на краю Топи, обереги даже в бане не снимают. К счастью, мои опасения оказались беспочвенными. До места, где спрятался новоиспеченный волколак, добрались минут за двадцать без малейших проблем. Когда я почувствовал, как нить резко отклонилась, мы как раз пробирались сквозь малинник, которым густо порос склон небольшого холма. Пришлось огибать этот холм, пока не обнаружили тропинку, что вела к небольшой пещерке, больше похожей на нору крупного зверя. Чтобы найти ее, пришлось прибегнуть к помощи бирюка. Он попытался было юлить, но Леша, уже вошедший в роль облеченного властью государева человека, прикрикнул, и лесовик решил не кочевряжиться. Городовые потащили из кобур револьверы, но я остановил их жестом и повернулся к бирюку. – Знаешь, как звали молодого парня из компании шатунов? – Не, – мотнул головой бородач. – Пахома с Еремеем знал, а малец появился недавно. – Ладно, – вздохнул я и начал пробираться к входу в пещерку. По тропке ходили очень редко, так что кусты разрослись. Как только сквозь заросли показался зев норы, из его темного нутра послышался утробный рык. – Игнат! – обеспокоенно окликнул меня Леша. – Спокойно! – ответил я и добавил больше для волколака, чем для полицейских: – Не вздумайте стрелять. Спрячьте револьверы в кобуры. Затем обратился уже непосредственно к спрятавшемуся в норе бедолаге: – Эй, парень, только не делай глупостей. Я знаю, что ты ни в чем не виноват. Я – видок. Меня зовут Игнат Дормидонтович Силаев. Слышал о таком? – Да, – через бесконечно долгие десять секунд ответил хриплый голос. Ну если может членораздельно говорить, то трансформация минимальна либо вообще отсутствует. Мой старый друг казак Евсей мог общаться даже при полном перевоплощении, но для этого нужен солидный опыт. – Это хорошо. Мое слово крепкое. Я обещаю, что на каторгу ты не пойдешь. Слышишь меня? – Да, – как заводная игрушка, ответил волколак. Хрипотцы в его голосе стало еще меньше. А затем он выбрался наружу. Да уж, потрепало парня. Выглядел так, словно его пропустили через мясорубку. Одежда изорвана, весь в грязи и крови, да и царапин хватало. Они явно остались после путешествия через кусты, и с этими повреждениями кожи частичная трансформация не справилась – энергии маловато. Но это еще не значит, что стоит расслабляться. Иногда оборотни способны подкинуть неприятный сюрприз. Хотя пока все шло нормально. Кивнув парню, я, стараясь не поворачиваться к нему спиной, бочком выбрался на свободное пространство, где меня ждали полицейские. А вот это явный прокол, все-таки расслабился, кикимору мне в тещи! То, что транс давал возможность ощутить эмоции жертв и убийц, а временами и позволял заглянуть в их память, еще не делало меня менталистом, и предугадать действия полицейских я никак не мог, хотя и должен был просчитать их. Мое появление на полянке было встречено наведенными стволами револьверов, причем всех, включая тот, что принадлежал Леше. Мало того, в левой руке одного из городовых звенели массивные кандалы. Ни прикрикнуть на страдающих паранойей полицейских, ни успокоить парня я не успел. За спиной раздалось злобное рычание. Да чтоб вас всех! Выбора не было. Пришлось запускать рунные цепочки крыльев Семаргла, нанесенные на мои плечи до самых локтей. Плохо то, что после ритуала освидетельствования нужен перерыв хотя бы в пару часов, чтобы активировать другую цепочку рун, но выбора все равно нет. Мир привычно превратился в тягучий кисель. Я крутнулся на месте так, словно делал это в толще воды, затем шагнул к парню, который буквально кусками обрастал шерстью. От удара лапы, на которой успело отрасти только три когтя, увернулся без особых проблем. Больше беспокоился, чтобы не переборщить с ответным ударом. Тычок кулаком в висок заставил волколака лишь чуть качнуть головой и подогнуть ноги, но я все равно отступил в сторону и замер. Вселенная вокруг меня резко ускорилась. Волколак безвольной куклой повалился на траву. Я быстро проверил пульс у него на шее, а уже затем повернулся к полицейским. Судя по их глазам, выражение моей физиономии ничего хорошего не предвещало. – Что, бродяги, совсем расслабились? Думаете, если погнали меня из полиции, то на мое слово можно наплевать? – Игнат… – промямлил побледневший Леша, но договорить я ему не дал. – С вас, любезнейший Алексей Карлович, особый спрос. Вы здесь старший, и любая оплошность подчиненных – это ваша вина. Тем более если вы и сами поддались панике. Выплеснув на окружающих откат от приступа страха, я устало вздохнул. Вообще-то сам виноват. Нужно было подумать о том, как на городовых повлияет вид растерзанных шатунов. Мне за последние годы довелось повидать такое, что не всякий упырь увидит, а они, пусть и живут под боком у Стылой Топи, к подобным зрелищам не очень-то привычны. – Ладно, хорошо то, что хорошо кончается, – еще раз вздохнув, смирился я. – Давайте сюда кандалы. Волколака я начал приводить в чувства, только когда его руки сковали наручи, которые толстой и короткой цепью соединялись с широким поясом. В такой-то сбруе не очень повоюешь. Парень выглядел неважно. Трансформация на остатках энергии не прошла без последствий. Псевдоплоть, которая наросла под кожей, после распада воспалила и деформировала ткани, так что лицо бедолаги сейчас выглядело, как у уродца из паноптикума. Но это несмертельно. Подкопит силенок, и после полного обращения все встанет на место. Придя в себя, юный волколак наградил меня таким взглядом, что, будь он колдуном, мог бы и убить своей ненавистью. – Не надо на меня так зыркать. Все хороши, и ты – в том числе. Я тебе слово дал? Так чего же ты кидаешься? – нравоучительно высказался я в ответ на молчаливые претензии, затем добавил, отвечая на еще один немой укор: – Да, они схватились за оружие, но это и неудивительно. Когда пойдем обратно, если захочешь, покажу, что ты там наворотил, а точнее, накромсал. Судя по дернувшемуся лицу, возвращаться в землянку парень категорически не хотел. – Ну, если закончил дуться, тогда вставай и пойдем. Кандалы придется оставить, парень ты у нас нервный и горячий, так что не обессудь. Все мои обещания остаются в силе. Закончив разбор полетов, я еще раз внимательно осмотрел отводящих взгляды полицейских. Затем, подумав, все же добавил вслух: – Смотрите у меня, ковбои, кикимору вам в любовницы. Народ немного успокоился, и мы наконец-то смогли отправиться в обратный путь. Скованный волколак пошел пешком, но я запретил привязывать его веревкой к лошади. Когда вернулись на поляну с землянкой, Леша быстро составил отчет и передал мне его на подпись. Теперь уже не нужно заверять документ печатью видока. Я просто подписался в качестве обычного свидетеля. Юный следователь решил было приказать забрать тела с собой, но я высказался против – нам только не хватало идти по лесу с двумя мешками, от которых за версту разит кровью и разложением. Так что просто завалили вход остатками навеса. Завтра сюда прибудут люди старшины шатунов и сделают все, как полагается по их обычаям. Несмотря на то что лошадка мне досталась действительно кроткая, показавшийся между деревьями серебристый паромобиль-кабриолет вызвал приступ радости – ну не лошадник я. Да и не кошатник, хотя в моем доме и живет кот. Но там отдельная история, и она совсем не о любителе зверей и его питомце. На водительском месте маялся от безделья мой воспитанник Осип по прозвищу Чиж. Правда, теперь на мелкую птичку он был похож меньше всего. За два года вытянулся, да так, что скоро догонит меня. Парню почти пятнадцать. При всей юношеской худобе благодаря тренировкам он выглядел неплохо, и соседские девчонки уже заглядывались. Да, не красавец, но смазливый, к тому же спортивный, подтянутый и в недешевой одежке, стилизованной под казачью форму. Головного убора по случаю теплой погоды он не носил, что подростку вполне простительно. Я и сам любил полувоенную одежду, но в городе на меня косились, так что чаще приходилось напяливать не очень-то удобный костюм. Хорошо хоть обошлось без популярного здесь котелка – я привнес в этот мир хорошо знакомую с детства шляпу-федору. – О, да вы, командир, с уловом, – радостно заявил Чиж, на что наш пленник оскалился, но просто как рассерженный человек, а не волколак. В сочетании с последствиями экстремальной трансформации выглядело это не угрожающе, а неприятно и жутковато. До города еще далеко, так что никто не удивился, когда я предложил подвезти волколака на паромобиле. Леша не возражал, потому что это ускорит и его возвращение, а мне нужно было поговорить с парнем наедине. Как только Осип лихо погнал работающий практически бесшумно паромобиль по едва обозначенной дороге, я повернулся к пленнику. – Ну и что вы там не поделили? Из-за какого сокровища тебя решили пустить под нож? Юный волколак насупился и сердито засопел. – Вот чудак-человек, – хохотнул Чиж. – Да Игнат Дормидонтович у нас почти миллионщик. Больно нужен ему твой секрет, даже если вы нашли захоронку Карачуна. Это уже отсылка к местной легенде об удачливом шатуне и закопанном им кладе. – За дорогой смотри, – осадил я Осипа, затем добавил для пленника: – Ну, насчет миллионщика – это, конечно, перебор, но твоя добыча мне действительно не нужна. Чистое любопытство. – Лелин клубень, – посопев, все же признался парень. – И что это за диковинка такая? – удивился я тому, что впервые слышу о подобном растении. – Не знаю, – пожал плечами пленник. – Просто слышал, когда эти сволочи гутарили да приценивались. Заметив мой вопрошающий взгляд, Чиж отрицательно мотнул головой. Он, конечно, не ботаник, но большой специалист по сбору информации, так что знает многое из того, чего вроде бы знать не должен. Но не в этот раз. Ничего, у меня есть с кем посоветоваться по данному вопросу. Так что не к спеху. Сейчас же нужно заняться судьбой парня. Он мне, конечно, не сват и не брат, но очередной плюсик в отношениях с шатунами не помешает, да и просто по-человечески жалко мальца. Постепенно лес поредел, а значит, мы приближались к Топинску. Когда выехали к окружающим город хуторам, дорога стала еще лучше. Здесь выращивали уже не магические травки, а вполне обычные картофель с репой, которые поставлялись на городской рынок. Еще дальше расположились животноводческие хозяйства, но и там и тут дома и сараи строились по типу бревенчатых фортов Дикого Запада. Зверям из Стылой Топи сюда хода нет, они без энергии места Силы чувствуют себя очень неуютно, но весной с гиблым туманом к дальним хуторам порой наведывались очень неприятные гости. Что же касается окраин города, то народ тут обустроился вполне вольготно и в защитных сооружениях не нуждался. По ночам здесь на улице можно встретить только подвыпивших мужиков да полицейские патрули. Дорога из грунтовой перешла в гравийную, и паромобиль начал издавать больше шума, чем прежде. Чуть позже мы выедем на мостовую, но она уложена только в самом центре, где живут сливки топинского общества, а теперь еще и звезды имперского синематографа, переселившиеся к нам в том числе и моими стараниями. Топинск не такой уж маленький город – почти пятнадцать тысяч, и рост населения продолжается. Пусть окраины все еще оставались бревенчато-одноэтажными, но центральная часть вполне могла поспорить в плане архитектуры с городами западной части империи. Имелись два рынка, длинный проспект с парками и фонтанами, идущий от железнодорожного вокзала к деловому центру. А магазины, питейные заведения и всякие парикмахерские с салонами красоты уже никто и не считал. На подъезде к центру мы даже попали в пробку. В городе – самый настоящий паромобильный бум, к чему я тоже приложил свои загребущие руки. Когда мы притормозили у полицейской управы, спускавшийся по ступеням городовой застыл на месте и вытянулся в струнку. – Здравия желаю, ваше благородие! – Не напрягайся ты так, Спиридоныч, – усмехнулся я и увидел в ответ доброжелательную улыбку. Помнят меня здесь, и это приятно. – Чем-то помочь, ваше благородие? – Да, отведи этого парня в камеру-одиночку. Только аккуратно. Он, скорее, жертва, чем подозреваемый. И поосторожней с ним. Он – волколак. Сегодня первый раз перекинулся. Сил не осталось, но мало ли что. Последнее я добавил тихо, потому что даже в городе, расположенном возле места Силы и живущем плодами его магии, о таких вещах принято говорить вполголоса. Церковь подобных речей не одобряла и даже одергивала болтунов. Святые отцы делали это с благостным выражением лица, елейным голосом, но такими намеками, что по коже пробегал легкий морозец. Меня уже раз одернули, и повторения не хотелось. – Все сделаем, не сумлевайтесь. И устроим, и накормим, и чаем напоим. Только отмывать пока не будем и браслетики не снимем, придется чуток потерпеть. – Пожилой полицейский с усами Тараса Бульбы начал свой монолог для меня, а продолжил уже для юного волколака, и говорил он, как добрый дядечка с любимым племянником: – Ты, малец, будь покоен, ежели Игнат Дормидонтович взялся помогать, то все будет хорошо. Пойдем ужо, бедолага. Вот так полицейский и увел притихшего волколака с собой. Я на всякий случай кивнул Чижу, чтобы он присмотрел за этим делом. Осип тут же выпрыгнул из кабриолета в своей излюбленной манере – даже не открывая дверцы. Позер. Сам же я направился в управление на доклад к полицмейстеру. В принципе, это не мое дело, а следователя, но пока Леша сюда доберется на своих коняшках, нужно ввести в курс дела полицейское начальство, чтобы не получилось каких-либо накладок с арестованным. Секретаря Бренников не держал, так что я сунулся запросто, без доклада, ограничившись только стуком. – Разрешите, ваше высокоблагородие.