– Ну, тогда пошли в столовую и попросим добрых тетенек покормить нас, если есть чем. Для его высокоблагородия и «бедняжечки» Осипа нашлось, причем много, вкусно и даже с изыском – строившего из себя жертву Чижа угостили шоколадкой из офицерского пайка. Похоже, местные поварихи были на стороне задержанного. И не дай бог у них появится зуб на укушенного казака. В условиях казармы недовольство поварих может дорого стоить. – Как освободишься, найдешь того, кого укусил. Извинишься и с поклоном поднесешь двадцать рублей. – Так он сам… – Не беси меня, – прорычал я на возражение воспитанника. – Хорошо, – буркнул он и, чтобы не сболтнуть лишнего, запихнул в себя полную ложку каши. После активной фазы обеда мы принялись обсуждать дела. Чиж отчитался по заданию, хотя его информация уже устарела. Как я и предполагал, около года назад с губернаторшей случились определенные перемены. Это произошло аккурат после болезни, которую вылечила какая-то старая шаманка. По мнению наблюдателей, нахождение на грани гибели изменило женщину, и она бросилась во все тяжкие, чтобы потом не жалеть о бездарно упущенной жизни. Что за наблюдатели? Так все те же – служанки, истопники, посыльные и повара с поварятами. Особенно последние – народ мелкий, шустрый и очень глазастый. Конечно, после вселения Злоба сменила всю прислугу в доме, но разве ж это поможет, особенно в городе? Чиж размотал эту историю через сильно пьющего угольщика, который даже не служил в резиденции. Просто доставлял уголь и дрова по всей улице. Он же поведал моему агенту рассказы знакомого дворника о том, как губернаторша превратила дом недавно умершего купца, что находился в конце той же улицы, в сущий бордель, где встречалась с разными полюбовниками. Количество и ассортимент оных впечатлил даже много видавшего оператора метлы и лопаты. Только ошибся дворник в своих суждениях, вместо страстного секса посетители получали семена Злобы в грудную клетку, отдавая свое тело под чужой контроль. От мысли, что сам мог попасть в эту ловушку, даже пробежал мороз по коже. Нет уж, фигушки, это тело занято, и соседи мне здесь не нужны. Закончивший обедать Чиж притих за столом, не желая сбивать меня с мысли. Заметив это, я взъерошил его волосы и успокаивающе улыбнулся. – Ладно, прорвемся. А сейчас пойдем покормим нового члена нашей странной семейки. – Нового? – еще больше напрягся Чиж. – Точнее, новую, – со вздохом добавил я. – Мне тут по случаю жену подбросили. Правда, не факт, что в Топинске она будет считаться таковой. Вряд ли власти воспримут повеление шамана как подтверждающий брак документ. Осип от потрясения и удивления даже рот открыл, чего за ним уже давно не наблюдалось. Пока он переваривал новость, я договорился с поварихами, и за отдельную плату добрые женщины собрали обед для девушки. Думаю, после житья в лесу с дедом-беролаком выводить Намию, пусть и просто в столовую, будет преждевременно. Увы, нормально познакомить Осипа с сахаляркой не получилось. Мы как раз шли из столовой с корзинками в руках, как в ворота влетела телега, на которой враскоряку стоял брат Иннокентий, воинственно размахивая кнутом. Похоже, казаки знали монаха, так что проводить экстренную остановку телеги не стали и просто пропустили ее внутрь. Но все же сумели не пропустить вглубь двора. Увидев меня, инквизитор соскочил с телеги и ринулся вперед, словно в атаку. Особенно напрягало то, что с собой он прихватил какую-то дубину с полутораметровой рукоятью. Оную монах забросил на плечо, но как раз из такого положения удобно долбить супостата. – Так, – быстро заговорил я, передавая свою корзинку Осипу. – Слушай боевую задачу. В отведенной мне комнате сидит девушка-сахалярка, зовут Намия. Познакомься, накорми и постарайся объяснить ей, кто ты такой, кто я такой и по каким правилам мы живем как в Топинске, так и вообще. Если не сможешь ответить на какие-то ее вопросы, дождитесь меня… – Где одержимый! – едва не налетел на меня монах. Хорошо хоть колотушкой своей не долбанул. – Успокойтесь, брат Иннокентий. Все вам будет. – Уж не вздумал ли ты шутковать со мной, полунечисть? А это что-то новенькое. Неужели в церкви у видоков именно такая репутация? Указав Чижу рукой на флигель, где его ждала сахалярка, я повернулся к монаху. – Я похож на того, кто может так шутить? – В моем голосе зазвенел металл. – Имейте терпение, господин инквизитор, держать вас в неведении я не собираюсь. Но, чтобы не повторять дважды, предлагаю все обсудить в компании войскового старшины Засулича. Надеюсь, вы не станете возражать? – Не стану, – ответил монах, все еще хмуря брови и играя желваками, отчего его бородища шевелилась как живая, но снизив агрессию в голосе. – То достойный воин и верный сын церкви. Похоже, именно упоминание казака убедило инквизитора в моей серьезности. Если честно, он меня даже немного напугал. Ну не думал я, что упоминание об известном мне местонахождении одержимого взбудоражит инквизитора так сильно. Боюсь даже представить, что у него там, в телеге, припрятано. Хватает угрожающего вида колотушки. Да и странная серая хламида с капюшоном, пошитая из грубейшего полотна, вызывала серьезные подозрения. Слишком уж нарочито грубой она выглядела, а еще поблескивала на солнце металлическими кольцами, очень искусно вплетенными в ткань. Одарив друг друга настороженными взглядами, мы практически плечом к плечу направились в сторону казарм, на втором этаже которых находился кабинет войскового старшины. К счастью, договариваться об аудиенции не пришлось. Мы даже до крыльца не дошли, как на нем появился встревоженный шумом Засулич. – Что стряслось, Игнат Дормидонтович? – спросил он у меня, а затем настороженно добавил, глядя на монаха: – Брат Иннокентий? – Здрав будь, казаче, – прогудел монах, к этому времени совершенно успокоившись. Характер у него явно взрывной, но и настолько же стремительно отходчивый. Впрочем, других на его работу не берут. Не заводись он с полупинка, может, и подумал бы, соваться ли в зубы какой-нибудь твари. А ведь этот сунется без единой лишней мысли. – Вот этот беспокойный вьюнош хочет поведать нам страшную историю об одержимых и другой мерзкой нечисти, с которой всем верным сынам церкви нашей следует бороться, не щадя живота своего. Экий он пафос нагнал, но почему же мне тогда слышится слабо прикрытая издевка? – Если хочет поведать, то мы послушаем, – с неменьшим скепсисом в глазах отреагировал войсковой старшина. – Только не здесь, а у меня в каморке. Рассевшись вокруг стола Засулича, мы немного помолчали: я – собираясь с мыслями, а казак на пару с монахом – сверля меня нетерпеливыми взглядами. Ну что же, не вижу смысла темнить и юлить. Мой рассказ был предельно откровенным и начинался с приезда в Иркутск. О том, чем именно меня заманили в эту заваруху, я скромно умолчал, а все касаемо дела выложил без утайки. Когда закончил, снова воцарилась гробовая тишина, теперь уже по инициативе старших товарищей. Первым не выдержал войсковой старшина: – И ты предлагаешь прихватить губернаторшу, опираясь токмо на твой бред, навеянный отравой выжившего из ума шамана? – Его прищур не обещал мне ничего хорошего. – А ежели все это действительно бред и она ни в чем не повинна? Я уже начал подбирать ответ, но тут пришла помощь, как говорится, откуда не ждали. – А ежели нет? – прогудел монах. – То, что творится в твоем городе, казаче, мне очень не нравится. – Только не надо вешать всех собак на меня одного, – возмутился Засулич. – Я тут не самая большая шишка. Вы как хотите, господа борцы с нечистью, но мое дело – порядок блюсти. – Так и нужно соблюсти порядок, – с легкой подначкой сказал я, за что удостоился свирепого взгляда. – Ты, молодой, не умничай особо. Лучше скажи, как собираешься заявиться к губернатору и сообщить, что хочешь арестовать его жену. – А не будет никакого ареста, – спокойно ответил я и, подавив желание выдержать театральную паузу, продолжил: – Уверен, что у капитана дирижабля «Буревестник», что мается в вашей припортовой гостинице, есть прямое предписание от наместника в случае опасности хватать губернаторшу в охапку и бешеным стрижом лететь в Иркутск. – И ты хочешь отправить проблему прямо наместнику? – хмыкнул монах. – Никуда она не полетит. Без своих рабов Злоба как без рук. Так что начнет выкручиваться. Мы, как и приказано наместником, применим силу к неразумной бабе, а она начнет швырять нами об стену. И вот тогда кое-какие скептики отбросят сомнения и возьмутся за дело. – Обещаю, – изрек инквизитор с абсолютно серьезной миной на бородатой морде. – Ежели хрупкая женщина пробьет тобой стену, я тут же примусь изгонять из нее демонов. – А раньше никак? – поддержал я эту странную игру. – Раньше – никак, – все так же невозмутимо ответил монах. – А я подожду вас снаружи, – принял для себя эпохальное решение войсковой старшина. В принципе, он вообще мог не лезть в эту свару и отсидеться в крепости, отправив с нами кого-нибудь из своих есаулов. Но такие люди в ответственные моменты в кабинетах не отсиживаются. – Но одно условие, – все же решил настоять на своем войсковой старшина, – пойдем вечером. – Почему не сейчас? – выдал свое нетерпение монах. Он все больше и больше напоминал мне учуявшего дичь охотничьего пса. Не думаю, что мракоборец поверил мне на все сто, но бессмысленное сидение в монастыре и давящее ощущение неправильности происходящего в городе довело его до точки кипения. – Потому что если намечается пробивание коллежскими асессорами стен, то волнение может выйти нешуточное. А мне не нужны ни шум в городе, ни пострадавшие обыватели. Вечером, да еще и в будний день, у нас принято сидеть по домам. Войсковой старшина тоже вряд ли преисполнился доверия к моим доводам, но полномочия, выданные мне наместником, не особо оставляли ему пространства для маневра. – Разумно, – прогудел монах. – У меня все необходимое с собой. Так что пойду-ка я в вашу часовенку, испрошу у Господа заступничества в нашем правом деле. Вот честно, даже не знаю, как относиться к показному пафосу этого персонажа. Может, он действительно фанатик до мозга костей, но почему же мне постоянно мерещатся в его словах издевка и ирония? Засулич занялся подготовкой своих людей, а я вернулся в отведенную мне комнату. Там я застал интересную картину. Намия сидела на застеленной кровати и, сделав умилительно-распахнутые глаза, слушала заливавшегося соловьем Чижа. Уверен, он успел разболтать ей намного больше, чем того требовал здравый смысл. Мое появление прервало эту идиллию, и то, с каким удивленным испугом уставился на меня Осип, говорило, что без кое-каких чар здесь не обошлось. Мало того, мой нос уловил в воздухе ароматный дымок. Вряд ли сахалярка решила курнуть, так что она тут точно что-то нашаманила. – Правило номер один, – строгим тоном начал я, пристально глядя в глаза девушке. – Никаких одурманивающих чар против своих. По крайне мере, без разрешения. Нам сейчас нужно проветривать комнату? – Нет, – без особого раскаяния мотнула головой девушка. – Это просто ароматные и успокаивающие травы. – Хорошо, – кивнул я, покосившись на Чижа, который насупился как сыч и сверлил свою недавнюю собеседницу не самым добрым взглядом. – Есть вопросы, на которые не сумел ответить Осип? – Почему я тебе не настоящая жена? – А разве у нас была свадьба с обрядом и клятвами? – с легкой улыбкой поинтересовался я. – Духи соединили нас, а слово шамана важнее любого обряда, – почему-то надувшись, раздраженно заявила сахалярка.