– Яков, – как попугай, повторила она, и тут до меня дошло. Как в голову ударило! – Нет, – шепнул я, отступая. – Яков, послушай! – Нет. Все потом. Мне нужно к жене, – я отступил на шаг, я практически побежал… – Ее нет в палате, – прошептала Анна сквозь слезы. – Мне очень жаль… Я замер, не поворачиваясь. «Не говори мне этого. Пожалуйста, не говори…» – стучало в висках в такт оглушительно громким ударам сердца. – Нану перевели в палату реанимации. Она впала в кому и… Яков… шансов нет. Марина не подошла. – Заткнись! – я обернулся все же. Обвел полубезумным взглядом всех собравшихся. Анну, Ноя, Мата и даже святого отца. – Заткнись. Потому что ты ничего не знаешь! Анна всхлипнула, закусила губу, заглушая рыдание, и отчаянно затрясла головой: – Прости меня, прости! Я… только лишь передаю слова врачей! Я только лишь передаю… Воздух болезненными толчками врывался в мои легкие. Еще, и еще… А вот выдохнуть почему-то не получалось. Я растерянно уставился на собственную грудь. Потер ладонью, но помогло слабо. Как если бы к пулевому ранению приложить подорожник. Выдохнул. Зарылся лицом в ладони, закрываясь от сочувствующих взглядов посторонних. Как в детстве, пахнущем яблочным пирогом и корицей – я вас не вижу, а значит, вас нет. Ненавижу сочувствие. Не-на-ви-жу! Оно означает конец. Конец всего. Оно означает, что моя надежда сдохла, оставив после себя уродливый разлагающийся труп. Так не должно быть! Не должно быть… – Реанимация находится на шестом уровне, – положа руку мне на плечо, шепнула Анна. Я сбросил ее ладонь и пошел к лифтам. Секунды одна за другой нанизывались на бесконечные бусы моего ожидания. Шаг, другой… Отъехала и закрылась дверь. И вот уже она. Моя девочка. Моя… Осознание этого факта пришло как-то сразу. Пониманием на некоем глубинном уровне. Без навешивания ярлыков и попыток найти определения… Как озарение. Как признание на уровне нервных окончаний и ощущений. Моя… Моя… Моя! Глаза Наны запали. Черты лица обострились, как это обычно бывает у покойников. И этот факт… этот чертов факт меня особенно разозлил. Потому что она была здесь! Она еще не ушла. А значит, смерть не имела права накладывать свои гнусные печати на ее прекрасное лицо. Не имела права… Я перевел взгляд на работающий аппарат ИВЛ, благодаря которому Нана дышала, и бессильно опустился на колени. Уперся лбом в край койки, слепо нашарил ее хрупкую почти детскую ладошку. Я не мог. Ничего не мог… Ни вдохнуть, ни выдохнуть, ни пообещать, что найду какой-нибудь выход, ни… отпустить. Даже сейчас, видя ее состояние, я не мог сдержать свое слово и отпустить. Весь мой мир рушился, как стены древнего Иерихона. Рука Наны была холодной. Я прижался к ней лицом и замер, вдыхая, выжигая в памяти ее аромат. Широко открытым ртом коснулся запястья, сдавленно застонал. Я шептал, что так не должно быть. Что я умру вместо нее. Целовал жадно, просил прощения, утирая горькие слезы мучительного бессилия. Если бы я мог умереть вместо нее! Если бы я только мог… – Генерал Гази… Хорошо, что вы здесь! Я медленно обернулся, злясь, что наше уединение посмели нарушить. На пороге палаты Наны стоял доктор Хе. – Что вы хотели? От врача Наны волнами исходила тревога. Она была настолько плотной, что ее, казалось, можно было потрогать руками. – Да… Да! Я ничего не понимаю… – доктор Хе затравленно осмотрелся, – происходит нечто, совершенно невероятное! – В каком плане? Мужчина покосился на дверь и как-то нервно пробормотал: – Пройдемте в мой офис. Здесь не место для подобного разговора. На выходе из палаты нас уже ожидали Анна, Ной, Мат и Марина. Немного поодаль переминался с ноги на ногу святой отец. – Этот разговор имеет отношение ко всем этим людям, – бросил на ходу доктор Хе, тем самым, по-видимому, объясняя присутствие посторонних. На что я лишь равнодушно пожал плечами. Пройдя по узкому белому коридору, освещенному холодным светом флуоресцентных ламп, наша компания остановилась у металлической двери без опознавательных знаков. Доктор Хе юркнул внутрь, и следом вошли мы все. Открывшаяся нашему взору комната была не слишком большой. Стол, несколько стульев – одним словом, офис как офис. – Вчера, после того, как результаты проб Марины поступили ко мне на почту, я вдруг подумал о том, что все полученные нами образы подходили Нане ровно настолько, насколько бы ей могли подойти образцы любого другого человека на планете, – начал свой рассказ доктор Хе. – Этот факт меня заинтересовал, потому что, как ни крути, а у единокровных родственников гораздо большие шансы на совместимость. Я углубился в анализ… И не знаю, зачем, к этому не было показаний… – доктор Хе нервным жестом похлопал себя по карманам, – но я провел анализ ДНК и выяснил… выяснил, что никакого кровного родства… Понимаете, вообще никакого… между Наной, Анной, Ноем, Матом и Мариной не существует. – Как это? – свел брови Ной и весь подобрался. – У вас были разные отцы. – Вы утверждаете, что в наши метрики кто-то внес заведомо ложные данные? – Как я могу что-то утверждать, если впервые с таким сталкиваюсь?! – возмутился доктор Хе, – тому, что происходит, лично я не нахожу объяснений. Но факт остается фактом. Вы не являетесь родственниками. Советую вам проверить свои документы. Я тупо кивнул. Покосился на ошарашенную публику, поблагодарил доктора Хе и двинулся к выходу. – Произошла либо какая-то глобальная путаница… Либо… – тараторил на ходу Мат. – Сознательная акция, – вступила в разговор до этого помалкивающая Анна. – Твою ж мать! – выругалась она. – Твою ж мать! – повторила, задрав голову к потолку. – Объяснись, – потребовал я, дергая на рубашке воротничок, который меня душил. – Как жили твои родители? – вместо этого спросила Анна, повернувшись к Ною лицом. – Как жили? – Да. Как? Бедно или богато? – Скорее первое. Открылись створки лифта, мы ступили внутрь. Нам нужно было поговорить. Это понимал каждый. – Аналогично. Как и родители Марины, насколько я понимаю? – дождавшись неуверенного кивка своей несостоявшейся сестры, Анна продолжила. – Как думаешь, они могли себе позволить услуги донора по тогдашним официальным тарифам? Ной повернулся ко мне, насмешливо вскинув бровь: – У нас, что, бл*дь, проходит какая-то дебильная викторина «ответь вопросом на вопрос»? Сначала задохлик. Теперь психопатка. Что, мать вашу, с вами не так?! – Мужской донорский материал даже в то время не стоил дорого, – уловил мысль Наны Мат. – Ты бы заплатил пять кусков за сперму, если этот же материал можно было приобрести, скажем, раз в десять дешевле… на черном рынке? – Логично. – Яков… Что тебе известно о семье Наны? – Они тоже не были богаты. Факт. Мой голос звучал спокойно. Но он нисколько не отражал моего внутреннего состояния. Внутри я кричал. Я выл и рычал, кроша зубы от усилий сдержаться. Я не мог простить, что остатки отведенного Нане времени мы шли по ложному следу. Я не мог себе этого простить… – Нам нужно сесть и хорошенько все обмозговать, – уверенно заявила Анна. – У каждого из нас есть какая-то информация. Возможно, сопоставив факты, мы выясним правду. Что скажешь, Яков? Все, что угодно… Все, что угодно, чтобы эта жгучая боль в груди ослабила свои смертельные объятья. – Нам нужно найти уединенное место. Не связанное с кем-то из нас. Нам нужно оборудовать офис… Наладить защищенную связь… – загорелась идеей Анна. – Отсюда я уйти не могу. Присутствующие переглянулись. – Я снимаю квартиру на нулевом этаже, – робко заметила Марина, – она крохотная, и вам там будет тесно, но… она неподалеку, всего минута на лифте… Она сжалась, пронизанная недоверчивыми взглядами Ноя и Анны. Обхватила себя полными руками и едва слышно добавила: – В этой жизни я не сделала ничего выдающегося… Мне абсолютно нечем гордиться. Возможно, я произвожу не самое благоприятное впечатление и не обладаю какими-то видными знаниями и умениями, но… Даже я понимаю, что затевается что-то страшное и опасное… Борьба… И я прошу позволения вам помочь. Я могу быть поваром, курьером, я могу выполнять любую работу, которая облегчит ваш быт… – Марина, достаточно, – не выдержал я, – мне кажется, вы себя очень недооцениваете. Мы, безусловно, воспользуемся вашим предложением. Не всем пришлась по душе моя идея. Наша конспирология достигла небывалых масштабов, и это выглядело довольно глупо, учитывая тот факт, что только за последние сутки невольными свидетелями наших тайн стали два посторонних человека. Сама Марина и святой отец. Правда, ни у кого из них не было полной картинки, да и кто бы их стал слушать, в случае чего? Но… факт оставался фактом. На будущее, нам следовало быть более осмотрительными. – Мне нужно несколько минут, чтобы побыть с женой… А потом… потом я к вам присоединюсь. Я врал. Опять врал. Рядом с ней мне и вечности было мало. О каких минутах я говорил? Мои мысли прервал мужской голос: – Генерал… – Да, доктор? – Вы так стремительно меня покинули, что мы не успели обсудить наши дальнейшие действия. Вы меня понимаете? – Не совсем. – Боюсь, что продлевать мучения вашей жены… неразумно. На самом деле я понимал, на что он намекает. И одновременно не понимал. Не понимал, как ему вообще пришло в голову, что я дам добро на то, чтобы убить мою Нану.