– Я живу в люксе. – Под крышей? – Нет, наоборот, на первом этаже, с видом на Дунай. Настя все щебетала и щебетала, уводя его все дальше и дальше. Груня с тоской посмотрела на ее точеную фигурку и стройные ножки без признаков отеков и варикоза. – Ну и дура ты, Груша! Прости, господи, мою грешную душу, – вздохнула, догнав ее, Татьяна. – Чего так не лестно? – А то ты не поняла! От тебя мужика просто физической силой увели. Он подошел к тебе, а ушел с другой. – А что мне было делать? Драться с ней? – Да хотя бы! Парик ведь не упадет и вставная челюсть не выскочит за неимением обоих, могла бы указать юной нахалке ее место. Она же порхает из постели в постель, ищет, где послаще, то есть побогаче. – А я никогда не дралась из-за мужиков и сейчас не собираюсь. – Так и напишем на твоей могильной плите: «Она никогда не дралась за мужиков, называла их козлами, плевала им в лицо и смеялась в похотливые глаза. Она была гордая особа и умерла нетронутой. Просто дура!» – Таня, не утрируй. – За такого мужчину вполне можно было бы подраться, – снова вздохнула Ветрова. И вдруг закричала жутчайшим голосом: – Эй, молодой человек! Вилли, обождите! Помогите старой, больной женщине! А ты, Настенька, что-то совсем забыла про своего дедушку-режиссера, которого горячишь ночью, дожидаясь, когда он снимет с главных ролей старую любовницу и поставит тебя, молодую и прыткую. Чего уставилась? Смотри, как бы на ветру ресницы не отклеились! Настя прикусила губу. – Ну ты, Таня… – Что, Таня? То, что я стерва, знает весь театр, но это тебя не остановило, когда ты прыгнула в постель к моему Эдику. А вы, молодой человек, держитесь от этого спелого персика подальше. Он уже с душком! – Карга старая! То-то тебя перекосило… Чтоб ты сдохла! – злобно выпалила Настя и побежала по ступенькам вверх. – Эдик, дорогой! Какая же из нее ведущая актриса? У нее нервы ни к черту! – обратилась Таня уже к режиссеру. Вилли, а за ним и прибывшие артисты вошли в отель, который сразу поразил гостей дорогой отделкой. Кожаные диваны, ресепшен в темном дубе, скрытая подсветка, итальянская мозаика на полу и тяжелые бра из латуни по стенам. А посередине холла был установлен фонтанчик – писающий мальчик. Вилли положил вещи Груни в углу и двинулся к стойке, чтобы распределить номера. Русская труппа облепила его со всех сторон. – А номера одинаковые? А на сколько человек? А ванная или душ? А какой вид из окна? А точно все условия одинаковые? Одна Аграфена стояла отстраненно и не рвалась в бой. Вилли, казалось, ничто не могло вывести из себя. Совершенно не повышая голоса, он всех усмирил: – Для вас забронировано крыло с видом на Дунай на втором этаже. Номера одинаковые, рассчитанные на двоих. Расселяться можно вдвоем и по одному, если хотите – втроем, тогда принесут дополнительное спальное место. Народ кинулся расхватывать ключи от номеров и делиться на пары. Тут-то и возникла непредвиденная ситуация – энное количество народа захотело жить отдельно. Например, сладкая троица Татьяна, Эдуард и Настенька. В итоге расселились все, кроме Аграфены и ведущего артиста Николая Еремеевича. Вилли повернулся к ним. – Мы не являемся парой, – сразу же предупредила Груша. – Но я выросла в советских условиях, прошла лагеря, я имею в виду пионерские, и студенческие сборы, когда по двадцать человек в палатке, так что согласна на любые условия. То есть в быту я абсолютно неприхотлива. – Я, конечно, тоже, – подал голос Николай Еремеевич. – Груня – человек мирный и порядочный, я готов делить с ней номер. Приставать не буду, давно не по этой части. Только боюсь, ей не понравится мое соседство – я храплю. – Ширму можно поставить между кроватями… – неуверенно предложила Аграфена. Вилли посмотрел на ключ у себя в руках с номером двадцать четыре и протянул его Николаю: – Там кровать одна. Держите! А девушку я пристрою. – Вы не обидите Груню? – забеспокоился Николай. – Она ведь у нас – душа театра! Если вы ей предложите номер хуже, то лучше я туда пойду. – Я похож на мужчину, способного предложить женщине что-то худшее? – Нет, сэр! – козырнул Николай Еремеевич, звякнул ключами и удалился. Аграфена выждала время и осмелилась поднять глаза на хозяина отеля. – Все расселены? Я одна осталась? – Одна. – И куда меня? – Отель очень популярен, – издалека начал Вилли. – Я и не сомневаюсь. Он необыкновенно красивый и расположен в сказочном месте. – Спасибо, я это тоже всегда отмечал. Мог бы жить в любой стране, в любом отеле, но привязан именно к нему. Хотя, конечно, Венгрия для меня – особая страна, считаю ее родиной. – А я нигде не бывала… Моя родина – Россия… – переминалась с ноги на ногу Аграфена. – Я чувствую себя неловко, потому и затягиваю то, что должно случиться, – признался Вилли. – А что должно случиться? – заволновалась Груша. – Я должен заселить вас. – Я уж испугалась… – Она выдохнула. И догадалась: – Свободных номеров больше нет? Ничего страшного, я готова разместиться, где скажете, хоть в подвале. Мне все равно. – Можно было бы поселить вас в любом отеле, но не думаю, что это хорошо – отрывать вас от своих. Знаете что, пошли! – Вилли подхватил ее вещи и поспешил по коридору. Аграфена еле поспевала за ним. И вскоре они оказались в сногсшибательном номере, состоящем из двух просторных комнат, соединенных арочным перекрытием. В одной имелся отсек для одежды, так называемая гардеробная, и стояла большая кровать с зеркальной спинкой, что-то в виде трюмо. Отсюда вела дверь на балкон с какими-то экзотическими растениями в горшках. Вторая комната была заставлена дорогой мебелью – рабочий стол с компьютером, книжные шкафы, панель домашнего кинотеатра. Общий фон помещений светлый. На стенах висели подлинники очень неплохих пейзажей, с потолков свисали люстры из венецианского стекла. Сквозь огромные окна в комнаты потоками вливались солнечные лучи. – Очень красиво! – ахнула Аграфена. – Располагайтесь, где хотите. Груня нерешительно прошлась по номеру. – Все на втором этаже, а я здесь… Ой, а чьи тут вещи? – Видите ли, это и есть мои апартаменты. Но поймите меня правильно: здесь две комнаты, места хватит нам обоим. Отель и правда забит битком… Честное слово, я не буду к вам приставать! Не в моих правилах добиваться женщины силой. Но если настаиваете, я на ночь могу уезжать домой. Пока вот так вот… Аграфена не знала, что и сказать. – Я не должна была остаться одна? – Если честно, то нет. Я думал, что все расселятся. Но это не меняет моего предложения. – А почему вы предложили здесь жить именно мне? – спросила Груня. – Вы мне показались самой… – Вилли смутился. – Адекватной? – добавила она. – Можно и так сказать, – согласился Вилли. – А по мне что-то заметно? – насторожилась художница. – Я прямо чувствую волны настороженности. Но обещаю не мешать отдыхать. – Я не боюсь, что вы станете посягать на мою честь, – честно ответила Груня, – но в таком решении есть что-то неправильное. Простите, Вилли, но я здесь не останусь. По большому счету вы могли бы предложить жить с вами какому-то мужчине… По лицу хозяина отеля было понятно, что он сильно разочарован и расстроен. – Но… я бы не хотел слышать чей-то храп, и… – Не волнуйтесь! Я найду себе место у Тани, нашей актрисы. У нее сложный характер, но мы с ней ладим. Аграфена гордо развернулась и вышла. – Я принесу вещи, – сказал Вилли разочарованно уже в ее спину. Глава 7