– А я его знакомая. – Очень приятно. У господина Вилли очень много знакомых. – Позвоните и спросите у него, хочет ли он меня видеть, – настаивала Груня. – У меня к нему дело, в котором речь идет о жизни и смерти. – Не имею полномочий решать вопросы жизни и смерти. – А просто позвонить и спросить у него вы можете? – начала заводиться художница. – Хозяин не предупреждал, что придет кто-то важный для него. И я не хотел бы его отвлекать… – Так дайте мне его телефон, я позвоню сама! – Терпение у Аграфены уже заканчивалось. – Нет таких полномочий. – Вы издеваетесь надо мной? – У меня нет полномочий издеваться над людьми. – Да что вы?! – искренне удивилась Аграфена. – Вы, видимо, несете смех и радость людям? А жить мне где? У вас будут неприятности, если я останусь на улице! – Ваше имя и фамилия? – несколько дрогнул ее собеседник. – Аграфена Пичугина. – Вы можете жить в номере Вилли, мне дано такое распоряжение, – спокойно ответил портье, нисколько не меняясь в лице. – Да что вы? А где же он сам? – Не имею… – Извините, а где у вас кнопка? – вдруг спросила Груня. – Что? – поднял густые брови домиком портье. – Где ваш пульт управления? – строго произнесла Груня. – Я хо-чу вас пе-ре-прог-рам-ми-ро-вать. «Домики» сложились обратно. Видимо, юмор мужчина все же воспринимал. – Я понимаю вашу иронию. Вы живете в номере с Вилли, но немало женщин приходило к нему и жило с ним. Большинство оставались на одну ночь… – Портье многозначительно посмотрел на художницу, намекая, что и она может оказаться такой вот однодневкой. – Меня не интересуют подробности его личной жизни, – сухо заметила Аграфена. – И это не значит, что я должен всем докладывать о его передвижениях, – продолжил портье. – А если учесть, что сам комиссар полиции предупредил весь персонал о грозящей хозяину угрозе… Нам запрещено вообще говорить о нем. Я очень уважаю Вилли и никогда не нарушу распорядок. Кроме того, если кто-то будет наводить справки о нем, особенно о том, где он находится, о его маршруте передвижений и расписании встреч, нам велено незамедлительно сообщать в полицию. Так что… – А на наводящие вопросы вы можете ответить? – Не знаю. Смотря что за вопросы. – Вилли в отеле? – Нет. – В Будапеште? – Нет. – Он вылетел из страны?! – воскликнула Груша. – Боюсь, что да. По работе. – А куда? – Я не в курсе. Знал бы – не сказал. – Телефон… – рискнула все же попросить художница. – Нет. – Понятно, – вздохнула Груня. – Дайте ключи от номера. – Пожалуйста. – Я, значит, буду в номере одна? – уточнила она. – Совершенно верно, – подтвердил собеседник. – А когда Вилли вернется? – Не имею ни малейшего понятия, – твердо заявил портье, но Аграфена ему почему-то не поверила. – Спасибо и на этом. Груня поднялась в люкс к Вилли и осмотрелась. В апартаментах было убрано и стерильно чисто. Художница подошла к бару и достала бутылку шампанского. – А кто откроет? – вслух спросила она. И сама себе ответила: – Да я же и открою. Такое дорогущее шампанское, где и когда я еще смогу такое выпить… А живу я без мужчины, значит, должна все делать сама. И сделаю! Снимается фольга, затем вот проволочка… – А ты что тут делаешь? – раздался за ее спиной визгливый, неприятно-высокий женский голос. Аграфена обернулась как раз в тот момент, когда пробка выскочила из бутылки и влетела прямиком в лицо вошедшей Насти, окропив ее всю шампанским. Полбутылки были потеряны. – Ай! Ай! Ой! Ой! – кричала Настя, схватившись за лицо. Но ее руки, зажимающие нос, не могли остановить просачивающуюся тонкими струйками кровь. Груня кинулась к старлетке, поволокла ее в ванную комнату. Холодная вода мало чем помогла, только сильно напугала Настю, когда кипенно белая раковина перед ней окрасилась кровавыми разводами. Тогда Груня отвела ее в комнату, уложила на диван, положив на лицо молодой актрисы мокрое, холодное полотенце. – Успокойся ты уже! Подумаешь, пробка в нос влетела… – Ты это сделала специально! – визжала Настя каким-то сорванным голосом. – Ага! Делать мне больше нечего… – Но так нельзя попасть случайно! Ты прицелилась! Ты убить меня хотела! – ныла Настя. – Зачем я только сюда сунулась? Ты сумасшедшая! – Разве пробкой от шампанского убивают? – начала нервничать Груня. – Ты хотела оставить меня без глаза, чтобы я не смогла играть! – не сдавалась Анастасия, изображая из себя умирающего лебедя. – Нужна ты мне! Я просто выпить дорогого вина хотела. – А оно еще осталось? – спросила Настя, приподнимая полотенце с лица. – Полбутылки, – ответила Аграфена, кинув взгляд на присмиревшую жидкость. – Налей… – тоном умирающего же лебедя попросила Анастасия. Художница разлила остатки в два бокала, таких больших, под коньяк, сразу же предупредив: – Закуски нет. – Ничего страшного, я талию берегу, – ответила Настя, приподнимаясь на диване и отнимая полотенце от лица. – Вроде кровотечение прекратилось… По крайней мере, я больше не чувствую этот противный кисловатый вкус крови во рту. Что? Что ты на меня так смотришь? – испугалась Настенька. – Так, ничего, – ответила Груня, ужасаясь размерам ее огромного синюшно-багрового носа. Настя аккуратно потрогала его. – Сильно распух? – Прилично. Ты похожа на Тайсона. То есть на афроамериканца, занимающегося к тому же еще и боксом. – Кошмар какой! Ты сломала мне нос! – Аграфена залпом выпила шампанское и поморщилась. – Так что ты тут делаешь? – Я тут живу. Груня тоже выпила шампанского. Она как-то сразу прекратила злиться на Настю – и из-за распухшего носа, и из-за того, что узнала про неосуществленные амбиции старлетки. Ей даже стало немного жалко ее. – Тут живет Вилли, – прохныкала Анастасия. – Мы живем тут вдвоем, Вилли и я, – поправила Груня, закидывая ногу за ногу.