Выйдя к театру (причем преодолев, несомненно, более длинный путь, чем когда убегала от него, хотя, возможно, ей так только показалось), Груня с разочарованием увидела, что там везде темно. «Значит, все ушли. Бросили меня. Хотя, что значит – бросили? Я сама от них откололась, они и не знают, где я. Ой, что-то мне совсем нехорошо. Не дойти мне не то чтоб до берега и отеля Вилли, но и к своей халупе не вернуться. Надо где-то передохнуть…» Аграфена, держась за стену театра, двинулась вокруг здания в поисках места, где можно присесть. Пусть будет ступенечка… бревнышко… Территория совсем не освещалась, хотя фонари присутствовали. Значит, их просто не включили. Не могли ведь все разом перегореть? Она полностью обошла театр, так и не найдя где притулиться. Впереди сквозь кусты и деревья блеснула вода, а рядом стоял старый, покосившийся сарай. Груня побрела туда, тем более что от воды исходила приятная прохлада, немного освежавшая ее усталую и больную голову. Дверь в сарай оказалась открытой, и Груня обрадовалась, что сможет спрятаться хоть под какую-то крышу. Художница вошла внутрь и осмотрелась. Сарай был большой, а огромные ящики и коробки, сваленные сбоку, показались ей знакомыми. Сфокусировав взгляд, она поняла, что это их декорации, которые доставили, но еще не разбирали. Один ящик был вроде влажным, и Груша решила проверить, не пострадали ли сами декорации. Осмотрелась в поисках инструментов, но нашла только ржавый гвоздь и молоток. И тут до нее донеслись чьи-то голоса. Совершенно не думая, что делает и зачем, Груня непроизвольно спряталась за коробки. Вдруг это Вилли, которого она не хотела видеть? А вдруг сторож, который наверняка спросил бы ее, кто она такая и что тут делает? Ответа на этот вопрос у нее не было. В помещение кто-то вошел тяжелыми шагами, и явно не один человек. При этом раздавался еще один странный звук – волочения. – Давай его сюда, – произнес на английском один из незнакомцев. – Тяжелый, гад! – отозвался второй. – Надеюсь, на этот раз мы его грохнем. Вот ведь живучий! Мы его убили, закопали, деньги получили, и на тебе, какая-то девка его отрыла. Как она туда попала? Почему мы не заметили, что кто-то наблюдает за нами? Ну, просто зараза! Аграфена подавила очередной приступ тошноты и попыталась собраться с мыслями. Но мысли не собирались, а, наоборот, разбегались, как тараканы, в разные стороны от охватившего ее ужаса. Она присела на корточки, чуть не потеряв сознание от головокружения и слабости, проползла пару метров и выглянула из укрытия. То, что она увидела, не могло не поразить ее. Двое тех самых мужчин, которых она никогда не видела, а только слышала, сдернули с чего-то громоздкого укрывающий тент, а там оказался катер, который она полдня искала с комиссаром полиции. Искала возле причалов, а тот все это время стоял в ангаре театра. Просто вот рядом, под носом у приехавшего на актерский сабантуйчик стража порядка, который вместо того, чтобы все здесь осмотреть, увлекся лицезрением голой старлетки. Зла на него не хватало! Груня не верила своим глазам. Мысли метались в голове, как сумасшедшие. «Не может быть! Только не сейчас! Почему опять я? И одна, без полицейского! Я, наверное, брежу или сплю… Но нет, все происходит наяву и со мной. Как же мне выйти и из этой ситуации по возможности живой и желательно здоровой?» Тем временем один из мужчин затащил в катер то, что приволок с напарником – опять какое-то тело! – и заявил: – Теперь мы должны все сделать точно! – Я тебе и прошлый раз предлагал утопить его. Тогда и концы в воду. А ты – зароем в лесу, там не найдут… Мало того, что нашли, так еще и живого! «Неужели они опять захватили Вилли? – липкой лентой к мозгу Груни прилипла жуткая мысль. – Нет, не может быть! В конце концов, сегодня не день сурка! Но мои глаза не лгут, они грузят бездыханное тело Вилли на катер. Что же делать? Ведь сейчас они отплывут… Надо немедленно позвонить Дебрену! Ага, как и чем? Но я не могу снова поехать с ними, я всего лишь слабая женщина!» – Предлагаю пришить его здесь, – продолжился тем временем разговор наемных убийц. – И уже со стопроцентной гарантией кинуть в реку. И тут тело, то есть Вилли, слабо зашевелилось, и жертва стала издавать звуки, похожие на стоны и писки. – Как же я не люблю эту работу! Нервы уже не те… – сказал один из преступников. – А я не люблю непрофессионализм в работе, тем более в нашей. Ведь речь идет и о наших шкурах! Один раз мы уже лопухнулись – взяли деньги, причем немалые, и провалились! Повтора быть не должно! Иначе у нас не просто отнимут денежки, но и самих уберут. Говоривший наклонился над связанным телом и замер, то есть буквально окаменел. Груня за это время успела несколько раз поморгать ресницами и два раза вздохнуть, унимая рвотный рефлекс. И тут мужчина взорвался: – Ты кого притащил, идиот?! – Что значит – кого? Кого заказали, директора гостиницы, – ответил напарник. И уже не так уверенно добавил: – Того, которого и первый раз заказывали. – Мужик-то другой! Ты что творишь? Второй прокол! Это немыслимо! – Как другой?! Да нет же, он! – Присмотрись, кретин! – Мужчина перешел было на неизвестный Груне язык, но потом спохватился: – И что теперь делать? Подельник, совершивший эту ошибку, на некоторое время выпал в аут, то есть растерялся. Потом принялся оправдываться: – Дева Мария… Там темно было совсем. И все пьяные, как свиньи, лежали. Один он стоял, курил, с кем-то по телефону говорил по-венгерски. Ну, а я же знаю, что все приезжие – русские, венгерского не знают. Высокий, брюнет, я и решил, что это Вилли… – Олух! Очки себе купи, прежде чем на такое задание идти! Мозгов совсем нет! – Преступник наклонился над телом, пошарил по его карманам, достал какую-то книжицу и вдруг взревел: – Твою мать! – Что? Местный кто-то? – еще больше занервничал проштрафившийся. – Гарольд, ты конченый психопат! Это же комиссар местного отделения полиции! – Нет! – Да, дурака кусок! И что теперь делать?! – Давай выпустим его, – не очень уверенно предложил преступник, так сильно опростоволосившийся. – С ума сошел?! Он же нас видит и слышит! Нас сразу же найдут и арестуют! Его нельзя оставлять в живых! – Ты предлагаешь убить комиссара?! Да это ты с ума сошел! Только не полицейского! На наши поиски поднимется вся полиция, и нам точно не уйти, расстреляют на месте! – Это ты виноват, идиот! Короче, так. Отпустить его мы не можем. Остается убрать. И утопить тело, чтобы его не нашли. Или не сразу нашли, чтобы у нас было время унести ноги за границу. – Вообще-то ты прав, – сдался напарник. – Но! Вина твоя, значит, тебе его и убивать. – Это же «вышка». Он ведь не просто полицейский, а – комиссар… – обреченно пробормотал второй киллер. Однако тут же добавил: – Хорошо, я все сделаю. – А я не хочу даже присутствовать. – Напарник, называется… – Извини, тут уж каждый за себя. Косяк-то твой! Значит, так. Я сейчас уйду на десять минут, а когда вернусь – чтобы все было закончено, – сказал, как отрезал, преступник и вышел. Аграфена стиснула себе виски. То, что она понимала, ввергало ее в шок. А ясно ей было одно: надо спасать комиссара, причем в короткие десять минут, пока отсутствует второй преступник. Иного варианта у нее не было, потому что этот остался здесь, чтобы убить. А ей как-то не хотелось стать свидетелем убийства и ничем при этом не помочь жертве. Мужчина между тем подтащил Дебрена к ящикам, за которыми пряталась художница, прислонил к ним и проговорил: – Ну, извини, друг, перепутал я. А в тюрьму что-то совсем не хочется. Сейчас я тебя ножичком по горлу, и все. Долго мучиться не будешь, обещаю. Не наш ты заказ. Прости, так вышло… Груня, сама не понимая, что делает, выползла из-за коробки и встала на ноги. Она возвышалась над связанным полицейским с перепуганными насмерть глазами и склонившимся над ним преступником. В руке последнего блеснуло стальное лезвие. И в то же мгновение Аграфена что есть силы стукнула убийцу молотком по голове, всем телом ощущая передавшуюся ей энергию Дзен из его расколовшегося черепа. Наверное, по фэн-шуй это было не очень хорошо. Молоток выпал у нее из рук, так же как и нож из рук киллера. А потом тот рухнул сам. – Извините, – прошептала она и скрылась за коробками, чтобы в очередной раз очистить желудок. Комиссар усиленно что-то мычал. Груня отдышалась – хоть какой-то свет вернулся ей в глаза – и вернулась. На поверженного преступника художница старалась не смотреть, но ощущала его присутствие каждой клеткой своего дрожащего тела. Аграфена прямиком подошла к комиссару, взяла валявшийся нож и трясущимися руками принялась резать веревки, стягивающие тело Дебрена. А тот все мычал, периодически срываясь чуть ли не на визг, когда она задевала кожу. – Да тише вы! – с неприязнью посмотрела на него Груша. – Сейчас второй вернется, а у меня второго молотка нет. Ножом, вот ей-богу, никого резать не буду, не мое это совсем… Нанеся телу Дебрена небольшие повреждения, художница освободила его от веревок, затем с деловым видом посмотрела на часы. – Уходить надо! Комиссар наконец-то смог снять скотч со своего рта и шумно вдохнул. – Ну ты даешь! С ума сойти… Я уже попрощался с жизнью, и тут ты с молотком. Р-раз… Просто и красиво. Один раз всего. Бах – и занавес. – А надо было несколько? – забеспокоилась Аграфена, скашивая глаза на бездыханное тело киллера. – Мне показалось, что у него голова треснула. Если что, ты сам давай… – Нет, нет, думаю, достаточно… Помоги мне встать. Вот ведь отморозки! Ну ничего, сейчас я их… – Дебрен, это тот самый катер. – Я уже понял. Ишь, перепутали они… – Комиссар шарил по карманам, словно ища что-то. – Опаньки! Чего ищем? – раздался вдруг гневный голос. Дебрен с Аграфеной вздрогнули. В проеме двери стоял второй мужчина, высокий и какой-то лохматый. – Вы чего сделали с ним? – покосился он на лежащего совершенно без движения напарника. – Убили! – с вызовом в голосе ответила Груня, которая чувствовала себя так плохо, что ей было даже все равно, какие действия предпримет и что сейчас с ними сделает второй киллер. – А ты кто? – со злостью спросил мужчина. – Вы арестованы! – вдруг выдал Дебрен, еле стоящий на ногах. – Как бы не так! – кинулся на комиссара бандит, совсем не беря в расчет хлипкую Груню. Естественно, что он сразу же свалил его с ног, так как конечности полицейского еще не отошли после тугого стягивания веревкой. Мужчины покатились по захламленному полу сарая. Аграфена не отставала от них, заодно попыталась найти молоток. Но не нашла и стиснула в пальцах большой ржавый гвоздь – единственное, что попалось на глаза. «Неужели мне придется и второго человека убить? – вдруг подумала она и сунула в руку Дебрена свое оружие, которое полицейский, не задумываясь, и вогнал в тело противника. Тот хрюкнул, крякнул и отвалился от уже задыхавшегося комиссара. – Господи, когда же это закончится? – выдохнул Дебрен, вытирая о себя руки. – Ты Груня, просто маньяк какой-то! – Я маньяк?! Это же вы воткнули гвоздь в мужика, словно шампур в шашлык! – Но ты одного типа вырубила молотком, а потом мне дала железяку. Что про меня подумают коллеги? Что я убиваю преступников ржавым гвоздем с подачи русской художницы?