– Пришел за мной? – голос моего отца прозвучал хрипло и тускло. Тень качнулась вперед, мгновенно преодолевая половину кабинета до края отцовского стола. – Ты сам виноват. – Даже голос тени был изменен, звучал неестественно, будто из глухой трубы. – Я просил не вмешиваться в мои планы. – Твои планы? Это ты вмешался в мои, – отец усмехнулся и потянулся ко второму ящику стола, доставая оттуда револьвер. – Я изначально сказал, что этой свадьбы не будет, иначе я расскажу всем… – Заткнись! – всколыхнулась тень, и отец расхохотался: – Ты даже сейчас, когда никто не слышит, боишься, что я могу произнести вслух твой секрет. – Я лишу тебя всего, – прошипела тень, вытягивая вперед руку с чем-то длинным – тростью, догадалась я, – со светящимся красным набалдашником и коснулась ею завещания. – Города, власти, дочери… А ведь сейчас она наверняка едет сюда навестить папочку! Отец попытался остановить тень, но та придвинула документы к себе, буквально пригвождая отца концом трости к стулу и не давая ему пошевелиться. Красный камень при этом вспыхнул так ярко, что едва не ослепил меня. Еще один артефакт. – Любопытно, – произнесла тень, складывая документы и пряча в складках тьмы. – Пожалуй, заберу их себе на память. Будет весьма и весьма любопытно посмотреть, что из этого выйдет. – Что ты задумал? – хрипя и задыхаясь, спросил отец. Трость явно не давала ему даже возможности пошевелиться. – Как и обещал. Лишу тебя всего… Титула, жизни и дочери. Она умрет, и никто даже не узнает об этом. Я ведь не ошибусь, когда скажу, что никто не знает ее в лицо? А потом найду сговорчивую девицу, которая сумеет сыграть ее роль. – Ты не посмеешь! – Считай, уже посмел. Тень убрала трость, но уже в следующий миг схватила нож со стола отца и метнула ему в грудь. От вскрика меня удержали лишь собственные руки, которыми я зажимала рот, боясь даже дышать. Тень же развернулась, покинув кабинет, и даже двери за ней закрылись точно так же, без шума. – Отец… – я вывалилась из-за занавеси, запутываясь в ее полах, и что есть сил поспешила к все еще живому отцу. Нужно зажать рану, чтобы остановить кровь. – Я позову врача, – зашептала я, подскакивая и пытаясь закрыть рану руками. – Тебе помогут. – Нет… молчи, – рука отца накрыла мою и отвела в сторону от раны. – Он может вернуться, а у тебя мало времени. – Кто это был? Мы можем позвать охрану, гвардейцев, полицию… Папа… Я всхлипнула, а он закашлялся и вцепился в мою руку столь сильно, что мое сердце сжалось в тисках боли. – Беги из города, – на последнем издыхании произнес он. – Иначе ты следующая. И не верь никому. Глава 3 Карета продолжала трястись по извилистой дороге и ухабам. Это для задницы Кроули только начало поездки, для меня же дорога будто никогда и не заканчивалась. От выезда из деревеньки до Локшера, а теперь в столицу – в экипаже с убийцей. Я вспомнила тень из кабинета отца, укравшую бумаги на мою жизнь. Вполне возможно, что сейчас завещание было где-то совсем рядом, а я просто не могла его достать. И еще эта чертова трость. Я смотрела, как Кроули вертит ее в руках, помнила, что сделал артефакт с моим отцом, и уговаривала себя – лучше не глупить. Месть – блюдо, которое подают холодным и с кровью. С кровью этого подонка, разумеется. – Вы опять странно на меня смотрите, аббатиса, – произнес лорд. – Возможно, это мой обычный взгляд на жизнь, – парировала я. – Слишком уж злобный для представительницы самого миролюбивого монашеского ордена. Я опустила глаза. Неужели все настолько очевидно? И тем не менее отвечать пришлось: – Уверена, это лишь игра света. Либо происки дьявола, чтобы настроить вас против меня. А вы, напомню, должны мне доверять, лорд Кроули. – Без сомнений. Кому, как не вам, благочестивая аббатиса. Между нами определенно не должно быть секретов. К слову, можно ли вопрос? Он волнует меня с самого начала поездки. – Задавайте, но помните, – я простерла указательный палец вверх. – Это вы должны исповедоваться Богу в моем лице, а не наоборот. – Что вы, преподобная аббатиса. Я ни в коем случае не претендую на лицо Бога, ни в вашем, ни в чьем-либо другом лице. Мне просто любопытно, а сколько вам лет? Так и знала, что с этим могут быть проблемы. Даже мои далекие от религиозного быта познания подсказывали, что для монашеского чина аббатисы я выгляжу слишком молодо. Даже более чем слишком, и мой истинный возраст в девятнадцать лет озвучивать нельзя ни в коем случае. – Больше, чем вам могло бы показаться, – я решила попробовать выкрутиться с ответом. – Да и что такое возраст, когда важен исключительно опыт. А он, поверьте, за моими плечами немалый. – Да-да, я отдаленно слышал, что самой младшей аббатисе в ордене около ста тридцати. Услышав подобное, я едва не поперхнулась, но сдержала себя. Тем более что Кроули продолжал: – Вам бы я и восьмого десятка не дал. Я мысленно прокляла себя, что не посмотрела возраст аббатисы в документах, которые достались мне вместе с одеянием. Лезть же и уточнять сейчас было несколько поздновато, приходилось юлить, обходя опасные углы разговора. А заодно припомнить, что однажды, лет десять назад, в нашу провинцию заезжала с проповедями одна из столичных аббатис. Роксана, как и всегда, заявила, что нечего слушать церковную чушь, и из-за этого я видела преподобную лишь мельком, когда та проезжала мимо в открытом экипаже. И выглядела она точно моложе сотни лет, максимум на сорок! – Значит, деньги на омолодительную магию потрачены не зря, – нашлась я. – Деньги прихожан, хотите сказать, – неожиданно напал на меня Кроули. – Я? Хочу сказать? – изумилась, сощурившись, чтобы пристальнее посмотреть в эти наглые глаза. – Вы, кажется, опять стали забывать, кто именно здесь должен каяться в своих грехах. И возможно, это вам придется рассказать, как вы нажили столь огромное состояние и какими путями. Уголки рта Кроули дрогнули в подобии усмешки. – А вы зубастая, аббатиса. – Опытная, – исправила я, мысленно же понимая, что опыта у меня кот наплакал. Скорее, я просто использовала все то, чему меня учила Роксана, а именно: напали – кусай в ответ. И вторая мудрость – никогда не позволяй мужчине становиться главным: сожрет, подавит и оставит нянчиться с детьми. Правда, последнее она добавляла редко, в те часы, когда злоупотребляла лишним бокалом вина или чего покрепче. И один раз даже подкрепила примером в адрес моего отца: что сожрал и подавил лорд де Сент мою мать, а вот с дитем нянчится в итоге она. Я тогда обиделась, но ненадолго. Мадам Роксану можно было понять: у нее в Локшере ведь была своя жизнь, которую пришлось оставить по приказу лорда. И все же теперь пробелы моего образования вскрывались с совершенно неожиданной стороны. Мне бы сейчас пригодилось знание парочки молитв, поэтому, пока карета продолжала свой путь, я погрузилась в неистовое чтение Библии. Надежда, что она окажется понятной, как учебник по естественным наукам, не оправдалась с первых же строк. Все было туманно, витиевато, и где-то через сотню страниц я окончательно потеряла надежду найти хоть что-то полезное в этом небольшом карманном томике. Выводов, кроме тех, что нужно страдать как можно больше и чаще, чтобы тебя услышал наконец Бог, я не сделала. Хотя страдала воистину, совершенно не понимая, что должна делать вечером, когда Кроули решит мне исповедаться. Наверняка нужны были какие-то правильные слова или что-то подобное. Но видимо, судьба сжалилась или Бог услышал, но я наткнулась на притчу-песнь о неком царе-многоженце Ломире, который вдруг решил жениться на молодой принцессе Вие из соседней страны. Но отец девушки ответил отказом, пока Ломир не получит отпущение всех своих грехов и не откажется от иных жен, кроме принцессы. В качестве исполнительницы обряда была прислана проповедница, духовная советница короля-отца, женщина седых волос и бесконечной мудрости – Амелла. Каждый вечер Ломир приходил к ней, чтобы рассказать о грехах, тяготящих его душу, а она слушала. Первые дни слышала она лишь ложь из его уст, царь не желал расставаться со своими секретами, но шли недели и месяцы… Амелла сопровождала каждый шаг Ломира, не давая ему согрешить вновь и оберегая его душу… Я округлила глаза, Кроули обозначил срок в десять дней, за которые планировал получить отпущение. Библия же считала иначе. «Лишь когда последний грех был высказан вслух, а царь плакал в ногах пресвятой от осознания черноты свой души, Амелла очистила его совесть и дозволила Ломиру вступить в священный брак с принцессой». Ну прекрасно! То бишь я должна довести Кроули до слез покаяния в моих ногах, чтобы дать «добро» на свадьбу. Нужно будет обязательно сообщить ему эту изумительную новость, уверена – Кроули воспримет ее с «огромным удовольствием». – В вашей книге пишут что-то смешное, достопочтимая аббатиса? – вновь вклинился в мои мысли тягучий голос этого подонка.