– Вы не идете? – притормозил он на первом пролете. – Мне казалось, у нас впереди очередной сеанс откровенности. – Да-да, – поспешно закивала я. – Только, наверное, мне стоит вначале пойти в свою комнату переодеться. – Разумеется, – равнодушно согласился мужчина, скользнув по мне взглядом и отворачиваясь, чтобы снова поспешить вверх. – Вам, должно быть, непривычны такие наряды, аббатиса? – Непривычны, – согласилась я. – Но ничто прекрасное мне не чуждо. Признаться, это платье вызывает во мне прилив ностальгии о прошлой жизни. Кроули резко обернулся, сощурившись. – Даже так? Я кивнула и на ходу придумала очередную историю. – До монастыря я росла в провинции, была дочерью купца, – поведала я. – Отец меня любил и иногда баловал красивыми нарядам. Это платье похоже на одно из них. – Как трогательно, – протянул Кроули. – Ну, раз такое дело, то, если хотите, можете оставить его себе. Я застыла на миг с ногой, занесенной на следующую ступень, – что, так легко? Кроули сам предложил мне платье? И даже не стал острить? – Это так мило с вашей стороны, лорд, – улыбнулась я. – Ерунда. Берите, – отмахнулся он. Так мы добрались до моих покоев. Кроули довел меня до самой двери. – Я буду ожидать вас в своем кабинете, аббатиса, – прежде чем отпустить меня, произнес он. – Думаю, сегодня исповедуюсь там. – Хорошо, – согласилась я. – А что насчет ночи? Мы по-прежнему должны с вами спать в одной спальне. Условия обряда требуют этого, но… Тут я замялась. После всех обстоятельств с поцелуем мне было боязно и неловко оставаться с Кроули на ночь. Разумеется, я была уверена, что он больше не повторит своих поползновений, но, учитывая мой план побега, мне бы хотелось начать заранее отвыкать от его близкой компании. – Но что? – переспросил Кроули. – Продолжайте, аббатиса. – Думаю, после всего произошедшего, – все же решилась договорить я, – мы должны установить некие рамки между нами. Или, по крайней мере, одну стену ночами. Кроули усмехнулся, как мне показалось, понимающе. – Стену так стену, – согласился он. На этом он меня покинул, я же достала ключ от комнаты и открыла дверь. То, что что-то не так, поняла фактически сразу. Будто холодок, прошедшийся по спине, будто ощущение угрозы на кончиках пальцев. Моя одежда. Я оставляла ее в КОРОБКЕ! Но сейчас она лежала на кровати, поверх покрывала. Что за черт?! Я бросилась к одеянию, проверяя, все ли на месте. Документы лежали в кармане, Библия тоже на месте. Но кто-то здесь точно побывал! Тогда я бросилась к той самой коробке, куда складывала рясу. Прямоугольник из плотного картона ждал меня там, где я его и оставляла. Но стоило мне с осторожностью приподнять его крышку, как будто внутри могла таиться змея, и сердце приготовилось выскочить из груди. На дне коробки лежал конверт с тремя буквами моих инициалов вместо адресата. Беллатриса де Сент – расшифровала я, дотрагиваясь до конверта и вскрывая его дрожащими руками. Внутри обнаружилась короткая записка: «Сегодня он узнает, что ты – не я. Беги». Глава 22 Кроули Я сидел в кабинете, перекладывал из стороны в сторону бумажки, от нечего делать открывал то один ящик стола, то другой – будто ожидал увидеть в нем что-то новое, внезапно появившееся, то, чего тут не было еще пять минут назад. Чудес, разумеется, не происходило, и я продолжал убивать время до прихода аббатисы дальше. Будто назло, но сегодня она возилась удивительно долго. За те несколько дней, что я ее знал, обычно она всегда вела себя куда более энергично и живо. Ну сколько можно переодевать одно платье? Минут десять-пятнадцать от силы. Не припудривает же она себе носик, в конце-то концов? Я бросил взгляд на часы – время моего ожидания уже близилось к часу… Может, она на что-то обиделась? Как тогда в гостинице, где я прождал ее так долго, что уже отчаялся. Или я ее чем-то спугнул в своих сегодняшних речах? Я прокрутил в памяти наш с ней разговор и помотал головой – нет, определенно нет. Лже-Эрнеста ничего не подозревала, ее слишком занимало собственное платье, которое я разрешил оставить себе. Как говорится, этот намек я поймал на лету: как и многие женщины, желающие получить от мужчины подарок, она зашла издалека и даже историю придумала. Разумеется, лживую. Теперь-то я точно знал правду: никакая она не дочь купца, и, чтобы не слушать ложь дальше, просто согласился. Мне и самому стало интересно, зачем аббатисе понадобилось платье? Завтра же приставлю к ней кого-нибудь из охраны, чтобы постоянно следили, что творит эта дама. А пока я опять покосился на часы. Это ни в какие ворота уже не лезло! Полтора часа! Или аббатиса уже забыла, что я буквально «жажду» ей покаяться. Встав из-за стола, двинулся на выход и к комнате лже-Эрнесты. Нетерпеливо постучался в ее двери, чтобы поторопить. Но никто не отозвался. Тогда постучался еще настойчивее и еще. – Аббатиса! – позвал я, и неприятная догадка кольнула в грудь. – Немедленно откройте, или я выбью двери. В ответ тишина, я стукнул в двери плечом еще раз, убеждаясь, что изнутри меня точно не слышат, а после этого навалился на преграду с разбегу. Дверь слетела с петель с треском и пылью, а я по инерции пробежал еще несколько шагов в комнату. С первого же взгляда стало понятно – аббатисы тут нет. Перевернутые коробки с платьями, разорванная ткань, связанная узлами в длинную веревку, ведущую к распахнутому окну. Я подскочил к открытым рамам, чтобы убедиться – сбежала чертовка. Лже-Эрнеста, будто тюремная беглянка, выбрала путем побега окно, и никто ее даже не увидел. – Что тут происходит? – на шум в комнату вбежала моя экономка и тут же, увидев меня, осеклась. – Лорд Кроули, прошу прощения. Я хмуро посмотрел на нее, после обвел взглядом перевернутую комнату. Сложно было понять – пропало ли хоть что-то отсюда, но я точно мог сказать – красное платье, в котором сегодня была девушка, лежало на кровати, а вот наряд аббатисы точно исчез. Зато Библия осталась. Я усмехнулся, подходя к кровати и беря в руки томик. – Что? – тихо пробормотал я, слыша горечь в собственном голосе. – Решила, что лишний груз в побеге тебе ни к чему? Вопрос повис в тишине, и я отбросил Библию обратно на кровать как бесполезную. Страницы раскрылись в полете, и оттуда вылетели два листка. Я тут же притормозил, поднимая каждый. – Ты мне еще и записку оставила? – усмехнулся я. – Прощальную, должно быть, очень мило.