У самой уже зуб на зуб не попадал, но я продолжала гордо сидеть с прямой спиной и делать вид, что мне не холодно. – Разумеется, нужно помочь вытолкать экипаж из колеи и разбить лагерь. – Лорд буквально спрыгнул под ледяные струи дождя, не жалея ни дорогого костюма, ни начищенных сапог. – Вот, держите, аббатиса. Накиньте пока на себя. Кроули снял с себя камзол и передал мне. Моя гордость хоть и пыталась оказывать сопротивление, но я ее нагло проигнорировала. Прихватила одежду и сама не заметила, как завернулась в нее, будто улитка в собственную раковину. Глядя на меня, Кроули усмехнулся, но ничего не сказал. Молчала и я, разглядывая, как небесная вода пропитывает тонкую рубашку на мужчине, делая ее полупрозрачной настолько, что я видела буквально каждую черточку мышц на его плечах и груди… А потом он ушел, как и сказал, – помогать своим людям. В тусклом свете одиноких каретных фонарей я различала лишь силуэты: мужчины возились, окапывая колеса и подкладывая под них ветки, а после лошади вытаскивали экипаж из колеи. Все время, пока Кроули мок снаружи, я сидела в карете, закутавшись в его камзол, и понимала, что из-за холода все глубже и глубже зарываюсь в чужую одежду, натягивая ворот буквально до самого носа и вдыхая аромат терпкого мужского парфюма. От утренних нот сандала и цитруса теперь улавливались лишь едва заметные отголоски, на первый план вышли запахи корицы и бергамота – удивительно бодрящее сочетание, даже возбуждающее… Я поймала себя на пугающей мысли, что втягиваю этот аромат с невольным, практически постыдным наслаждением. – Вы там еще не замерзли, аббатиса? – Кроули возник около дверцы и заглянул внутрь кареты. От неожиданности я встрепенулась и зачем-то принялась стаскивать с себя камзол. – Не нужно, оставьте себе, – остановил мужчина. – Лучше скажите, я ведь правильно понимаю, у вас есть способности к бытовой магии? – Откуда вы знаете? – удивилась я. – Вы путешествуете без вещей, – припомнил мне вчерашнее Кроули. – А ваша одежда не теряет свежести, мне кажется, вывод очевиден. – Мои способности невелики, – призналась я. – Но если я чем-то могу помочь… – Можете, – перебил Кроули. – Мы разбили шатры, один для прислуги, один для нас с вами, но одежда моих людей намокла, а сундуки со сменной простой люд не привык возить. Сможете ли вы ее высушить, чтобы им не пришлось спать в таком виде? Прикинув количество людей, я кивнула. Это заберет у меня немало сил, но в конце концов, в этом не было ничего сложного, чтобы отказывать. – Если хотите, я достану для вас зонт, – предложил Кроули. – В одном из моих сундуков наверняка найдется. Я покачала головой, представив, как кто-то будет рыться в сундуках, ища для меня зонт и при этом промокая еще больше. – Не нужно, – вслух произнесла я. – Если что, я сумею просушить и свою одежду. Уже через полчаса я пожалела о своих словах. Свой магический резерв я все же переоценила, либо недооценила степень мокроты чужой одежды. Два кучера и четверо охранников вымокли в буквальном смысле до исподнего. Благо никто их них не стал меня смущать, и сушить пришлось прямо на них, не снимая одежд. Когда я закончила с последним, то едва стояла на ногах. А ведь еще оставался Кроули, с которого уже накапала целая лужа у входа в шатер прислуги. – Теперь с вами, – едва ворочая языком, произнесла я, переводя взгляд на лорда. – Не утруждайте себя, аббатиса, – ответил лорд, подходя ближе и предлагая руку для опоры. – Я найду во что переодеться. В вашем же возрасте нагрузки противопоказаны. – И все же вы хам, лорд Кроули, – отозвалась я, но руку таки приняла. Сил и вправду не было, меня штормило от перенапряжения, и Кроули как маг не мог этого не заметить. – Пройдемте лучше в наш шатер, – проговорил он, выводя меня на улицу. Ливень здесь почти закончился, теперь лишь одинокие капли падали с деревьев, а вот холод по-прежнему стоял собачий, и ветер продувал насквозь. Радовало, что хоть в шатрах теплее. Тем более если у прислуги походный ночлег был сделан дешево и без изысков, то палатка для Кроули соответствовала его статусу. Внутри обнаружилось и магическое освещение, и походная раскладная кровать с теплым одеялом, и даже простенький умывальник. А вот со стульями не сложилось, мне даже оказалось негде присесть. Пошарив взглядом и так ничего не найдя, я умостилась на краю кровати. – Сильно замерзли? – проявил заботу Кроули, налаживая крепежные замочки на входе в шатер. – Бывало и лучше, – призналась я, все еще рассеянно скользя взглядом по шатру. Вопрос, как мы оба будем здесь спать, пока оставался открытым. – Скоро мои люди принесут чай и разогреют еды, – ответил Кроули. – Хотите, я их потороплю? – Была бы вам благодарна, – произнесла я и зевнула то ли от усталости, то ли от холода. Мне и вправду было смертельно зябко, почти так же, как после глотка из источника Правосудия, только в этот раз вопросов мне никто не задавал. Наоборот, Кроули вел себя подозрительно мило и даже слова не сказал, когда я потянула на себя одеяло и накинула на плечи. Он просто следил за мной, а я за ним, все таким же мокрым и раздражающим в своей полупрозрачной рубашке. Она, будто назло, притягивала мой взгляд, заставляя разглядывать его все больше. Хотя это было постыдно и недостойно. Ну подумаешь, у него грудь кажется мощной и нерушимой, будто камень, а от любопытства даже хочется ткнуть в нее пальцем и скользнуть вниз, чтобы пощупать живот. Вдруг это только иллюзия твердой притягательности? Чтобы такие неопытные дурехи, как я, не могли отвести глаз? Принцессе наверняка тоже понравится, я слышала, она моя ровесница. – Вы бы переоделись, кстати, – наконец нашла я в себе силы хоть что-то произнести. – Еще заболеете ненароком. Учтите, отпускать ваши грехи на смертном одре я не стану. – Не очень-то и нужно, – фыркнул Кроули, собираясь выйти из шатра. – Я скоро вернусь. Смотрите не усните, аббатиса. – Не дождетесь, – устало огрызнулась я ему вслед. – Вы мне еще не рассказали о ваших грехах. Ответом мне послужил лишь пугающий вой ветра снаружи. От неуютности обстановки я скинула с ног башмаки и подтянула ступни под себя, еще плотнее укрываясь в одеяло. Когда Кроули вернется, я услышу и успею принять прежнюю позу, а пока в попытке согреться прикрыла глаза, дышала теплым воздухом под одеялом и представляла, что я – нахохлившийся воробей на зимнем ветру… Сижу на ветке рябины, наблюдаю, как снег белым полотном укрывает всю землю, как полотно становится мягкой подушкой, на которую ложится моя голова, и одеяло, укрывающее меня, тоже из снега, только мне под ним не холодно, а наоборот, жарко. Особенно спине и груди… и так хорошо и комфортно, что хочется спать и спать, до бесконечности. Но на соседние ветки садятся птицы, которые заводят свою звонкую песнь, и приходится открыть глаза, встречаясь с реальностью. Все еще ночь. Шатер. И Кроули на одной кровати со мной. Прижимающийся и даже обнимающий так крепко, что вскрик неожиданности сам вырывается из моей груди. – Зачем же так орать? – голос Кроули прозвучал сонно и беспечно. – Мне, может, тоже брезгливо спать с двухсотлетней старухой, но я же не ору. – Брезгливо?! Уберите руки с моей груди! – взвилась я, пытаясь спихнуть с себя огромную лапищу. – А вы – задницу с моей кровати, – отозвался хам, переворачиваясь на другой бок. – И вообще, спите дальше, аббатиса. Мне до вас и дела нет. И в подтверждение своих слов этот гад захрапел. Меня затрясло от негодования. Я вскочила с места, ощупала себя в полутьме. Убедилась, что одежда на месте, разве что все перекособочилось, будто у уличной девки, а кишнот[1] и вовсе потерял свою форму, превратившись в изломанное белое нечто. Теперь, чтобы вновь надеть его на голову, пришлось бы немало повозиться. И придется! Я бросила гневный взгляд на Кроули, который продолжал беззаботно спать. Меня же продолжало колотить только от одной мысли, что мы лежали не просто рядом, а почти в обнимку! Немыслимо! Ужасающе! Будь я сейчас в статусе незамужней девушки, это было бы немыслимым позором до конца дней. В статусе аббатисы же я понятия не имела, что делать. Разумеется, я была оскорблена и наверняка запятнана. Церковь явно осуждала подобные вещи в отношении монахинь, а посему я, наверное, теперь должна была неистово молиться, прося у Бога прощения.