2 июня, 11 часов 44 минуты по восточному летнему времени Вашингтон, округ Колумбия – Грей с ребятами благополучно приземлились в Хартуме, – объявила Кэт. Она вошла в кабинет директора и сразу оценила гору стаканчиков из «Старбакс» на столе. Многовато для утра. Пейнтер молча поднял руку, прося подождать; директор сидел, сгорбившись, над толстой папкой. Три настенных экрана у него за спиной показывали разные картинки. Один беззвучно транслировал канал Би-би-си, второй передавал карту с постоянно обновляющимися данными Центра по контролю и профилактике заболеваний, а третий озадачивал. На нем застыло изображение пустого кабинета. Передача шла через веб-камеру. Кэт заинтересованно присмотрелась. Заметила отодвинутое от стола офисное кресло, книжную полку на стене, заголовки книг – на английском и арабском. Затем в кресло села знакомая фигура. От неожиданности у Кэт перехватило дыхание. Это был ее муж. Монк заметил Кэт и приблизил лицо к веб-камере. – Привет, любимая. Кэт обошла стол Пейнтера, встала поближе к экрану и микрофону. – Ты где? Монк огляделся. – Добрые люди в НАМРУ-3 выделили нам кабинет. Он в подвале, зато рядом с их медицинской библиотекой. Монк вместе с креслом отъехал в сторону. – Ты куда?! – Привет, Кэт. – На экране возникло другое лицо. Доктор Илеара Кану была одета в короткий медицинский халат, темные волосы скромно убраны под шарф. Под мышкой она зажимала стопку журналов. – Рада тебя видеть, – улыбнулась подруге Кэт. – Надеюсь, мой муж не слишком докучает? – Ни капельки. – Подумав, Илеара добавила: – Правда, он сожрал почти все желейные конфетки. А они тут нынче в дефиците. – Что сказать, – без тени раскаяния пожал плечами Монк. – У меня растущий организм. – Он и вправду жуткий сладкоежка. – Кэт с огромной нежностью посмотрела на мужа. – Поэтому я и женился на самой сладкой женщине в мире – на тебе. О боже… – Можешь его стукнуть, – разрешила Кэт. – Потом, – ответила Илеара. – Вот если, когда я приду назад из библиотеки, конфеток не останется… Она помахала рукой и исчезла. Кэт стольким хотела поделиться с Монком, столько ему рассказать! Об их двух дочерях, о том, как сильно она по нему скучает. Он отсутствовал лишь несколько дней, но Кэт уже его не хватало. Скорей бы Монк вернулся – пусть даже для того, чтобы просто посидеть тихонько рядом с ней, когда девочки уснут. – Я тоже по тебе скучаю, – с неподдельной искренностью произнес он, и улыбка его стала мягче. Кэт захотела обнять мужа и невольно шагнула вперед, но тут о себе напомнил директор. Пейнтер отодвинул стул, встал и с мучительной гримасой начал разминать спину. Он провел здесь всю ночь. Его жена Лиза уехала в гости к брату в Калифорнию, и Кроу заявил, что ему нет смысла уходить домой. Впрочем, Кэт подозревала, что дело тут не в пустом доме, а в душевной тревоге. Сафия аль-Мааз бесследно пропала. Пейнтер не обретет покоя, пока ее не спасут. Он подошел к Кэт, прикрывая кулаком зевок. – Монк докладывал обстановку. Потом он… – …отлучился по неотложному делу, – закончил муж. – Зов природы требует ответа даже в эпицентре пандемии. – Зов прозвучал очень кстати, – сказал Пейнтер. – Пока Монка не было, мне прислали отчет из московского отделения Интерпола. Не уверен, что толковый, но ты все же посмотри. – Конечно, – кивнула Кэт. – Так, ребятки, у вас дела, – встрял Монк. – А у меня через десять минут медицинское совещание в научно-исследовательском управлении. Если будут важные новости, я сообщу. Он подмигнул Кэт и выключил камеру – правда, сначала набрал полную горсть желейных конфет. Кэт покачала головой и посмотрела на Пейнтера. – Что прислали из Москвы? Скорее всего, отчет имел отношение к татуированной наемнице, которая в прошлом работала на Гильдию, как и Сейхан. Правда, прыгать от радости Кэт не спешила. Она уже сорок восемь часов пыталась вычислить незнакомку – и постоянно заходила в тупик. Сейхан знала о татуированной лишь понаслышке. Та, как и сама она, была известной в Гильдии охотницей-убийцей. Кэт вспомнила, как Сейхан отзывалась о наемнице: «Стоит ей тебя унюхать, и ты труп». Сейхан подозревала, что ее отряд выжил в Ашвелле лишь по одной причине: вмешательство «Сигмы» застало татуированную убийцу врасплох. Пейнтер извлек из толстой папки лист бумаги и протянул его Кэт. – Похоже, ты не ошиблась насчет этого символа. Кэт узнала рисунок. После нападения в Ашвелле Сейхан переслала в штаб-квартиру «Сигмы» набросок татуировки, напоминающей половинку солнца. Темная отметина на лице была единственной конкретной зацепкой для идентификации бледной наемницы. Кэт запустила эту информацию в разные криминальные и полицейские базы, но без толку. Через двадцать четыре часа бесплодных поисков Кэт решила поэкспериментировать с изображением. Ей пришло в голову, что оно может быть половиной целого. Кэт продублировала рисунок, соединила две части вместе – и получила солнце, которое сейчас ей показывал Пейнтер. Лучи солнца загибались, образуя что-то вроде колеса. Кэт довольно быстро опознала символ: Коловрат, языческий солярный оберег славян. Когда-то его использовали колдуны; позже Коловрат присвоили националисты, в том числе и неонацисты. Тогда Кэт решила сузить параметры поиска и сосредоточилась на славянских странах. Используя связи в спецслужбах, она вышла на подразделения Интерпола тринадцати государств и попросила их тщательно изучить полицейские рапорты небольших городов – рапорты, которые могли не попасть в главную базу данных Интерпола в Лионе. Для полноты картины Кэт запросила то же и у московского отделения, ведь многие славянские государства раньше входили в социалистический лагерь. С тех пор прошло еще двадцать четыре часа. – Получилось? – спросила Кэт. – Есть рапорт о женщине с половиной оберега? – Нет, – уничтожил Пейнтер робкий проблеск надежды. – Тогда что? – Москва нашла одну-единственную запись о молодом мужчине – точнее даже, мальчике шестнадцати лет – с половиной оберега, вытатуированной на лице. Лет десять назад в поселке Дубровицы под Москвой этого парня признали виновным в мелкой краже и в аморальном поведении. В тюрьму он не попал – сбежал. – Зацепиться не за что, директор, – вздохнула Кэт. – Я так и думала, что будут ложные следы: Коловрат сейчас очень популярен у неонацистов. В Интернете сотни фотографий белых расистов, в основном мужчин, с татуировкой Коловрата. – А с половиной Коловрата? – не сдавался Пейнтер. Кэт признала, что это действительно странно. – Взгляни-ка еще сюда. – Кроу достал из папки распечатку полицейской фотографии парня, сделанной крупным планом. Внизу страницы бежали гневные строчки кириллицы: они, должно быть, перечисляли преступления мальчика. – Знакомо? – Директор постучал по фотографии. Кэт уставилась на юное лицо без единой морщинки. Кожа парня была удивительно бледной, а волосы – белоснежными. Природа наделила его довольно красивой внешностью – тонкие губы, острый нос. Увы, яркое тату на лице слева все портило, делало черты грубыми и отталкивающими. Пейнтер поставил палец на слово, написанное кириллицей и обведенное в рамочку. – Здесь написано «альбинос». Кэт округлила глаза. Она вспомнила описание призрачной внешности наемницы, которое дала Сейхан. – Хорошо. Может, тут и правда следует копнуть глубже. Как его зовут? – Антон Михайлов. – Я поищу о нем сведения. – Кэт протянула руку за папкой и прочла в глазах Пейнтера тревогу. Сколько времени еще отпущено Сафии аль-Мааз?