— Если Виннету и Олд Шеттерхэнд помогут нам своими мыслями, это будет больше, чем если бы они прислали к нам много воинов. — А как ты думаешь: могольоны не догадываются, что вы знаете об их планах? — Догадываются, но они не знают, что нам известно, когда они выступят. — Значит, тем больше будет их ужас, когда они увидят вас в боевом облачении. Кстати, какое племя сильнее — они или вы? — Воинов у нас и у них примерно поровну. — Надеюсь, что смогу помочь тебе. А мне твоя помощь нужна уже сейчас. — Я сделаю все, что смогу, для тебя. — Мы не знаем, что с нами может случиться даже в самые ближайшие дни. А пленник связывает нас по рукам и ногам… — Так вы хотите доверить мне его охрану? — Я хотел просить моего брата об этом. — Считай, что твоя просьба уже исполнена. Я горд, что ты просишь меня об этом как своего друга. — Благодарю тебя. Но у меня к тебе есть еще одна просьба. Не можешь ли ты взять под свою защиту нашего молодого бледнолицего брата? — Он будет жить в моей палатке, и я буду относиться к нему как к сыну. У моих братьев есть еще какие-нибудь пожелания? — Нет. Мы только хотим повторить, что ты можешь рассчитывать на нас в борьбе с могольонами. — Это было бы равносильно тому, как если бы я выслал десять отрядов из десяти разведчиков каждый. Я благодарен доброму Маниту за то, что он свел меня с вами. Я знаю: он уж сделает так, чтобы мои глаза скоро снова увидели ваши благородные лица. Хуг! Старый Мелтон удивился, но не испугался, когда узнал, что мы отдаем его нихорам. От нас он не мог ждать ни малейшего снисхождения и, вероятно, рассудил так: нихоры его не знают, зла к нему вроде не питают, и может быть, ему удастся их обмануть. Мы же были уверены, что ничего такого у него не выйдет. Для нихоров было бы величайшим позором, если бы они не смогли вернуть нам пленника. Франц ни за что не хотел с нами расставаться. Даже пригрозил, что сбежит от индейцев и все равно тайком поедет за нами. Тогда я сказал ему, что мы посылаем его к индейцам с поручением проследить за тем, как индейцы будут стеречь Мелтона. Это скрипача убедило. Распрощались мы очень сердечно. Втроем мы двигались сначала по следам нихоров, но эта путеводная нить скоро исчезла. Оно и понятно: какой же индеец станет оставлять четкие следы, находясь на территории врага. К вечеру мы имели повод гордиться собой, потому что преодолели никак не менее семи немецких миль. Пора было устраиваться на ночлег. Невдалеке тянулась узкая полоска кустарника, и это означало, что где-то рядом есть ручеек. Когда мы подъехали поближе к кустам, откуда-то из них раздалось: — Стой! Еще шаг, и получите пулю в лоб! Это были не пустые слова. Пришлось остановиться. — Где ты, хозяин этого места? — спросил я спокойно. — За дикой вишней, — ответил невидимка. Судя по голосу, это был белый. — Почему вы угрожаете нам, сэр? — Потому что не знаю пока, негодяи вы или джентльмены. — Последнее, сэр. — Ха! Любой мерзавец скажет так же. Представьтесь как положено! — Вы полагаете, что по таким местам люди путешествуют со свидетельством о крещении, а то и со справкой об уплате налогов? — Не надо принимать меня за болвана. Назовите свои имена! Как зовут, например, краснокожего? — Это Виннету, вождь апачей. А мое имя — Олд Шеттерхэнд. — Черт возьми! Виннету и Олд Шеттерхэнд! Секунду! Я сейчас выйду к вам. Вишневый куст колыхнулся, и из-за него показался очень худой и очень высокий человек в изодранной в клочья одежде. В руках он держал увесистую дубинку. Чудной незнакомец воскликнул: — Какая встреча! Какая честь для меня! Вы появились как раз вовремя. — А вы что, искали нас? — удивился я. — Да пока еще нет, но собирался. — Ничего не понимаю! А вы здесь один? — Yes, master! — Как вас зовут? — Да как вам понравится. Меня зовут по-разному. Если вы и вправду Олд Шеттерхэнд — а мне кажется, что это так и есть, — то вы должны были слышать об Уилли Данкере. — О знаменитом скауте генерала Гранта?[98] — Yes, sir[99]! Меня называют еще Длинным Данкером или Длинным Уилли. Он сделал такое движение, как будто пытался снять с головы несуществующую шляпу. — Значит, вы искали меня? — Yes, вас, Виннету и молодого музыканта по фамилии Фогель. — А, кроме дубинки, другое оружие у вас есть? Он вздохнул: — Было, да еще какое! Но его у меня отняли могольоны. — Он напали на вас? — Yes. В повозке, запряженной четверкой лошадей. — Кучер которой был убит? — Точно. Откуда вы все знаете, мастер? — Сначала вы скажите мне, как выглядела та леди, что сидела в повозке. — Скажу, но сначала пройдемте к воде. Возле холодного и чистого ключа стояла великолепная, взнузданная на индейский манер лошадь. — Ваша, мастер Данкер? — спросил я. — Yes, — ответил он. — Я одолжил ее на время у Крепкого Ветра, если вам так больше нравится. — Я много слышал об Уилли Данкере, но мне никто ни разу не говорил, что он крадет лошадей. — А он и не крадет. Но могольоны забрали у меня все, что было, изорвали мою одежду. Так что лошадь я у них взял, чтобы восстановить справедливость. А вы не могли бы дать мне что-нибудь, из чего можно стрелять? — Могу предложить свой револьвер. Он внимательно осмотрел револьвер, а увидев клеймо, воскликнул: — Замечательное оружие, знаменитая фирма, сэр! Пусть краснокожие негодяи только сунутся ко мне — уж теперь я их угощу на славу. Кстати, сэр, не найдется ли у вас еще куска или двух мяса? Дело в том, что мои зубы давно простаивают, а они привыкли трудиться. И он обнажил свои великолепные белоснежные зубы. — Эмери, — сказал я, — дайте мистеру Данкеру кусочек мяса, достойный его зубов! Кусок, который получил Данкер, тянул, пожалуй, больше чем на два фунта, хотя это было высушенное мясо, но исчез он в желудке нашего нового знакомого очень быстро. Он так проголодался! Закончив жевать, Данкер зачерпнул ладонями воду, напился и сказал, прищелкнув языком: — А неплохо это у меня получилось! Расскажи кто — ни за что бы не поверил, что можно так быстро есть. Поверит только тот, кто, как я, был беглецом в диких местах, да еще без оружия. Не знаю, джентльмены, приключалось ли с вами такое, но это скверное дело. Но мне в конце концов жутко повезло, что я вас встретил, и не только мне, но и другим пленникам. — Кто же эти пленники? — Кто они? Хм, сэр, вы очень удивитесь, когда узнаете. — Ну так говорите же скорей! Я должен это знать! — Должны, мастер, разумеется, должны, это уж само собой. Но когда читаешь интересную книгу, не надо спешить заглядывать в середку, а тем более — в конец. Все должно быть в полнейшем порядке, сэр. Значит, сижу я как-то в Форт-Белкнаре за стаканчиком джулепа[100]… Это был мятный джулеп, самый деликатный из напитков такого рода. Так вот, сижу я и раздумываю, куда бы это мне направить свои стопы — то ли вверх по Ред-Ривер, то ли чуток в Эстакадо[101]. И тут перед входом останавливается фургон, запряженный четверкой лошадей. Из него выходит человек, в котором за сто шагов признаешь джентльмена. Он входит в помещение, садится за столик, что ну совсем рядом с моим, и оглядывается так, как будто совершенно не представляет, что бы ему выпить. Конечно, я рекомендую ему мятный джулеп и протягиваю свой стакан на пробу. Ну, выпили мы, и он меня спрашивает, кто я, дескать, такой. Я отвечаю ему, и тогда он интересуется, нет ли здесь знающего и надежного проводника, который помог бы ему добраться до Нью-Мексико. Я много раз проделал этот путь и знаю его как собственную шляпу, ну, значит, и вызвался быть этим самым проводником. Он переменил лошадей, и через час мы уехали. Может быть, вы уже догадались, кто этот джентльмен? Он же вам хорошо знаком!