— Желаем, — ответил Эмери. — А что у вас сегодня на ужин? — Жаркое и превосходный омлет к нему. — А кто ваш повар? — Я сам готовлю. Моя жена прибудет только послезавтра, а четыре официанта, которых я недавно нанял, должны были приступить к работе вчера, но они не местные и, видимо, задерживаются, поскольку портной не сумел в срок сшить фраки по их заказу. — В таком случае, — вмешался я, — нам очень повезло, что, по крайней мере, вы сами на месте. Вы разговаривали с дамой там, наверху. Она сказала вам, куда направляется? — Нет. — А когда уедет? — Тоже нет, но вы же слышали, что она просила комнату до утра. — Хорошо. Мы можем переночевать здесь? — Какой разговор? Выспитесь, как боги. — И где же мы будем иметь такую королевскую возможность? — Да вот здесь, в гостиной. Останетесь в восхищении от мягкости наших постелей. — Прекрасно. Можем ли мы купить здесь лошадей? — Разумеется, сэр! В целом мире вы не найдете лошадей лучше наших. Это чистокровные арабские, персидские и английские скакуны. А цены, цены, скажу я вам, язык не поворачивается сказать, какие они низкие. Я самый известный коневод в этих местах. — А как насчет седел? — На любой вкус, всех сортов, от известнейших мастеров Сент-Луиса, получены только что. — Единственное мое пожелание насчет седел — чтобы они оказались все же получше того настоящего английского ячменного пива, которое вы тут взахлеб расхваливали. Какие есть входы и выходы из комнат, где вы поселили женщин? — Там только один вход — тот, через который они заходили. О, простите! Я должен заняться приготовлением ужина для вас. Вскоре к пиву, которое было больше похоже на пойло для свиней, он подал нам непрожаренные, жесткие куски говядины — «жаркое», а к нему по тарелке муки грубого помола, перемешанной с теплой водой, — «омлет». Перины на кроватях представляли из себя грубые мешки, наполненные столярной стружкой, но стоил этот «королевский» комфорт по три доллара с человека. «Принцессы», надо думать, были устроены точно так же. Итак, главное, что мы поняли из общения с хозяином «отеля», — что эта хитрая бестия не поможет нам проследить за Юдит, поэтому мы решили встать на всякий случай пораньше. В полночь меня разбудил Виннету. — Мой брат должен быть начеку, — сказал он. Я прислушался. С улицы донесся едва слышный шум, напоминающий скрип колес отъезжающего экипажа, затем все стихло. И мы снова улеглись. Беспокоиться особенно было не о чем: Юдит никак не смогла бы улизнуть минуя нас. Когда мы поднялись с постелей, светало. Лестницы, по которой накануне вечером Юдит и индианка проследовали в свои «апартаменты», на кухне не было. Отодвинув деревянный засов на двери, мы вышли из дома, не потревожив хозяина. Лестница обнаружилась за углом дома: она была прислонена к стене и вела к широко раскрытым ставням во втором этаже. Пришлось разбудить хозяина. — Где дамы, которые спали наверху? — спросил его я. — Уехали, — спокойно ответил он, изображая на лице огромное желание досмотреть прерванный сон. — Но почему вы не сообщили об этом нам, как мы договаривались? — Джентльмены, я только хотел вам дать возможность как следует выспаться. Поэтому я все сделал очень тихо. — Это понятно. А куда они отправились, знаете? — Нет. — Но вы же сажали их в экипаж! — В экипаж? — удивленно переспросил он. — Откуда вам это известно? И тут я вспомнил слова Юдит, сказанные торговцу: «Мистер Хантер ждет меня и позаботился о том, чтобы я как можно скорее приехала к нему». Так, так… Должно быть, они заранее условились о том, что экипаж будет ждать ее здесь. И я сказал хозяину: — Я знаю, что здесь миссис Сильверхилл ждал экипаж. — Сэр, я вижу, вы прекрасно осведомлены обо всем, в таком случае зачем же мне отрицать очевидное? Экипаж для миссис — как там ее — стоял в сарае у вокзала, недалеко отсюда. Я сам покупал его в Литл-Роке и заплатил за него немалые деньги, хотя это всего лишь старая, разбитая карета. — Эти подробности меня не интересуют! Покажите-ка лучше лошадей, которых вы хотите продать нам. — А я их не продаю! — ответил этот нахал. — Скажу вам прямо: миссис Сильверхилл — кстати, очень красивая женщина — хорошо заплатила мне за то, чтобы я не продавал вам никаких лошадей. — В таком случае мы обратимся к кому-нибудь, кого она еще не успела подкупить. — Здесь, в Гейнсвилле? Как вы наивны, сэр! В этом Богом забытом месте никто больше не разводит лошадей. А может, желаете просто так посмотреть на моих лошадок? Они стоят недалеко отсюда. Он сказал это довольно злорадным тоном и махнул при этом рукой в сторону станции. Я задумался: все наше имущество при нас… Мы с Виннету незаметно обменялись взглядами. Я понял, что хотел мне сказать мой друг, и ответил проходимцу так: — Пожалуй, можно взглянуть на ваших знаменитых лошадей. Пошли! В конюшне мы внимательно осмотрели лошадей. Несколько из них действительно были неплохи. Но хозяин по-прежнему ни в какую не соглашался на то, чтобы продать нам их. Я спросил его тогда: — Сэр, миссис Сильверхилл называла вам наши имена? — Нет. — В таком случае это сделаю я. Перед вами стоит Виннету, вождь апачей, меня зовут Олд Шеттерхэнд, о котором вы, должно быть, наслышаны, а третий из нас — наш большой друг и также никому не позволит шутить с ним злые и дурацкие шутки. Поэтому вы исполните то, что я вам сейчас скажу. Мы покупаем у вас вот этих двух гнедых скакунов и вон того вороного, за каждого заплатим по восемьдесят пять долларов. Кроме того, нам понадобятся три старых седла с уздечками. Мы их оцениваем в пятнадцать долларов за штуку. Для чего нам все это нужно — вас не касается! — Как? — воскликнул он, пораженный. — Неужели это знаменитый Виннету, а вы — сам Олд Шеттерхэнд? Какая честь для меня! Боже мой, я же теперь могу всем рассказывать, какие знаменитые люди останавливались в моем отеле, и самое главное, что это правда. Да, это Виннету, вот и его Серебряное ружье, а вот и ваши два ружья — одно тяжелое, а другое — легкое… Вы желаете получить лошадей и седла? Да берите любых, ради Бога. Берите немедленно! И конечно, я скажу вам, куда уехали эти две коварные женщины. Они отправились в Хенриетту, где смогут переменить лошадей. Затем переправятся вброд через Ред-Ривер и выедут вдоль Канейдиан-Ривер на дорогу, ведущую в Сан-Педро и Альбукерке. Такою развития событий я не предполагал. Надо было немедленно отправляться за ними. Сговорившись с хозяином о том, что заплатим ему за каждую лошадь и снаряжение к ней по пятьдесят долларов, мы отправились назад, в гостиницу. Только мы закончили расчет с ним, как хозяин вдруг внезапно исчез — как сквозь землю провалился. Но уже через несколько минут стало ясно, зачем он уходил: в отель ввалилось столько народу, что яблоку было негде упасть, и все они пришли сюда с единственной целью — поглазеть на нас. Странная была картина. Мы, не договариваясь между собой, вели себя как ни в чем не бывало, как будто в комнате вовсе никого не было. А зрители вели себя очень деликатно: ничем нам не докучали, просто смотрели на нас во все глаза, и все. Хозяин был наверху блаженства, справедливо полагая, что теперь его авторитет среди жителей Гейнсвилла здорово возрастет. На радостях он предложил взять у него бесплатно провизии на дорогу, а мы отказываться не стали, тем более что выяснилось: мука и мясо у него имеются гораздо лучшего качества, чем те, из которых был приготовлен наш вчерашний ужин. Вдобавок он подарил нам еще небольшую сковороду и три бокала. После чего мы дружески распрощались и двинулись в Хенриетту. Там выяснилось, что наши беглянки побывали здесь аж восемь часов назад и получили не только новый экипаж, но и запасных лошадей. Юдит предусмотрела то, что мы будем ее преследовать, и распорядилась, чтобы никому никаких справок не давали. Молчание жителей Хенриетты было настолько нерушимым, что мы поняли: она не поскупилась, когда платила им за него. Тогда Эмери решил действовать обходным путем. Дождавшись, пока мальчик, помогавший в конюшне, останется один, он сунул ему пару долларов, и они совершили чудо с отроком — он поведал не только то, в каком часу отбыла дама, но и то, что незадолго до ее появления в Хенриетту приезжал некий джентльмен и предупреждал конюхов, что все должно было быть сделано так, чтобы дама как можно меньше задерживалась в Хенриетте. Он так подробно описал внешность этого джентльмена, что мы уже не сомневались: это был Джонатан Мелтон. Скорее всего они обговорили весь маршрут следования, а Джонатан заранее проехал по нему и сделал все возможное, чтобы в пути у Юдит не возникало никаких проблем. Денег у него для этого хватало. Итак, мы убедились, что она действительно двигалась по тому маршруту, который назвал нам хозяин «отеля», и сейчас направлялась, несомненно, в Сан-Педро. Не вызывало у нас сомнений и то, что она предпримет меры, чтобы сбить нас со следа — значит, будет петлять. Но мы имели отличный козырь на руках — знали конечный пункт ее путешествия. Поэтому решили ехать сразу же в Альбукерке, а заодно и попытаться проследить путь Мелтонов. Кратчайший маршрут, который предложил я, проходил через северную часть Льяно-Эстакадо — плоскогорье, местами сильно напоминающее Сахару. Эмери это, что называется, не вдохновляло, и он привел массу причин, по которым нам не следовало ехать через Льяно-Эстакадо. Мне не составило труда все их опровергнуть, но неожиданно англичанина поддержал Виннету. — Мой брат знает эти места так же хорошо, как и я, — дипломатично начал он, — там надо по нескольку дней обходиться очень малым количеством воды, выдержат ли наши лошади такое испытание? — Но сейчас нет засухи. Я уверен: мы найдем воду, — возразил я. — Льяно-Эстакадо — плоскогорье, а не пустыня, там ветер каждую травинку и лужицу сушит быстрее, чем в рыхлых песках. — Но там есть кактусовые заросли, а стебли кактусов могут и накормить, и напоить наших лошадей. — Мой брат прав. Это растение содержит очень много воды. Я не подумал об этом. Но у меня есть другое опасение: правильно ли мы делаем, что едем прямо в Альбукерке? Мой брат до конца уверен, что Юдит сказала правду? — Да. — Хорошо. Пусть она не солгала, но разве Мелтон не может задержаться где-нибудь в пути? — Я не исключаю такой возможности. — Когда они встретятся, Юдит, конечно, скажет ему, что мы здесь, выслеживаем его и что она сообщила тебе о том, куда направляется. И они изменят свои планы. — Для того чтобы все произошло как ты говоришь, необходимо, чтобы какая-то случайность задержала Джонатана в пути! — Нет. Думаю, что он сам может прийти к мысли о том, чтобы задержаться и подождать Юдит. — Но это бы означало для него напрасную трату времени! — Вовсе нет. Ему все равно, ждать ли ее в Альбукерке или где-то по дороге. По дороге ему даже удобнее, там его никто не знает. — Хм! Не могу возразить тебе ничего серьезного, но у меня такое предчувствие, что Мелтон в Альбукерке. — Я знаю, что внутренний голос моего брата редко ошибается. Но сейчас я прошу его довериться не предчувствию, а вслушаться в голос разума. — Поскольку так считает сам Виннету, я повинуюсь и перестаю возражать, — покончил я с этим спором. — Итак, мы едем за Юдит! В Хенриетте мы закупили еще провианта, чтобы пополнить наши слегка истощившиеся запасы, и покинули это место, выбрав западное направление, чтобы выйти на один из притоков Ред-Ривер[86]. Оттуда дорога поворачивала на север, к южному рукаву реки, куда мы и прибыли к полудню следующего дня. В этом месте находился брод, со смешным названием Сухое Ухо. Это название брод получил, вероятно, за то, что река здесь была хотя и довольно широкой, но мелкой, и наездник мог перебраться на другой берег, не замочив ни одного волоса на голове, исключая, конечно, пору паводка. Мы дали лошадям немного отдохнуть на одном из многочисленных здесь пастбищ и неожиданно увидели следы экипажа, который мы преследовали. Однако они, к нашему удивлению, вели на северо-запад, к северному рукаву реки[87]. Все источники воды лежали южнее этого рукава, и, значит, нам довольно длительное время придется обходиться без воды, не говоря уже о лошадях. Но что было делать? И мы, напоив как следует лошадей и взяв хорошие запасы воды, тронулись в путь.