— Мы вас обыскались среди уорра. — Почему же там? — Мы предположили, что улед аяр спрятались там вместе с вами. — А разве вы не пошли по их следу? — Это было не нужно, потому что твой друг, которого зовут бен Азра, уже сделал это. — Ага, поэтому вы и посчитали это ненужным! Если кто-то делает что-то хорошее, другим не стоит этим заниматься, потому что это не нужно. Странные у тебя понятия. Ну, настоящая-то причина — в другом… Где прятались улед аяр, прежде чем на нас напали? — За скалами. — Ага, там, значит, они нас поджидали. Тогда они должны были точно знать, что мы туда придем. А узнали они это от того, кому было известно, что ты приведешь нас к воде. Кто еще знал об этом? — Никто! — Да, никто, кроме тебя. Значит, это сделал ты. — Я? О Аллах! Что за мысль! Разве я не доказал свою верность? Разве я не ездил в Тунис, чтобы привести оттуда подмогу? — Ты хотел сказать — чтобы передать в руки аяров еще больше солдат! С кем ты говорил вчера около полуночи возле нашего лагеря? Этого вопроса он не ожидал и оторопел. — Отвечай! — приказал я. — Господин, на… на такой… на такой вопрос… я не могу ответить, — смущенно пробормотал он. — Ах, ты не можешь ответить! Кто это был? — Ни с кем я не разговаривал. Я вообще не покидал лагеря. — Не лги! Ты говорил с коларази Калафом бен Уриком и обсуждал с ним, как выдать нас аярам. — Машалла![60] Господин, скажи мне, кто это так очернил меня, я убью его на месте! — А тебе не приходит в голову, что это ты, а не он заслуживаешь смерти? По законам войны. — Господин, я невиновен! Я знаю… — Молчи! — прикрикнул я на него. — После нашего исчезновения ты в качестве проводника руководил поисками и намеренно не обратил внимания на наши следы. Коларази сам сказал мне, что он с тобой уговорился. — Мошенник! Да он… — Тихо! Ты изменник и всех нас хотел выдать. Разоружить негодяя и связать его! Господин ратей завтра произнесет ему свой приговор. Люди были настолько удивлены, услышав обвинения в подобном преступлении, брошенные в адрес унтер-офицера, до сих пор пользовавшегося большим доверием, что не поторопились выполнить мой приказ. А проводник воспользовался этим, воскликнув: — Приговор? Мне? Но прежде будет прочитан твой, и немедленно, о проклятый гяур! Он выхватил нож и попытался пырнуть меня. В руках у меня было ружье Виннету, и мне удалось парировать удар, а потом я бросился на изменника. Но он прошмыгнул у меня под рукой и поспешил к тому месту, где стояли лошади. Окружающие были так ошеломлены, что никому и в голову не пришло бежать за ним. Я тоже остался на месте; но Серебряное ружье я приложил к плечу. Сам по себе этот человек меня нисколько не интересовал. И в ином случае я бы, конечно, отпустил его на все четыре стороны. Но можно было сказать почти наверняка, что он побежит прямо к аярам, а вот этого я допустить не мог. Скалы заслоняли лошадей, но как только проводник окажется в седле, его станет видно. Этого момента я и поджидал. Послышалось фырканье лошади, потом — удар копытом: он вскочил в седло. Я видел только его голову и плечи, прицелился в его правое плечо и нажал на спуск. Грохнул выстрел, раздался крик — и всадник исчез. — Я сбил его с лошади, — объяснил я солдатам, опуская ружье. — Поторопитесь и приведите его ко мне! Несколько человек поспешили исполнить мое приказание. Когда его доставили ко мне, проводник был без сознания. — Пусть хаким[61] перевяжет его, а потом — связать! — приказал я. — И не спускать с него глаз. — Для чего связывать? — раздался вдруг голос позади меня. — До сих пор этот человек казался порядочным. Кто же стреляет в человека из-за недоказанного подозрения! Слова эти были сказаны по-английски; обернувшись, я увидел перед собой Лже-Хантера. Вовремя он мне попался! — Вы меня осуждаете? — спросил я его на том же языке. — У вас нет на это никаких прав. — А у вас есть доказательства виновности этого унтер-офицера? — Есть. — Тогда вы должны предъявить их, чтобы его отдали под полевой суд! В любом случае у вас не было основания стрелять в него! — Тьфу! Я всегда знаю, что делаю. За то, что я совершил и еще сделаю, я буду отвечать перед Крюгер-беем. А вот с какой это стати вы так нежны к изменнику? — Надо еще доказать, что он изменник! — Это уже доказано. Правда, в последнее время я заметил, что вы питаете особое расположение к этому человеку и много общаетесь с ним наедине. Теперь вы его защищаете, хотя никто вас об этом не просил. Можете вы объяснить: в чем причина такой особой снисходительности? — Мне не надо перед вами оправдываться! Вас совершенно не касается, что я делаю и о чем думаю! — Так! Это — ваше мнение, мое же несколько иное. Сказать ли вам, почему вы завязали такие тесные и даже, я бы сказал, интимные отношения с этим изменником? — Вы чересчур самонадеянны! — Отнюдь! Он являлся связным между вами и коларази Калафом бен Уриком, которого вы хотели освободить. — Откуда это вы узнали столько интересного? — Вы удивитесь еще больше, услышав, что мне известно о ваших связях с неким Томасом Мелтоном. — То… ма… сом… Мел… то… ном! — выдавил он по слогам. Было темно, но я не сомневаюсь, что он смертельно побледнел. — Да. Не будете же вы утверждать, что не знаете этого человека или, по меньшей мере, никогда о нем не слышали? Он понял, что, по крайней мере, кое-что мне известно. Но он просто не мог предположить, что я знаю все. Отрицать, что он знает Мелтона, глупо, поэтому он ответил: — Мне и в голову не придет отрицать, что я слышал это имя. Но какое вам до этого дело? — Очень небольшое, как вы сейчас поймете. Вы знаете, кто такой Томас Мелтон? — Да, вестмен[62]. — А еще шулер и убийца. — Может быть, но меня это не касается. — Удивительно, потому что я знаю, что вам известна история, происшедшая в Форт-Юинте. — А вы ее тоже знаете? — спросил он неосторожно, потому что тем самым как бы согласился, что и в самом деле знает эту историю. — Немножко, — продолжал я. — Там он, по обыкновению, жульничал и попался. Возникла потасовка, в которой он пристрелил офицера и двух солдат. Не так ли? — Что-то припоминаю… — ответил он с демонстративным равнодушием. — А потом он выплыл в Форт-Эдуарде, как вам, вероятно, тоже известно? — Что вы ко мне пристали? Какое мне дело до этого человека? — Ну-ну, сейчас вам станет интереснее. Если я не ошибаюсь, его в тот раз задержал один вестмен, которого звали… звали… хм! Как же его звали? — Олд Шеттерхэнд! — Да, верно, теперь и я вспомнил! Олд Шеттерхэнд! Он был шотландец или ирландец? — Нет, он немец, из тех, что всюду суют свой нос! — Да, да, он во все вмешивался! Я вспомнил еще одну историю, в которой тон задавал тоже Олд Шеттерхэнд. Не было ли у Томаса Мелтона брата по имени Гарри, который поехал в Мексику, в штат Сонора, чтобы там разбогатеть? — Я слышал кое-что об этом. — И Олд Шеттерхэнд, кажется, прогнал этого Гарри оттуда? — Да. — А у Томаса Мелтона был сын, которого звали Джонатан?