Да, да, это был тот самый Эмери Босуэлл, который вместе со мной и с еще немногими мужчинами захватил в Сахаре целый невольничий караван. А то, что он, обычно немногословный человек, приветствовал нас такой длинной для себя речью, было признаком его огромной и искренней радости, которую он испытывал при этом неожиданном свидании. Он знал Виннету столь же хорошо, как и меня, так как мы с ним почти в течение года объехали весь юго-запад Соединенных Штатов, пережив при этом много необычных приключений. Поэтому апач радовался этой непредусмотренной встрече почти в той же мере, что и я, но не в его привычках было показывать перед всеми свои переживания. Я был очень рад встрече с ним именно здесь, именно в это время. Так уж всегда получалось, что он всегда для полезных дел находил время, и я сейчас же убедился, что он присоединится к нам. Речь шла о том, чтобы разыскать исчезнувшего человека, раскрыть возможное преступление или, по меньшей мере, предотвратить его, а это все были задачи, очень соответствующие его авантюрному духу. А так как у него были все необходимые качества для решения таких задач, то лучшего спутника, чем он, я не мог бы найти. И если разыскиваемые нами люди пока еще неизвестно где скрывались, то с Виннету, знаменитейшим следопытом Запада, и с Эмери, почти столь же знаменитым Белуван-беем алжирской пустыни, их убежище можно было раскрыть. Эмери был в высшей степени удивлен, встретив Виннету в Каире. Он был уверен, что только исключительные обстоятельства вынудили индейца к этому путешествию. Виннету, как всегда сохранявший выдержку, ни о чем не спрашивал, он ждал. Но Эмери был белым, и он не мог подавить свое любопытство. Заняв место рядом с нами, он обратился ко мне со всевозможными вопросами о цели нашего путешествия. — Возможно ли такое! — воскликнул он. — Вы направляетесь в Тунис? И я тоже еду туда! — Когда? — Как вам будет удобно! — Отлично! Стало быть, мы поедем вместе. Тебя что-то там интересует? — Что за вопрос? Приключения. А вас? — Скорее всего, и мы там встретим приключения. Только я думаю, что должна быть и какая-то другая причина, которая влечет тебя в Тунис. — Верно! И это — Малыш Хантер! — Уфф! — воскликнул индеец, которого это имя так поразило, что невольно нарушило его молчание. — Малыш Хантер? — быстро спросил я англичанина. — Возможно ли? Так ты его знаешь? — Да. И ты тоже, как мне кажется. — Нет, но я буду искать его в Тунисе. — Ты ступил на ложную тропу. Он находится в Египте, скорее всего — в Александрии. — Но мы только что приехали оттуда! Как жаль, что мы не знали об этом. Мы справлялись здесь о нем, и нам сообщили, что он уже три недели, как отправился в Тунис. — Ерунда! Он еще здесь. — Но он распорядился переправлять все адресованные ему письма в Тунис, и некоторые из них уже были туда отправлены! — Это ничего не значит. Он еще там, но он хочет уехать, и притом как раз со мной. Он ждет меня в Александрии. — Значит, ты уже был связан с ним? — Вопросы, все время одни вопросы! Мне что, изложить тебе все подробно? — Для меня это было бы самым приятным! — Хорошо. Но рассказ окажется короче, чем ты думаешь. Я встретился с ним на юге, в Негиле. Потом мы вместе ездили в Берд-Айн, примерно, месяца на два. Теперь Хантер должен ехать в Тунис, и я поеду с ним. Но прежде мне надо было попасть в Каир, закупить кофе. Он будет ждать меня в Александрии. — И ты собрался в Тунис только ради него? — Нет. Я бы и без него туда поехал. Я путешествовал с тобой по алжирской Сахаре, а теперь вот побывал в Египте. Хочется же узнать, что там находится посередине. А это — Тунис и Триполитания. — Так, так. И кто же был рядом с Хантером? — Никого. — В самом деле никого? Но вместе с ним путешествует один спутник, которого зовут Джонатан Мелтон. — Я не знаю этого человека, я никогда его не видел. — И Хантер не упоминал о нем? — Ни слова! — Хм! Странно! А он ничего не сообщал о своих связях с Мелтоном? — Абсолютно ничего. А самому мне и в голову не пришло справляться об этом. — Но ведь не принято путешествовать с незнакомцем! — Неизвестным?.. Фу! Хантер держится как порядочный человек. Я мог убедиться, что он долгие годы провел на Востоке. Чего же ты еще хочешь! — Мне кажется, что я знаю его получше тебя, хотя пока и не видел его в глаза. Мы его разыскиваем. Он должен немедленно ехать домой, где его ждет наследство, и весьма значительное. Его отец умер. В каком александрийском отеле ты его должен встретить? — Он живет не в отеле, а на частной квартире. Он отправляется в Тунис, чтобы посетить друга, Калафа бен Урика, коларази[18] тунисских войск. — Калаф бен Урик? Странное имя! Так не могут звать ни араба, ни мавра, ни бедуина! Мне оно кажется придуманным им самим! — Это тебя заинтересовало? — Больше, чем ты думаешь. Может быть, ты знаешь, сколько лет этому Калафу бен Урику? — Он уже пожилой человек. Хантер упомянул об этом случайно. Он также сказал, что я смогу говорить с коларази по-английски. — По-английски? О! Выходит, что тунисский капитан понимает английский язык? — Да, потому что он чужеземец. Хантер сказал мне, что восемь лет назад, когда капитан приехал в Тунис, он перешел в ислам. — А откуда он приехал? — Не знаю. Но поскольку он говорит по-английски, мне кажется, что мастер мой соотечественник. — Англичанин? Я бы скорее принял его за американца, раз его посещает янки Хантер. — Может быть. Мне это тоже кажется более правдоподобным. Меня бы очень обидело, если бы этот бывший христианин, а ныне магометанин уродился в моей Старой Англии. Но о чем это ты задумался? Такие отсутствующие и вместе с тем колючие глаза я видел у тебя только тогда, когда ты напряженно ищешь разгадку чего-либо. — Неужели? Возможно, я как раз теперь напал на один след, и притом исключительно важный и крайне интересный. Скажи мне только одно: Хантер, стало быть, ничего не сообщил тебе о своих знакомых. Не обмолвился ли он случаем о том, что он, кроме коларази, связан еще с одним человеком в Тунисе? — Да, он говорил об этом. Письма, ему адресованные, пересылают одному тамошнему купцу. — Ты запомнил его имя? — Он еврей, и зовут его, если я не ошибаюсь… хм! Как же его зовут? — Муса Бабуам? — Да, верно, именно таково его имя! Но зачем ты расспрашиваешь о подобных мелочах, которые не представляют никакого интереса? — Да потому, что подобные мелочи подводят меня к разгадке. Мне кажется, что этот твой Хантер — обманщик. — Об… ман… щик? — спросил в высшей степени удивленный Эмери. — Но… это же… совершенно… невозможно! — Не только возможно, но наверняка так оно и есть на самом деле. Виннету до сих пор не проронил ни слова, но он все понял, потому что мы говорили по-английски. И теперь он сказал голосом убежденного в своей правоте человека: — Мой брат Олд Шеттерхэнд находится на верном пути. Другой человек выдает себя за Малыша. — Другой? — удивился Босуэлл. — Вы думаете, что он скрывается под фальшивым именем? — Да, именно так мы считаем, — ответил я. — На самом деле Лже-Хантера зовут Джонатаном Мелтоном. — Но раньше ты называл так его спутника? — Конечно. Он и есть в действительности спутник того, за кого себя выдает. — Для меня все это весьма загадочно и непонятно. Объясни, в чем тут дело! Позднее он мог узнать обо всем, но сейчас я рассказал ровно столько, сколько ему нужно было, чтобы кое в чем разобраться. Он слушал со все возраставшим вниманием, а когда я окончил, казался не очень-то довольным услышанным. Я вынужден был подробнее посвятить его в это дело, и описал ему мое давнее путешествие в Мексику, а также другие события, словом, все, вплоть до нынешнего дня. Когда я закончил, то другой бы человек не сдержался в проявлении своих мыслей и чувств, но Эмери долго молчал, лишь задумчиво глядя перед собой. Потом, подняв голову, он сказал, прищурив глаза: — Это будет крайне интересное путешествие в Тунис, потому что ты взял великолепный след. Мой мастер Хантер — это Джонатан Мелтон, его спутник, и никто другой. — Как ты догадался об этом? — И ты еще спрашиваешь! A-а, ты хочешь подвергнуть испытанию мою прозорливость! — А знаешь ли ты, кто тот коларази — тунисский капитан?