— Поживем — увидим! — Смотрите, будет поздно! Я вам сейчас это говорю. Вы не знаете, как обстоят дела, а значит, не представляете себе, что вас ожидает в Альмадене. — Очень вас прошу рассказать мне об этом! — И не подумаю! Только хочу предупредить: ваша жизнь зависит от того, как вы будете со мной обходиться. Вас заставят отпустить меня на свободу, а тогда уж я буду решать, как с вами поступить. — Ах, так вы считаете, что я стану вашим пленником? — Да, если только раньше вас не застрелят. — Ну, а если вы ошибаетесь и я предложу другой сценарий? С тремя сотнями юма, которые собрались к Альмадену, мы охотно встретимся. — Три… сотни..? Как, вы знаете..? — Да, мы очень точно знаем, что ожидает нас в Альмадене и что вы так мудро хотели от нас утаить. Скажу вам, что не моя жизнь подвергается опасности, а ваша висит на волоске. Вы оказываетесь в заблуждении, когда… Я прервал свою речь, потому что в этот самый момент из фургона, в котором находился Геркулес, раздался очень громкий, я бы сказал, дикий крик. Я поспешил туда. Раненый сидел, выпрямившись под натянутым тентом, выпучив налитые кровью глаза, и кричал: — Отдайте ее, отдайте! Юдит, Юдит, пошли со мной — он же тебя обманывает! Он сжал кулаки и так сильно заскрежетал зубами, что звук этот был слышен в пятнадцати шагах. Он, правда, очнулся, но еще не совсем и грезил о своей возлюбленной. Я поймал его кулаки, осторожно, но крепко сжал их своими руками и очень добродушно заговорил с ним. Он прислушался. Глаза его постепенно принимали осмысленное выражение, а потом он жалобно сказал: — Он ее обманывает, обманывает! Она не замечает его подлость, она зарится на его деньги. Продолжая с ним говорить все в том же добром тоне, я заметил, что он успокаивается, но ожидаемого действия мои слова не оказали. — Кто это говорит? — разгневанно произнес он. — Я вас узнал. Вы хотите напомнить мне, что меня предупреждали, а я не обратил на это внимания. Вот я и получил по заслугам. Мелтон отнял у меня Юдит, а Уэллер… Он запнулся. Только что произнесенная фамилия пробудила в нем новые ассоциации. — Уэллер! — закричал он. — Где они? Где оба Уэллера? Старший крепко держал меня, а молодой ударил. Где же, где они? Я хочу задушить их своими руками! Сознание разом вернулось к нему. Он посмотрел на меня, а затем взглянул на фургоны. И вот его взгляд устремился в том направлении, где лежал молодой Уэллер. Раненый узнал своего врага и с быстротой разъяренного человека выскочил из фургона. Я хотел его удержать, но моих сил не хватило. Виннету, помогая мне, тоже ухватился за Геркулеса, но наша попытка остановить его оказалась тщетной: за какое-то мгновение его сила многократно возросла, и атлет с легкостью отшвырнул нас. При этом он взревел: — Вон, вон он лежит, убийца, сначала разбудивший, а потом ударивший меня. Я убью его! Он прыгнул на Уэллера, громко закричавшего от ужаса, упал на него и вцепился в горло своего врага. Мы попытались оторвать Геркулеса, но наши усилия закончились ничем! В своем теперешнем возбуждении он, как говорится, и с десятком лошадей бы управился. Он держал горло Уэллера как в железных тисках, издавая при этом звуки, которые нельзя было сравнить даже со звериным рыком, не то что с человеческим голосом. Мы дергали его и тащили, но он даже этого не замечал. Лицо Уэллера все больше краснело — он задыхался. Тогда мы собрали все свои силы и приподняли Геркулеса, но при этом также и Уэллера, шею которого атлет сжимал все сильнее. Мы попытались разжать его пальцы, но напрасно. Наконец мне пришло в голову, что оторвать Геркулеса от Уэллера поможет боль. И вот я нанес легкий удар атлету по голове, и сейчас же он выпустил противника и обеими руками схватился за ту часть черепа, которой я коснулся. Он стоял и кричал от боли, потом крик перешел в стон, затем он медленно опустился на колени, потом растянулся на земле, закрыл глаза и затих. За чрезмерным возбуждением последовал столь же сильный упадок сил. Когда я повнимательнее посмотрел на лежащего, то мне бросилось в глаза его жалкое состояние, которое нельзя было объяснить одним ранением. Естественно, мы осмотрели и Уэллера. Он был мертв, задушен руками того, которого совсем недавно считал убитым. Как быстро и каким ужасным образом сбылись мои слова, сказанные совсем с другими намерениями: «Не моя жизнь находится в опасности, а ваша висит на волоске». Мы удивлялись, что такое случилось, но к мертвецу сострадания не чувствовали. Скоро его зарыли в землю, а затем мы продолжили свой путь, предварительно снова уложив Геркулеса в фургон. Об оставшейся части пути я упомяну лишь вкратце, заметив, что после снятия оставшихся постов мы попали в края, где перестала попадаться растительность. И того, что я считал вероятным, не произошло: наши враги не выступили нам навстречу, желая устроить нам засаду. Они ждали нас в Альмадене, полагая, будто в условиях незнакомой нам местности им легче, чем где бы то ни было, удастся с нами расправиться. Плейер пока не подводил нас, поступал честно, во что я прежде отказывался поверить. Когда мы, по его указаниям, нашли последний пост и захватили его, Плейер сказал мне и Виннету: — Теперь я вам советую дальше двигаться пешком, а лошадей здесь оставить, потому что в Альмадене воды вы еще, может быть, и найдете, но уж корма — ни за что. Вы должны отыскать подходящее место, где лошади будут находиться в безопасности. — Известно ли вам такое на этом склоне? — Да, я знаю одно удобное местечко. — Но оно должно быть расположено так, чтобы можно было с легкостью отбить вражеское нападение! — В том месте, о котором я думаю, о нападении врагов нечего и говорить. Оно так укрыто в лесу, что найти вас там будет просто-таки невозможно. — Но тогда это место нам совсем не подходит, или вы считаете, что мы должны оставить здесь лошадей и мулов, а повозки взять с собой? Как можем мы провести тяжелые и громоздкие повозки туда, где все заросло лесом? — Тут вы, конечно, правы, мастер. — А если мы сможем это проделать, то надо учитывать то, что враги увидят наши следы и обнаружат нас. Следы от повозок сохраняются очень долго. Лес, который должен служить нам защитой, станет прикрытием и для нападающих. Значит, место, которое вы посчитали столь подходящим для нас, может, напротив, стать настоящей ловушкой. — Как же нам найти подходящее для вас укрытие? — Оно должно располагаться на открытой местности, чтобы приближение врагов можно было заметить легко и заблаговременно, но при этом там должно быть достаточно деревьев, чтобы можно было под ними спрятаться и быть невидимыми издали. — Значит, достаточно воды, много травы, деревья или кусты, да еще открытая местность вокруг. Такое место нелегко найти. И все же, — добавил он, немного подумав, — одно похожее я знаю, но до него порядочное расстояние. — Это будет только хорошо. Нас ожидают в Альмадене со стороны дороги. И у нас будет дополнительное преимущество, если мы окажемся в стороне от врага. — Проехать нам придется еще три часа по меньшей мере, так что приедем мы только под вечер. — Но в этом ничего страшного нет, потому что сегодня мы все равно ничего не сможем предпринять. Вообще-то вы не должны думать, что мы так вот сразу, всем отрядом направимся к руднику. У нас с Виннету принято вначале проводить разведку. — Но вы же потратите слишком много времени! — Лучше потерять время, чтобы обеспечить свою безопасность, а не двигаться очертя голову навстречу своей гибели. — Но есть риск, что разведчик может погибнуть или его возьмут в плен, чего никогда не случится с многочисленным отрядом. — А вы разве не знаете, что бывают такие ситуации, когда одиночка подвергается меньшей опасности, чем многочисленный отряд? Впрочем, мы ведь пошлем не дураков. Я думаю, что в разведку пойдет Виннету. — Нет, не я, а мой брат Шеттерхэнд, — вмешался апач. — Виннету должен оставаться с больным бледнолицым, если мы его хотим спасти. Он взялся за исцеление Геркулеса и не хотел покидать своего пациента. Эти человечность и верность долгу побудили меня согласиться с ним, хотя я придерживался убеждения, что Виннету провел бы разведку куда лучше меня. Мы свернули в сторону с прежнего направления и к вечеру добрались до леска, окруженного со всех сторон прерией. В поперечнике лес достигал, верно, двух тысяч шагов, а значит, места для нас там было достаточно. Нередко деревья стояли так далеко друг от друга, что между ними могли проехать фургоны. Следовательно, их можно было спрятать в лесу. Воды здесь тоже хватало. В последние два часа мы шли за повозками, стараясь как можно лучше затоптать следы, чтобы враг не знал, куда мы направляемся. Пока мы устраивались в лесу, наступила ночь. Костров мы решили не зажигать. В фургонах было достаточно продуктов, для приготовления которых не нужен огонь. Я еще ужинал, когда ко мне подошел Виннету, находившийся возле Геркулеса, и сказал: — Мой брат должен пойти со мной к больному. Тот пришел в сознание и хочет поговорить с моим братом. Он спрашивал меня, и я ему рассказал обо всем, что он хотел знать. Геркулес лежал в мягкой траве возле фургона, в котором его перевозили, голову ему положили на попону. Когда я подсел к нему, он протянул мне руку и сказал очень медленно, тихим от болезни голосом: — Я слышал от индейца, который за мной ухаживал, что вы здесь и что вам я обязан жизнью. Дайте мне вашу руку! Как я обрадовался, услышав, что вы здесь! Вы же были в плену! Как вы освободились? Я рассказал ему обо всем случившемся, вплоть до того момента, когда мы нашли его бездыханным. Он ничего не знал, что с ним произошло после того момента, как Уэллер ударил его по голове. Когда я закончил рассказ, он очень удивленно спросил: — Неужели то, что вы рассказали, правда? Я придушил Уэллера? — Да. В горячечном бреду вы говорили, что он вас пришиб. Это правда? — Да. А за то, что я сделал в бреду, мне не надо отвечать. — Что вы должны были пережить! Вы мне об этом расскажете позже — теперь вы слишком слабы для этого. — О, нет, мне уже лучше. Голова, правда, еще причиняет боль, но вы же знаете, что у меня слоновья натура. Когда я говорю медленно и тихо, это меня не утомляет. Дайте же мне рассказать обо всем. Если вы прибыли спасать моих спутников, то должны как можно скорее узнать, что произошло в горах. — Я, конечно, очень хочу об этом услышать. Вы были захвачены Большим Ртом, а потом выпущены на свободу. Мелтон и Уэллеры тоже стали свободными, так же, как и асьендеро. Что же произошло потом? — Вы совершенно справедливо предупреждали нас: за нами охотились. Мелтон купил у асьендеро его имение, ну а мы, таким образом, стали его работниками. — Да, я припоминаю один абзац в контракте, где указывалось, что все права асьендеро переходят к его возможному преемнику. Это было, как я теперь понимаю, продумано заранее. Но вас-то наняли работать на асиенде, в земледелии и скотоводстве, значит, вы могли не спускаться в шахту. — Вы считаете, что последнее произошло по нашей воле? Мы ничего не знали о ртутных рудниках. Мелтон обманул нас, сказав, что всего в неполном дневном переходе от асиенды расположена маленькая, принадлежащая ему эстансиа, где мы пока должны работать. Уэллеры должны были отвести нас туда, тогда как сам Мелтон поскакал с асьендеро в Урес, чтобы оформить покупку по всем правилам. Мы дали свое согласие, потому что на асиенде нас никто не спас бы от голода, и мы отправились с Уэллерами. Но после целого дня пути вместо эстансии мы обнаружили лагерь индейцев — триста человек и четыре сотни лошадей. На лишних лошадях мы должны были ехать, а остальные были вьючными и предназначались для перевозки разных грузов. Нас привязали к лошадям, и мы отправились в путь, так и ехали день за днем, до самого Альмадена. Там есть проклятущая дыра, входное отверстие шахты, в которую нам пришлось спуститься. — Вы даже не пробовали сопротивляться? — О себе я говорить не буду, потому что я если бы туда спустился, то теперь находился бы под землей, а не здесь, с вами; но другие, дети, женщины и старики — что они могли сделать? Несколько человек против трехсот дикарей! Нам стали угрожать смертью, если мы не согласимся. Женщины и дети не могли и думать о том, чтобы как-нибудь защищаться. Ну, а мужчины, чтобы уберечь их от жестокого обращения, вынуждены были покориться судьбе. — Что же произошло потом с теми, кто оказался в шахте? — Откуда я знаю? Я же не пошел с ними вниз. — Ах, так! Вы не попали со своими спутниками в шахту! Как это вам удалось? — Очень просто. Когда с меня сняли ремни и подтолкнули ко входу, я прорвал цепь сторожей, опрокинув нескольких индейцев, а у одного даже вырвал ружье, которое он держал в руках. В меня не стреляли, потому что хотели захватить живым, это и помогло мне спастись. Краснокожие пустились за мной в погоню. Я сильный парень, но бегун плохой, однако страх придал мне силы, и я припустил во всю мочь. Тем не менее быстрые индейцы поймали бы меня, если бы я не провалился под землю. Они потеряли меня из виду, и я смог остаться в своем укрытии. — Невероятно! Если они бежали за вами, то должны же были добраться до того места, где вы провалились? — Да, но я же бежал не по прямой, я все время менял направление, и они иногда теряли меня из вида. И вот я добежал до края скалы, завернул за нее, стараясь укрыться от их глаз, потом еще раз повернул, и вот тут земля подо мной провалилась, и я упал в яму. — Я узнал, что тамошние скалы сложены из известняка, а в этой породе всегда много естественных пустот.