Это был еще довольно юный худощавый мужчина, профессию которого можно было определить по лицу. Вооруженный до зубов, он тем не менее протянул ко мне обе руки и умоляюще протянул: — Не убивайте, сеньор, не убивайте! Я же ничего вам не сделал! Я даже не защищался — так пощадите же мою жизнь! — Не надо бояться, сеньор! У нас нет намерений подвесить вас за воротник — это грозит только пяти вашим индейцам. — А мне ничего не будет? — спросил он, глубоко вздохнув и смахнув со лба капельки холодного пота. — Нет, милый юноша, вам ничего не будет. Ваша драгоценная жизнь, наоборот, очень дорога нам, с вашей головы ни волоска не упадет. Возвращайтесь же без опаски к своим фургонам! Тем не менее он очень недоверчиво и с сомнением посмотрел на меня и сказал: — Кто же вы такой? — Очень известный в этих местах человек. Пока что больше я вам ничего не скажу. Но ваши юма — негодяи, которых мы должны взять в плен. Итак, поехали! — Хорошо, я вам поверю и вернусь, так как я предполагаю, что… о, Боже! Что я вижу! Вон они лежат все пятеро на траве… расстреляны, умерли, убиты! К сожалению, это оказалось правдой, краснокожие были мертвы. Я бы их пощадил, но мимбренхо не сделали им снисхождения. — Их расстреляли, потому что они схватились за оружие, — объяснил я юноше. — Если бы они сдались, кровь бы не пролилась. — Тогда я настойчиво прошу вас, сеньор, подтвердить, что я и не думал браться за оружие! — Да, это я подтвержу сотней клятв. Вы же действительно проявили такое миролюбие, отказавшись от всякого сопротивления. Как вас, собственно говоря, зовут-то? — Называйте меня дон Эндимио де Саледо и Коральба! — Для краткости я буду вас называть сеньор Эндимио. Прошу вас еще сказать мне, чем вы занимаетесь? — Я купец. — Вот как! А что же вы делаете у этих фургонов? Нанялись старшим кучером? — Вовсе нет, сеньор! Как вы могли подумать, что дон Эндимио де Саледо и Коральба может унизить себя до того, чтобы стать кучером! Я представляю здесь в качестве специального уполномоченного сеньора Манфредо, купца, поставившего товары, находящиеся в этих фургонах. — Прекрасно! Я еще раз предлагаю вам вернуться к повозкам! — Охотно… но я вижу, что половина сопровождающих вас индейцев связаны. Это снова пробуждает во мне опасения за свою жизнь! — Свободные всадники принадлежат к племени мимбренхо, а связанные — это воины-юма. — Я тоже буду считаться пленником? — Нет. Вам, как я уже сказал, бояться нечего. И вот мы вернулись к повозкам, где нас уже ждали. Их совершенно не надо было окружать, потому что нам нечего было бояться, что пятеро слуг убегут. Впрочем, они оказались куда храбрее досточтимого дона Эндимио. Они стояли плотной кучкой с оружием в руках, готовые защищаться, как только мы нападем на них. — Оставьте-ка в покое свои пушки, сеньоры! — крикнул я им. — И подойдите ко мне, чтобы услышать, что мы вас считаем своими друзьями. Плейер предположил, что эти люди являются владельцами фургонов, но оказалось, что они только слуги, а повозки принадлежат купцу. Они были настоящие пеоны: могучие, полудикие парни, однако глаза их светились добродушием. Я объяснил им, как мог короче, чем мы заняты, назвав при этом не однажды имя Виннету, и каждый раз они вскидывали глаза на апача. Когда я окончил, старший из них, с широким шрамом на лице, сказал: — Не надо было никаких извинений и объяснений, сеньор. Если здесь Виннету, то ваши намерения честны, потому что вождь апачей не может быть замешан ни во что плохое. Моя старая душа радуется, что наконец-то смогла увидеть великого вождя. Не хватает еще только одного — чтобы и Шеттерхэнд здесь оказался, потому что обычно он бывает вместе с Виннету. — Он перед вами! Вот он сидит на моем жеребце. — Это вы и есть тот самый Олд Шеттерхэнд? Я счастлив увидеть столь знаменитого человека. Сеньор, мы верим каждому слову, которое вы нам сказали, и теперь мы просим вашего совета, что же мы должны делать. — Охотно дам вам совет. Но прежде скажите мне, как это случилось, что я пользуюсь в этих местах такой популярностью? Что Виннету знают здесь, мне уже известно, но я-то никогда не был тут. — Да это и не надо, потому что я бывал по ту сторону границы, в Соединенных Штатах. Несколько лет я прожил в Техасе и доезжал даже до Канзаса. Так что вы не должны удивляться, что я о вас знаю, сеньор. — Что вы делали по ту сторону границы? — За все брался, да только ничего из этого не вышло, так я и остался бедняком и вот теперь, на склоне лет, вынужден работать слугой-перевозчиком. Но по ту сторону границы я так привык к приключениям, что по крайней мере выбрал себе место, где можно совершать необычные, а то и просто опасные поездки, и четверо моих товарищей придерживаются такого же образа мыслей. Мы буквально обрадовались возможности съездить в горы. И не зря сделали это: кажется, происшествиям теперь не будет конца! — Конечно, основания для подобной радости у вас есть, так как ваш шеф навязал вам хорошего представителя. При этих словах я кивнул на Эндимио, который еще робко держался в некотором отдалении. — О, — рассмеялся старик, — этот убежит, даже если услышит жужжание мухи! Но давайте лучше поговорим о нашем деле! Наш груз затребован и наполовину оплачен. Нам надо доставить его в Альмаден и получить вторую половину денег. Но вас не устраивает такой вариант, сеньор. — Почему же, я только хочу, чтобы вы передали груз адресату в моем присутствии. — Это дельное предложение! Я согласен! — Еще я хотел бы узнать, что за груз вы перевозите. Весьма вероятно, что мне придется кое-что из этого груза позаимствовать. — Берите, да только тогда Мелтон не станет платить за его перевозку. — Он заплатит, это я вам гарантирую. — Тогда, по мне, берите хоть все, включая повозки и мулов! Если Олд Шеттерхэнд ручается, мы спокойны. — Я сердечно благодарен вам за это доверие, но должен прямо сказать, что я небогатый человек, а теперь так со мной и вовсе нет столько денег, чтобы даже оплатить сотню крошечных сигар. — Да это ничего, совсем ничего! Груз мы предоставляем в ваше полное распоряжение. Как вы порешите, так и будет. Если вы испытываете недостаток в сигарах и табаке, что в этих горах вполне может случиться, то берите их. У нас этого добра хватает, мы можем снабдить им вас на долгие годы. — Стойте! — выкрикнул вдруг асьендеро. — Я протестую против того, чтобы кто-нибудь покушался на груз. — А кто вы такой? — спросил старый пеон, удивленно разглядывая нового собеседника. — Я дон Тимотео Пручильо, владелец асиенды Арройо. — Но вы же ее продали, как я слышал! — Меня обвели вокруг пальца. Я хочу потребовать возмещения убытков и конфискую эти фургоны со всем их содержимым. — Это вряд ли получится, потому что, как вы слышали, решает здесь все Олд Шеттерхэнд. — Эти вещи его не касаются. Он не имеет никакого отношения к грузу. — А уж у вас-то еще меньше прав протягивать свои руки к этому грузу. Его заказал Мелтон, и мы передадим ему этот груз. Если вы с ним договоритесь в частном порядке, меня это не касается. Улаживайте свои дела с ним, а не с нами! Тогда выступил вперед храбрый законник, он надменно поглядел на пеона и спросил важным чиновничьим голосом: — Как вас зовут? — Меня зовут Старым Педрильо. — Вы меня знаете? — Да. — Значит, вы понимаете, что должны повиноваться мне! — Вам я и в Уресе не повиновался, потому что я подчиняюсь закону, а не какому-либо чиновнику. А здесь, в горах, вы вообще для меня ничего не значите. — Человек, не заставляй меня наказывать тебя! — А вы не заставляйте меня смеяться над вами! Здесь есть только двое, которым мы будем повиноваться, но не потому, что они нам прикажут, а потому, что мы их уважаем. Эти двое — Олд Шеттерхэнд и Виннету. А на всякую мелочь, которая важничает и надувается, мы просто не обращаем внимания. — Человек, — разгневался на пеона чиновник, — не забывай, что ты только слуга, всего лишь слуга! А рядом стоит полномочный представитель твоего хозяина, который, пожалуй, знает, на какой стороне искать силу и закон! При этих словах он показал на Эндемио. Когда тот увидел обращенные к себе взоры всех присутствующих, то смутился и сказал: — Я доверенное лицо сеньора Манфредо, это верно, но я доверил исполнение своего поручения Педрильо… Громкий крик Плейера прервал его слова. Плейер указывал туда, где долина снова суживалась. Там появился всадник, который приостановился на какое-то время, но, увидев фургоны, повернулся, махнул нам рукой и поскакал к нам. — Уэллер, это скачет Уэллер! — закричал Плейер. — Уэллер? Обманщик? Негодяй? — спросил асьендеро. — Я должен поймать его, и притом немедленно! Он поскакал навстречу всаднику, в котором и я узнал теперь молодого Уэллера. Подобная спешка могла иметь плохие последствия, но я надеялся, что асьендеро не сразу назовет мое имя, и укрылся за фургоном, чтобы не быть слишком рано замеченным Уэллером. Всадники встретились на расстоянии в сотню шагов от нас, и мы расслышали слова, которыми они обменивались между собой. Разъяренный асьендеро кричал на молодого Уэллера: — Ах, как хорошо, что вы сюда приехали, вор, грабитель и убийца! Я требую вернуть мне мою асиенду, и не только вернуть, но и привести ее в прежний вид.