За окном раздается удар грома. Надежда вздрагивает. Симич как-то неуклюже, как-то наполовину — обнимает ее. Симич. Не бойтесь. Надежда. Это было совсем рядом. Симич. Не бойтесь. Я с вами. Начинается ливень. Симич выглядит гротескно, в похоронном костюме, согнувшись, пытается обнять девушку, но не может даже толком обхватить ее руками. Надежда. Опять дождь… Симич. Переждите хоть немного. Не стоит выходить под ливень. Надежда. Мне же просто перебежать улицу. Симич. Ни в коем случае! Вы растаете. (Улыбается.) Вас кто-то ждет? Надежда. Вообще-то нет. Симич. Садитесь. Попьем чаю. Надежда уже раскаивается, что предложила этому человеку помощь, но деваться теперь некуда. Тем более что она никуда не спешит, ее действительно никто не ждет. Что ж, попьет она этого чаю. Надежда. Хорошо. Если вам этого так хочется. Симич мечется по кухне, ставит на плиту воду, вытаскивает сомнительного вида пакетики какого-то заветренного чая. Надежда смотрит по сторонам. Надежда. У вас здесь хорошо. Как в романах. Симич. Квартиру унаследовала от своего отца моя жена. Точнее небольшую часть бывшей квартиры. Остальное реквизировали. После войны. Надежда смотрит на него вопросительно — после какой войны? Симич. Коммунисты. Надежда. А-а… Симич. Нам оставили эту часть, она раньше была для прислуги. Надежда. Э-э, так может быть, моя бабушка работала у вас. Она прислуживала, у каких-то коммунистов. Симич. Нет, вы меня не поняли, прислуга была не у нас. Это мой тесть… Надежда слушает вполуха. Ее больше интересуют те предметы, которые находятся в кухне, их запах. Она останавливается возле старого радиоприемника. Включает его. Из динамика как из коробки раздается романтичная песня Кола Портера «Ночь и день». Надежда. У нее был точно такой же. Только он никогда не работал. (Осматривается по сторонам.)А где ваша жена? Симич. Покинула меня. Надежда. Умерла? Как жаль… Симич. Нет, не умерла. Она меня покинула. Надежда. А, вот как. И ее нет? Симич. Нет. Надежда. Ну, так это для вас одно и то же. Симич (ненадолго задумывается). В сущности, вы правы. Надежда. А у моей бабушки был любовник. Да, да. Настоящий любовник. Он приходил в основном во второй половине дня. Много лет, обычно раз в две-три недели. Как правило тогда, когда я с другими детьми играла во дворе. Он был военный, офицер. Женатый, отец двух дочерей. Думаю, у него и внуки были. Во всяком случае, пистолет у него был. Он потом из этого пистолета застрелился. Симич подносит две чашки чая, одну протягивает Надежде. Надежда. Бабушка, разумеется, на похороны не пошла. Это было бы глупо по отношению к его семье. Но зато пошла я. Посмотреть, из-за кого моя бабушка всю жизнь оставалась одна. Симич. И, что же вы увидели? Надежда. В сущности, ничего. Несчастную, сгорбленную женщину с большим носом. Ей передали его ремень и фуражку. Как будто он погиб на войне, а не в ванной комнате. Там было еще несколько человек, среди них две-три заплаканные женщины. Похоже, бабушкин любовник был просто бабником. Потом дали залп из винтовок, а потом все кончилось. Бабушке я, конечно, ничего не сказала. Какой смысл? Зачем ей знать, что я все знаю. Симич. Никакого смысла. (Отпивает немного чая.) А ваша бабушка, она умерла? Надежда. Нет, нет. Просто я с ней не вижусь. Симич. Ну, так это для вас одно и то же. Надежда (выключает радио. Как будто грустнеет). А вы, вам не нравится быть одному? Симич. Что тут может не нравиться? Надежда. Есть люди, которым это не нравится. Но мне, например, нравится. Просто нужно быть осторожным, вот и все. Когда ходишь, например. Ни в коем случае не ходить босиком по мокрой плитке и всегда быть очень внимательным в ванной. Потому что, если поскользнешься, то кто тебя найдет? А это ужасная смерть. Как в пустыне, или того хуже. И так унизительно. Симич. Да что вы об этом думаете? Надежда. Когда так ходишь, в одиночестве и всегда на грани депрессии, нужно следить, нужно очень сильно следить, чтобы не поскользнуться и не погибнуть в унижении. Симич. Вы еще молоды. Встретите кого-нибудь. Надежда. Но я никого не жду. Симич. Никогда не знаешь. Надежда. Никогда не знаешь. (внимательно наблюдает за Симичем.) Мы, в сущности, очень похожи. Правда? (Гладит старика по щеке. Потом целует его в это же место. Нежно улыбается.) Сделать вам еще немного чая? Симич (качает головой). Больше не хочется. Надежда. Люди иногда так неожиданно находят друг друга. (Потом оба молчат. Потому что о чем им еще говорить?) Ну, вот, дождь прошел. Можно идти. Давайте это сюда… (Берется за пустую чашку, которую держит Симич, в другой руке у нее своя. Симич протягивает ей чашку, но сам ее не выпускает.) Давайте я помою, перед тем как идти? Я быстренько… Симич смотрит на нее, даже можно сказать таращится несвойственным ему образом. Чашку и держит, и не выпускает. Потому что эта девушка сказала, что он молод. Что он полон сил. Потому что она на него смотрит, и оба они одинокие, очень похожие люди, которые так неожиданно встретились. Надежда. Если не хотите, вот вам тогда моя… Симич продолжает смотреть на нее. Они стоят так, слишком близко, их разделяют только чашки и блюдечки со следами случайно разлитого безвкусного чая. Несколько мгновений они смотрят друг на друга. Потом Симич, неожиданно, немного наклоняется вперед и целует Надежду. В губы, своими губами. Надежда выпускает из рук чашки, они падают на пол, разбиваются с громким звоном. Осколки фарфора разлетаются на тысячу мелких кусочков. Симич немного отстраняется. Он и сам не понимает, что произошло. Надежда потрясена. Она вытирает лицо, трет губы, ей отвратительно кислое дыхание этого человека, его старческий запах, его слюна, которая, высыхая, холодит ей кожу лица.