Надежде смешно. Максу нисколько. Макс. Исключительно. Надежда. Не беспокойся, матери у меня тоже нет. Просто имей в виду, я не ищу в тебе ни его, ни ее… Людям свойственно все упрощать. Макс. А вам усложнять? Надежда. Да, мы очень усложняем. Макс вообще не вдавался бы в эти детали. Он охлаждает руку на бочонке со льдом, потом прикладывает ее к щеке, чтобы охладить зубы. Надежда. Возьми что-нибудь на десерт. Чтобы не сидеть без дела, дожидаясь меня. Макс морщится. Макс. Я не ем сладкое. Надежда. Из-за зубов? Макс. Из-за фигуры. Надежда. Я на это не обращаю внимания. И напрасно. На Надежде все просто трещит по швам. Макс. В этом нет необходимости. Надежда. А тебе приходится. В твои годы можно в один момент поправиться. Макс (не готов к такому повороту разговора). В мои годы? Надежда. Кажется, я тебя обидела, да? Макс. Нет, нисколько. Надежда. Вижу, я тебя обидела. Но я тебе вот что скажу — для своих лет ты выглядишь отлично. Действительно, на все сто процентов. Почти. Макс. Почти? Надежда. Ну, зубы и волосы. И вообще… Макс (прерывает ее). Надежда… Надежда, правильно? (Надежда кивает головой.) Нет необходимости вдаваться в детали. Надежда. Так ты же сам спросил. Макс. Нет, я не спрашивал. Я прекрасно знаю, сколько мне лет. И вовсе не ждал от вас, чтобы вы мне открыли на это глаза. Кроме того, с формальной точки зрения, и вы не так чтобы совсем молоды. Вам ведь около… Надежда. Тридцать пять. Макс. Вот. Кто бы подумал. Надежда. Никто, знаю. Моя бабушка все время говорит, что я со дня первой менструации совсем не изменилась. Можно подумать и что я несовершеннолетняя, и что у меня есть ребенок, который уже в гимназию ходит. Макс. И что же, есть? Надежда. Нет. У меня никого нет. Макс. У вас есть бабушка. Надежда. На самом деле и ее нет. Макс. А-а, и она умерла? Надежда. Нет, не умерла. Что? Макс замолкает. Все это в сущности его совершенно не интересует. Поэтому он циничен. Макс. Вы действительно все усложняете. Но, к счастью, хорошо выглядите. Удивительно, что у вас никого нет, как вы говорите. Надежда. От цинизма могут разболеться зубы. Даже те, которых у вас нет. Макс. Это гланды. Надежда. Это зубы. И это оттого, что ты злобный. Попробуй быть любезным. И сразу убедишься, что все тут же пройдет. Макс. Эта мудрость, видимо, также от бабушки? Надежда (продолжает, словно не слышит его). Я знаю, что блестяще я не выгляжу. Я не толстая, но… полная. Кроме того, я мягкая. Кто-то однажды сказал мне, что я похожа на подушечку… И это сказала не бабушка. Макс. Я ничего такого не говорил. Надежда. Тем не менее, мне совершенно ясно, что для некоторых мужчин я могу быть невероятно привлекательной. Для таких, которые любят спать с женщинами, с которыми предпочитают не показываться на люди. Что касается меня, то я люблю появляться там, куда меня не могут брать с собой те, с которыми я люблю спать. Такова жизнь. Макс (его трогает Надеждина искренность). Ну, и… тебе здесь нравится? Надежда. Нравится. И спасибо тебе, что ты, в конце концов, перешел на «ты». Макс искренне улыбается. Надежда. Больше не болит? Макс. Я принял обезболивающее. Начало действовать. Надежда. Хорошо. Пусть будет так. Макс. Я немного старомоден, да? Для моих лет это нормально. Потому что мы не очень-то и знакомы. Надежда. Но мы были на пути к этому. Совсем недавно, в машине… Макс. Пожалуйста, тише. Меня здесь все знают. Максу снова становится неприятно. Он вжимается в стул, на котором сидит. Надежда несколько тише все-таки продолжает. Надежда. Если хочешь, можем потом ко мне. Макс. Не стоит. Поздно уже. Надежда. Это от обезболивающего. От него мужчина вообще может стать импотентом.