А Милан глуп, поэтому доверяет. Набирает полную ложку, отправляет ее в рот. В тот же момент плюется, хлопья летят во все стороны. Мать и дочь задыхаются от смеха. Милан на самом деле потрясен. Своим плачущим голосом он бормочет. Милан. Как тебе не стыдно. Дада (тут же перестает смеяться. Встает, собирает выплюнутое). Ах, скажите, пожалуйста, сразу такие серьезные обвинения. Это была просто шутка. Алегра тоже становится серьезной, потому что она во всем подражает своей матери. Дада. Алегра, помоги маме. Дада передает ей посуду, которую она уносит, у обеих одинаковые обиженные лица. Дада. Если ты хочешь еще что-нибудь поесть, возьми себе сам. Милан. «Еще что-нибудь»? Дада (неожиданно хватается за живот, будто у нее что-то очень заболело. Тихо, но достаточно громко стонет). Ох. Милан (не знает, верить или нет). Что с тобой? Тебе нехорошо? Алегра (с тревогой жмется к матери). Мамочка… Дада (держится за живот, хватает ртом воздух). Все в порядке. Подожди, детка… Дада нежно обнимает Алегру. Придерживаясь за стол, садится. Милан. Хочешь, давай вызовем врача? Дада (адресует своему мужу улыбку, которая говорит: «Сейчас я чувствовала страшную боль, которая буквально через миг прошла, но я знаю, что она прячется где-то в моем теле и ждет следующей возможности напасть на меня»). Нет, дорогой. Все в порядке. (Как Мать Ребенка Розмари, придерживает свой живот и трогательно улыбается.) Это всегда так, когда я понервничаю. (Дочери) Иди ко мне, дорогая. (Алегра подходит к матери, обнимает ее.) Мы просто пошутили, а ты так рассердился… А ведь ты знаешь, что я неважно себя чувствую. Алегра (смотрит на отца с ненавистью). Это ты виноват! Дада. Да ладно, детка. Оставь папу в покое. Папа просто нервничает. Милан смотрит на свою жену и ребенка, как они держатся вместе, прижимаются друг к другу, смотрит на свою жену, которая сохраняет на лице выражение сильного страдания, физической и духовной боли, смотрит на свою жену в двух экземплярах и знает, что она лжет. Тем не менее. Милан. Прости. Дада (адресует мужу еще одну, такую же лживую, улыбку). Тебе не за что извиняться. Это, на самом деле, и не из-за тебя было. (Милан только кивает головой.) А из-за твоего отца. Милан. Из-за отца? Что он опять сделал? Дада. Ничего, он ничего не сделал… Милан. Дада, скажи мне, что произошло? Дада тяжело вздыхает, словно ей сейчас, когда она собирается говорить гадости об его отце, она делает ему невероятно большое одолжение. Он вообще-то и заслужил, чтобы о нем говорили гадости, а не то, чтобы не заслужил. Но, тем не менее. Дада. Да ничего нового он не сделал. Ничего нового. Милан. Дада, не заставляй себя уговаривать Дада. Алегра, дорогая, пойди, оденься. Алегра. Я потом. Дада (смотрит на своего ребенка. Нисколько не повышая тона, говорит). Я тебе что-то сказала. Алегре этого достаточно. Хотя и безо всякого желания, нога за ногу, она все-таки плетется в сторону своей комнаты. Алегра. Лаааадно… Дада (дожидается, чтобы ребенок вышел). Знаешь, Милан, по-прежнему остается актуальным вопрос о его… сбережениях. Милан. А, это… Дада. Да, это, Милан. (Выжидает, Милану говорить не хочется.) Я не хотела бы давить, но ты знаешь, что деньги должны оставаться на срочном вкладе еще семь лет. Семь лет, Милан! И я, при всем моем уважении к твоему отцу, совсем не уверена, что он, как бы это сказать, дотянет до того дня. Милан. Ты хочешь сказать, что он умрет? Дада. Я хочу сказать, что в случае такой неприятности, эти деньги попадут в состав общего наследства. И нам они не достанутся автоматически. Тут будут и другие заинтересованные лица. Милан. Хорошо, я понял. Дада. При том, что живет он, все-таки, у нас. Милан. Это его квартира! Дада. Да, но мы его содержим. Милан. Он отдает нам всю пенсию. Дада. Ну, о чем ты говоришь. Пенсия у него просто жалкая. Не будь нас, что бы с ним было. Мы его кормим. Милан. А, теперь мы и до этого добрались. Еще вопрос, кто кого кормит. Дада. Я просто хочу сказать, что я работаю, а ты нет. Твоя пенсия еще жальче. И нам предстоят большие расходы, вот этот ребенок, когда родится, если бог даст и роды пройдут как положено и если я останусь в живых… Милан. Дада, прошу тебя, перестань, не начинай снова. Разумеется, все «пройдет как положено», почему бы родам не «пройти как положено»? Дада. Никогда не известно, Милан. Ты забыл, сколько мне лет. Милан. Не забыл. Дада. Забыл. Милан. Не забыл. Дада. Забыл, забыл. Милан. Как я могу забыть, если ты мне все время об этом напоминаешь!!! Дада. Тридцать шесть, Милан. Мне тридцать шесть лет. Милан только вздыхает. Потому что это одна из тех дискуссий, в которой вообще не принимается во внимание то, что может сказать другая сторона. Дада. У меня беременность с высокой степенью риска. И вполне может случиться, что я просто не переживу родов. Милан. Ну, что ты такое говоришь…