Гальяно перевел дыхание, отвернулся от окна. Оказалось, что за происходящей во дворе пантомимой очень пристально наблюдает еще один человек. Дэн Киреев смотрел в окно невидящим взглядом. Его брови сошлись на переносице, а кулаки он сжимал с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Похоже, творящийся снаружи беспредел ему тоже не нравился. Заметив, что за ним наблюдают, Киреев отвернулся от окна и уставился в тарелку, но кулаки так и не разжал. Гальяно гордился своей наблюдательностью и особым чутьем на людей. В Кирееве странностей было больше чем достаточно. Даже улыбчивый и с виду простодушный Туча казался шкатулкой с двойным дном. Пожалуй, самым нормальным из их четверки, не считая самого Гальяно, был Матвей. Впрочем, любой человек имеет право на маленькую придурь, и если эта придурь не выходит за рамки, тогда все о'кей! А вот девчонок бить нельзя! Это уже не придурь, а скотство. Даже если девчонка похожа на огородное пугало и, вполне вероятно, немного не в себе. Матвей Автобус со вторым отрядом приехал ближе к вечеру. Матвей с ребятами к этому времени уже успел изучить территорию. Территория была большой, если не сказать огромной. Кто бы раньше ни жил в этом поместье, в средствах он явно не нуждался, потому что, помимо главного здания и двух флигелей, в усадьбе имелись еще хозпостройки и маленький гостевой домик, в котором жил Василий со своими родителями. Сзади к дому примыкал парк, старый, но ухоженный. В парке имелись скамейки, фонари и даже на удивление чистая беседка. От внешнего мира парк, как и весь лагерь, отделял высокий кирпичный забор. Забор этот прерывался лишь в двух местах: на въезде, где имелась будка охранника, и в глубине парка, где в самом укромном уголке обнаружилась запертая на висячий замок калитка. Сквозь прутья калитки была видна дорожка, убегающая в глубь окружающего поместье леса. Если судить по ширине, то пользовались дорожкой нечасто. — Приплыли! — Гальяно подергал за калитку, попытался вскарабкаться вверх по прутьям, но едва не свалился. — Концлагерь какой-то! — сказал с досадой и, вытащив из кармана джинсов сигареты, закурил. — Будете? — Он кивнул на пачку. — Спасибо, в другой раз. — Матвей тоже подергал калитку. Не то чтобы ему так уж хотелось оказаться на той стороне, просто стало любопытно. Дэн отказался от сигарет, молча мотнув головой. Он вообще был самым неразговорчивым из них, и ни разу за день знакомства Матвей не видел, чтобы Дэн улыбался. — А я, пожалуй, закурю! — Туча потянулся за сигаретой, рука его заметно подрагивала. — Уверен? — спросил Гальяно, но зажигалкой все-таки щелкнул. — Угу, — пробормотал Туча, прикуривая. Он закашлялся в тот самый момент, когда погасла зажигалка, а его вечно румяное лицо вдруг нездорово посинело. — Вот дурак, — прокомментировал ситуацию Дэн. — Зачем тебе? — Не умеешь — не берись! — Гальяно выхватил у Тучи сигарету, аккуратно загасил о стену, сунул обратно в пачку. — Потом докурю. Неизвестно еще, как здесь все сложится. — Тебе же сказали, за десять процентов комиссионных все добудут, — усмехнулся Матвей, хлопая по спине не прекращающего кашлять Тучу. — А для постоянных клиентов у меня еще и скидки имеются, — раздалось вдруг совсем рядом, и из-за куста шиповника высунулась рыжая голова Василия. — Шпионишь, малый? — пригрозил ему пальцем Гальяно. — Не шпионю, а держу ситуацию под контролем. — Пацаненок выбрался из кустов и теперь косил на них хитрым глазом. — Контролер выискался! — Гальяно глубоко, по-взрослому, затянулся. Переставший, наконец, кашлять Туча посмотрел на него со смесью зависти и восхищения. — Ну и как, есть за этим забором что-нибудь достойное нашего внимания? — поинтересовался Матвей. — Стольник — и калитка откроется! — Пацаненок выудил из кармана штанов ключ, помахал им у Матвея под носом. — А не слишком ли жирно? — недобро сощурился Гальяно. — Это теперь ты каждый раз с нас по стольнику будешь драть, чтобы калитку открыть? — Стольник — это не за калитку, это за экскурсию, — сказал Василий. — А за ключик — тысяча! Я ж говорил. — А ты, тезка, как я посмотрю, барыга! — Гальяно загасил сигарету, спросил с угрозой: — А если мы ключик у тебя просто так заберем, без денег? — Оно-то можно. — Мальчишка, похоже, нисколько не испугался. — Только у бати моего этих замков знаешь сколько? Ему замок поменять — раз плюнуть. — Давай пока начнем с экскурсии, а там уже разберемся. — Дэн сунул парнишке сотню. — Вот это серьезный разговор! Вот это я понимаю! — Василий деловито загремел замком. — Прошу! — Он распахнул калитку. С той стороны, на воле, оказалось красиво. То есть в самом лагере тоже было неплохо, но здесь, в напоенном ароматом нагретой солнцем смолы лесу, ощущалось какое-то особое приволье. — С чего начнем? — спросил Василий. — А что тут интересного? — Гальяно надвинул на лоб кепку. — Речка есть. Тут недалеко. — Класс! Голосую за речку! — Матвей поднял вверх руку. Дэн посмотрел на безоблачное, уже чуть розовеющее у горизонта небо, кивнул. — А нас не хватятся? — опасливо поинтересовался Туча. — Два часа у вас точно есть, — успокоил его мальчишка. — Если что, скажете, что в парке гуляли. Кстати, деревня вон там! — Он мотнул головой в сторону бегущей параллельно забору дорожке. — Пойдете по ней, не заблудитесь. Только если вас вдруг поймают, я вас знать не знаю, — добавил строго. — Да пойдем уже, экскурсовод! — сказал Гальяно и нетерпеливо потрусил по убегающей в лес тропинке. Они прошли метров триста, и Василий остановился у развилки. Собственно говоря, развилкой это место можно было назвать с очень большой натяжкой, просто от одной тропинки ответвлялась другая, едва заметная. — А там что? — спросил Дэн. — А там Чудова гарь! — Мальчишка выпучил глаза и одновременно попытался нахмуриться. — Страшное место! Я вас туда не поведу ни за какие деньги! — Так уж и ни за какие? — усомнился Матвей. — Ну, если только за очень большие, да и то только дорогу покажу. — Дорогу мы и сами видим, — хмыкнул Гальяно. — Так что денежки можем сэкономить. — А что за гарь такая? — спросил Туча и поежился. — Страшное место! — Парнишка помотал рыжей головой. — Наши туда никогда не ходят. — Так чем оно страшное-то? — Помимо воли Матвей заинтересовался этой еще не рассказанной историей. — Там люди мрут, — сказал Василий очень серьезно. — А если не мрут, так пропадают с концами. — Бермудский треугольник, — усмехнулся Гальяно, которого, по всему видать, гораздо больше интересовала речка, чем какая-то гарь. — Че? — переспросил Василий. — А ниче! Веди нас к пляжу! С гарью твоей потом разбираться будем. — Откуда название такое странное? — спросил Матвей. — Так там гарь и есть. Самая настоящая гарь. — Мальчишка пожал плечами. — Уже почти сто лет не растет на том месте ни травинки! Ну, пойдемте же! А то и в самом деле купаться будет некогда! До речки добирались в молчании, даже болтливый Гальяно точно воды в рот набрал. Василий резво трусил по тропинке, остальные гуськом шли следом. О приближении воды они узнали по запаху. Возле рек всегда пахнет по-особенному: сырым песком, осокой и еще чем-то неуловимым. — Почти пришли! — Василий замер перед соскальзывающей с обрыва тропинкой. Тропинка извивалась между зарослями дикой малины, огибала торчащие из земли корни. — Вон там река! Только тут, смотрите, осторожно, не переломайте ноги! — Василий бросил на них снисходительный взгляд и с гиканьем помчался вниз. Следом сорвался Гальяно, тоже с гиканьем. Дэн спускался молча. Туча опасливо косился по сторонам, по тропинке шел по-крабьи, боком. Матвей замыкал процессию. Место, куда привел их Василий, оказалось по-особенному красивым и тихим. Здесь река усмиряла свой стремительный бег и образовывала затон. Дальний берег был крутым и обрывистым, а на их стороне имелся даже небольшой песчаный пляж. — Эх, красота! — во все горло проорал Гальяно, сбрасывая с себя одежду. — Не ори ты так! — шикнул на него Туча, пальцами ног осторожно пробуя воду. — Прохладная, — сказал с сомнением и отступил на шаг. — Разойдись, народ! — Не обращая внимания на брюзжание Тучи, Гальяно сиганул в реку. Веер брызг окатил их всех. Спастись удалось только предусмотрительному и юркому Василию. — Уф, хорошо! — зафыркал Гальяно, выныривая на поверхность. — Вы только это… далеко не заплывайте, — предупредил Василий. — Тут глубоко очень, и ключи холодные бьют. Если от холода судорогой прихватит, можно и не выплыть. — Уже были прецеденты? — спросил Матвей, стаскивая джинсы. — Чего? — переспросил Василий. — Тонул уже здесь кто-нибудь? — уточнил Дэн. В отличие от Гальяно и Матвея, он раздеваться не спешил, в раздумьях стоял на берегу. — Училка молодая утонула. Давно, правда, почти тринадцать лет назад. Как раз в самую темную ночь и утонула, — сказал Василий зловещим шепотом. — Самая темная ночь? — Дэн удивленно приподнял брови. — Это еще что такое? — Я плохо знаю. — Василий беззаботно пожал плечами. — Это Турист про самую темную ночь рассказывал. Когда наступает самая темная ночь, непременно кто-нибудь в округе умирает. Чаще девки молодые, но бывает, что и старые мужики.