На полянку они вышли через пару минут. Здесь оказалось светлее, чем в лесу, несмотря на то что небо по-прежнему было черным-черно. Возможно, их глаза просто привыкли к темноте. — Никого? — Матвей достал из-за пазухи фонарик, коснулся руки Тучи. — Не включай пока, — сказал он шепотом, до рези в глазах всматриваясь в черную стену подлеска. — Мне кажется, его там нет. — Матвей тоже говорил шепотом. — Сейчас проверим. — Туча сделал глубокий вдох, решительно направился к подлеску. Эта странная ночь подарила ему не только бесстрашие, но еще и почти звериную ловкость. Он шел по мягкому ковру из прошлогодней листвы бесшумно и уверенно, как тигр. Во всяком случае, так ему хотелось думать. И с каждым шагом росла уверенность, что им с Матвеем нет нужды прятаться, что там, куда они идут, нет ничего опасного. Он не ошибся. В последнее время он ошибался все реже и реже. — Включи фонарик, Матвей. Через мгновение темноту вспорол тусклый луч света. — Батарейки садятся, — пробормотал Матвей, встряхивая фонарик. — Ну, что там? Туча молчал, он наблюдал за скользящим по рыхлой земле пятном света. — Он копал здесь. Видишь? — Вижу. — Матвей кивнул. — Не хило, я тебе скажу, он тут поработал! Интересно, нашел то, что искал? — Дай-ка! — Туча забрал фонарик, присел на корточки, коснулся чуть влажной, свежевскопанной земли. — Что там? — Матвей присел рядом. — Не знаю, не понимаю пока… — Так, может, пойдем? Если тут и было что-то, то Суворов его уже давно выкопал. Выкопал и забрал. Выкопал и забрал… Тьма навалилась со всех сторон, густая, не позволяющая дышать полной грудью. Фонарик выпал из рук, почти полностью провалившись в рыхлую землю. Тучу затошнило. В нос шибанул запах крови… Он упал на колени, голыми руками принялся разрывать землю. — Туча, ты чего? — Голос Матвея доносился словно издалека. — Что ты делаешь? Он не понимал, что делает, знал только, что нужно торопиться. Возможно, они еще успеют… — Посвети мне! Матвей светил, а Туча продолжал копать. Наконец рука коснулась чего-то твердого, из земли появился носок кроссовки. Белой мужской кроссовки, а он боялся, что кроссовка окажется черной, женской… — Туча, там человек! — Голос Матвея охрип, как будто ему в горло попала лесная земля. Неправильно они копают, копать нужно с другой стороны, с той, где не ноги, а голова. — Кто это? — Матвей отшвырнул фонарик, принялся помогать. Ему не пришлось отвечать, через мгновение они увидели залитое кровью мужское лицо. — Суворов?.. — Руки Матвея дрожали. — Туча, это же он?! — Да. Не рой другому яму… Кому рыл яму Суворов, прежде чем сам оказался на ее дне? Что он тут искал? И кто нашел его? Прикасаться к грязному, с потеками запекшейся крови лицу было страшно, но Туча себя заставил. Под его дрожащими пальцами бился пульс чужой жизни. Тот, кто похоронил Суворова в этой лесной могиле, даже не озаботился узнать, жив он еще или нет. Не рой другому яму… Вдвоем с Матвеем они вытащили Суворова из осыпающейся желтым песком воронки, уложили на землю. Матвей, уже оправившийся от шока, ощупал голову вожатого. — У него рана, — сказал парень, разглядывая свои окровавленные руки. — Глубокая, до кости. А может, и вообще до мозга. Его кто-то ударил по голове… чем-то тяжелым… — Матвей вытер руки о траву. — Туча, как он до сих пор жив? — Не знаю. Его нужно перевязать. — Туча оторвал лоскут от своей не слишком чистой майки. — Перевязать, а потом отнести в лагерь. — До лагеря далеко. — Матвей забрал лоскут, принялся обматывать им голову Суворова. — Лучше на дебаркадер к Туристу, у него наверняка есть лекарства. Он вообще мужик бывалый. Только вот как донести? — Донесу. — Туча взвалил Суворова на плечо. — Как-нибудь донесу, только бы живым… Они выбирались из кустов, когда где-то далеко в небо взметнулся столб зеленого света. — Начинается, — простонал Матвей, поудобнее перехватывая уже едва работающий фонарик. Гальяно Гальяно уже не один раз пожалел, что фонарик остался у Матвея и Тучи. Им с Дэном он был нужнее, потому что у Тучи чутье и особый дар, а у них только смутно обозначенное направление. А темень вокруг — хоть глаз выколи! Непонятно, как они до сих пор не переломали себе ноги в этом буреломе. Дэн шел молча, на все попытки завести разговор не реагировал. Наверное, его тоже вело какое-то особенное чутье, потому что двигался он решительно, не останавливаясь. Гальяно едва за ним поспевал. Он взмолился о передышке как раз в тот момент, когда небо над лесом озарилось зеленым светом. Вот он и появился — блуждающий огонь! — Как думаешь, где это? — Гальяно спросил без особой надежды на ответ, но Дэн вдруг остановился, всмотрелся в небо. — Мне кажется, это где-то возле гари. Давай быстрее! — Конечно, быстрее, — Гальяно застонал, прибавил шагу, — а до этого мы просто прогуливались, да? Дэн не ответил, скорее всего, он его даже не услышал. А огонь тем временем исчез, чтобы через несколько минут появиться уже совсем в другом месте. Вот потому он блуждающий, что возникает в разных местах. Или это два разных огня? — Видишь, что творится? — Гальяно посмотрел в небо. — Он не остается на одном месте. — Вижу. — Дэн кивнул, а потом вдруг сказал: — Ксанкин ключ светится точно таким же светом. — В каком смысле светится? — В прямом. Когда появляется блуждающий огонь, ключ тоже начинает светиться. — А какая тут связь? — Не знаю, но она точно есть. — Лучше бы не было, честное слово! Не нравится мне все это. Хватит уже и того, что какой-то гад нас едва не убил. И этому мерзавцу моя Мэрилин доверила свое сердце! Мысли о Мэрилин отогнали страх и, кажется, темноту. Или светлее стало оттого, что лес поредел, здоровые деревья уступили место чахлому молодняку? — Уже близко, — сказал Дэн. Гальяно и сам видел, что уже близко, уговаривал себя не дрейфить, быть настоящим мужиком. Блуждающий огонь загорелся прямо перед ними, призрачным зеленым светом осветил подлесок. Или не светом, а туманом? Точно таким, какой они уже видели однажды. Туман просачивался сквозь тонкие деревца, выплескивался им под ноги, окрашивал все зеленым. Деревья расступились внезапно, испуганно застыли на краю лесной поляны. Дэн с Гальяно тоже застыли. Гарь жила особенной ночной жизнью. В подсвеченном бьющим из-под земли светом воздухе вертелись сотни крошечных смерчей, пахло дымом и пеплом, дышать даже за пределами гари было тяжело. Что творилось в эпицентре, Гальяно даже боялся себе представить. Наверное, из-за этого пепельно-туманного марева он не сразу увидел Ксанку. Хрупкая девичья фигурка была едва различима. От них с Дэном ее укрывали набирающие силу пепельные смерчи. Она и сама находилась в центре такого смерча. Беспомощная пушинка, попавшая в невидимые сети. Именно сети, потому что носки ее кроссовок не касались земли, а руки были раскинуты в стороны, словно для полета. — Ксанка! — Голос Дэна потонул в нарастающем гуле. Ксанка поднялась над землей еще на несколько сантиметров. В этот момент Гальяно понял, что тоже орет, истошно и надрывно, как маленький ребенок. Орет от первобытного ужаса и собственной беспомощности. Паника накрыла его душной, пыльной волной, глаза защипало, легкие заполнились мертвым, выгоревшим воздухом. Но даже в этом полуобморочном состоянии Гальяно смог заметить, как Дэн переступил границу гари. Он двигался медленно, словно каждый шаг давался ему с большим трудом. А может, так оно и было. Кто знает, по каким законам живет это чертово место? Когда Дэн добрался наконец до обгоревшего дерева, Ксанку от земли отделяло уже больше метра. Она парила в воздухе, словно была наполнена гелием или тем неведомым светом, что вырывался из-под земли. Вместе со светом, прямо под Ксанкиными ногами, из-под земли поднималось что-то прямоугольное, похожее на узкий и длинный ящик. Космический корабль? Лифт секретной лаборатории? Мысли путались, сбивались в стайки, чтобы тут же испариться из его головы. Глупые, лишенные смысла и логики мысли… Ладони Дэна сомкнулись на Ксанкиных лодыжках, потянули вниз, и в ту же секунду девушка упала на землю, как будто из нее выпустили весь гелий. Или что там из нее выпустили… Дэн рухнул на колени, обхватил Ксанку за плечи. Наверное, он что-то кричал. Даже наверняка, но Гальяно ничего не слышал. В этом абсентово-зеленом мире он мог только видеть. Вот Дэн встает на ноги, Ксанку он держит на руках, прижимает к себе, словно баюкает. Вот один из бесчисленных смерчей вьется у его ног, невидимыми путами связывая лодыжки, мешая двигаться. Дэн идет медленно, очень медленно. Шаг — остановка. Шаг — остановка… Падает, поднимается, снова падает и почти сразу же встает. Снова идет, решительно, уперто, с каждой секундой все быстрее! Вот только идет он не к границе гари, а по кругу, увлекаемый самым большим, самым коварным смерчем.