— Нет… не знаю. Мы жили в Москве. Я родилась там. Но иногда мне кажется, что я что-то помню из того, что вижу здесь. — Поместье? — Нет, — она покачала головой. — Лес и реку. То место, где вы любите купаться. Я не знаю, как такое может быть, но вот тут, — Ксанка приложила ладошку к сердцу, — неспокойно. Понимаешь? Он не понимал. Пока он не понимал ровным счетом ничего. — Это как дежавю, это место, этот огонь и вот это… — Ксанка перевернула страницу, и Дэн увидел Лешака. Это был Лешак, каким бы запомнил его пятилетний ребенок, неузнаваемый и узнаваемый одновременно. Рисунок дышал страхом, это чувствовалось даже сейчас, спустя годы. — Он снился мне почти каждую ночь, лет до девяти. Не знаю, чего он от меня хотел, но он страшный человек. Монстр… — Ксанка помолчала, собираясь с мыслями. — Я пыталась расспрашивать родителей, но они только злились. Особенно отец. А мама говорила, что у меня слишком живое воображение, что это пройдет. А это не проходит! — Девушка захлопнула блокнот, сказала шепотом: — Я видела его. Не во сне, а на самом деле. Мельком, в лесу. Он не заметил меня, я это точно знаю, но он как будто что-то почувствовал. Я убежала… Непостижимая девочка! Боится Лешака до дрожи и в то же время продолжает бродить в одиночку по лесу. — Ты покажешь мне то место? — спросила Ксанка, пряча блокнот в рюкзак. — Нет, — Дэн покачал головой. — Без Тучи я его не найду, а Тучу увезли в больницу. Она ничего не сказала, встала, забросила на плечо рюкзак, собираясь уходить. — Подожди! — Дэн поймал ее за руку. — Если хочешь, я покажу тебе Чудову гарь. Зачем он это сказал? Зачем вообще ему была нужна эта странная, неправильная девчонка, под самую завязку нафаршированная проблемами и комплексами?! Дэн не знал, просто чувствовал: Ксанка — одно из звеньев в той загадочной цепи событий, которую они взялись распутывать. Вполне возможно, что не самое последнее звено… — Пойдем, — сказала она и посмотрела на калитку. — У тебя же есть ключ? По лесу шли быстро, времени до вечернего построения оставалось не так и много, нужно было спешить. Дэн попробовал забрать у Ксанки рюкзак, но она отмахнулась от его помощи раздраженно и удивленно одновременно. Он не стал настаивать. О том, что гарь уже близко, стало ясно по чахлому и больному подлеску. — Скоро? — Ксанка казалась бледнее обычного. — Уже почти пришли. Ты хорошо себя чувствуешь? — Со мной все в порядке. То, что с ней далеко не все в порядке, Дэн понял, когда они добрались до границы между живым лесом и выжженной землей. Ксанка немигающим взглядом смотрела на черный остов сгоревшего дерева, шептала что-то непонятное, а потом шагнула вперед… Она шла, и от каждого ее шага в воздух поднималось сизое облачко пепла. Дэн мог видеть только ее напряженную спину и сжатые в кулаки руки. Он видел, как Ксанка замерла напротив дерева, а потом вдруг начала медленно оседать на землю. Дэн не успел ее подхватить. Когда дело касалось Ксанки, его реакция безнадежно запаздывала. Она лежала на спине, и в ее широко открытых невидящих глазах плясало зеленое пламя. Точно такое же пламя выбивалось из-под ворота майки. Это было тяжело, вынести ее за пределы очерченного огнем круга. Легкая, как пушинка, в обычной жизни, сейчас Ксанка, казалось, весила едва ли не больше его самого. Ноги не слушались, а в голове шумело. И этот запах… Пожарище, сгоревшая до кости человеческая плоть, смерть страшная, в муках… В какой-то по-настоящему страшный момент Дэну показалось, что он тоже горит, прогорает до кости, обугливается, превращается в сизый пепел… Страх подстегнул его, заставил совершить почти невероятное. Он вышел за пределы гари сам и вынес Ксанку. Он нес ее на руках еще метров двести, не останавливаясь, не оглядываясь, нес до тех пор, пока не исчез окутывающий ее зеленый свет. А потом без сил упал на мягкую, присыпанную прошлогодней иглицей землю. Ксанкины глаза были закрыты, а лицо — безмятежно. Он бы решил, что она спит, если бы не был уверен, что это глубокий обморок. Гарь заманила ее и не желала отпускать. Наверное, и не отпустила бы, если бы не он. Дэн осторожно коснулся перепачканной сажей щеки. Ксанка открыла глаза, синие, бездонные, как сентябрьское небо. — Он ушел? — спросила севшим голосом. — Кто? — Тот человек. Лешак. — Она попыталась сесть. — Здесь не было никого, кроме нас с тобой, Ксанка. — Ты называешь меня так странно… — Не нравится? Скажи, как тебя называть. — Нет, нравится, просто странно. — С тобой все в порядке? — Да, кажется. В голове только шумит и этот запах… Дэн, ты тоже его чувствуешь? Он чувствовал. Волнами накатывающая тошнота не давала забыть. Вот что имел в виду Туча… — Скоро река. Давай окунемся, — предложил он, помогая Ксанке встать на ноги. — Ты можешь идти? — Могу. Купались по очереди. Пока Ксанка смывала с кожи и волос пепел, Дэн сидел спиной к реке, размышлял над увиденным. То, что случилось на гари, было ненормально. Хуже того, оно было аномально. Аномально и одновременно невероятно притягательно. Если бы не этот запах… — Я все. — Ксанка стояла за его спиной, уже полностью одетая, с мокрыми волосами. — Как ты себя чувствуешь? — уже в который раз спросил Дэн, стаскивая с себя футболку. — Лучше, но ненамного. Одежду тоже нужно будет стирать. Ксанка рассматривала его исполосованный шрамами живот внимательно, беззастенчиво, а он не чувствовал неловкости от ее взгляда, одно только неожиданное щекотное чувство где-то в районе солнечного сплетения. — Отвернись, — попросил он, стаскивая джинсы. Она послушно отвернулась, сунула руки в карманы. Вода была прохладной, но Дэну все равно недоставало холода. Тело горело огнем, никак не могло остыть после Чудовой гари. Или он себя обманывает, и всему виной Ксанкин взгляд? Сколько ей лет? Есть хоть пятнадцать? Когда Дэн выбрался на берег, Ксанка сидела по-турецки, что-то рисовала в своем блокноте. При его приближении она захлопнула блокнот, сунула обратно в рюкзак. — Ты как? — спросила, не оборачиваясь. — Терпимо. Идем в лагерь? — Идем. Какое-то время они шли молча, а потом Дэн решился на разговор: — Что с тобой случилось там, на гари? Ты отключилась… — Да, наверное. — Ксанка кивнула. — Сначала меня точно позвал кто-то. Знаешь, это такой зов, которому невозможно противиться. А потом… — Она зажмурилась. — Я снова видела его, этого человека. — Лешака? — Да. Он был такой… жуткий, тянул ко мне руки. Одна рука обожженная, как и половина лица, и… — Она снова замолчала. — И что? — спросил Дэн осторожно. — Дальше все, провал. А потом уже ты. — Она робко улыбнулась. — Хорошо, что ты был рядом, — добавила едва слышно. — Тебе не стоит больше туда ходить. — Дэн взял в руку ее ладонь. — Скажи, я могу тебя кое о чем спросить? Девушка кивнула. — Откуда у тебя этот ключ? Там, на гари, когда ты отключилась, он опять светился. — Не знаю. — Ксанка накрыла ключ ладонью, словно защищая. — Он всегда был со мной, сколько я себя помню. — Подарок родителей? — Не знаю. — Она казалась растерянной. — Они не дарили мне ничего такого… бесполезного. Только если я сама просила. Не дарили ничего бесполезного… Дэн подумал о своих родителях, о том, что с самого первого дня чувствовал их любовь и поддержку. Неужели бывает по-другому? Бывает! Он видел это своими собственными глазами. Ничего удивительно в том, что она такая… дикая. — Блуждающий огонь, — нарушила молчание Ксанка. — Ты ведь видел его вблизи. На что он похож? — На зеленый туман. Туча говорит, словно что-то поднимается из-под земли. Что-то большое и светящееся. И Туча тоже чувствовал этот запах… — Дэн поморщился. — Вчера на гари и тот раз, когда нашел блуждающий огонь. Они не успели договорить. У распахнутой калитки в нетерпении пританцовывал Василий. — Построение через пять минут! Где вас носит? — Мы уже пришли. — Дэн посторонился, пропуская Ксанку вперед. — А тебя мамка искала, ужинать звала.