И держит мышку в ящике стола. Ей к чаю достается пастила Из спецзаказов шефа-балагура. Машинки стук. Сто десять плюс халтура. Она живет, как птичка в кулаке. На ледяном панельном сквозняке Спокойно дремлет под программу «Время». Во сне густеет, каменеет время. Свой каменный кулак сжимает век. Родимый век, родимая столица, Там, где-то в небе каменном твоем Летит душа. Пускай же ей летится, Легко летится над житьем-бытьем. 1986 * * * Печальный египетский ослик Вдоль сизой пустыни идет. Печальный египетский ослик Пустую телегу везет. Лимонной луны половина И облако наискосок, Холодная песнь муэдзина Стекает в горячий песок. И страшно душе заблудиться В рябой мусульманской глуши, Где приторный воздух слоится И мертвый кустарник шуршит. И до нашей эры, и после Сквозь сонную эту жару Шагает египетский ослик, И уши дрожат на ветру. 1991 * * * Гудком пошарив, как клюкой, Локомотив летит из мрака. На старой станции Джанкой Смеясь и плача, спит собака. Плевки мерцают под луной, Окурки пляшут по перрону, Вокзальчик сонный расписной Напялил крышу, как корону. А там, в вокзальчике, внутри, Себя звездой воображая, Надменно, будто бы чужая, Над кассой лампочка горит. Ночь, выпустив из рукава Все фокусы свои и вздохи, Уже понятная до крохи, Сутулясь, тащится едва. Среди изрезанных скамей Слепой сквозняк завел шарманку И выворотил наизнанку Всю душу музыкой своей. 1983 * * * Ко мне приходит ночью тень отца. А в королевстве сладко пахнет гнилью.