Разгрузились, дали отдых лошадям. Тюки с шерстью Гунар велел затащить в дом. Кстати, дом был как под копирку Йоргенов: такой же длинный, при входе скотник, потом общая комната с протяженным очагом, дальше кладовые и две комнаты так же выгороженные плетеными загородками. Разве что освещался дом по большей части очагом, да парой лампадок, которых явно не хватало. Келда встретила уже в доме. Насколько я помнил, она была вторым ребенком Йоргена, года на три младше Сигмунда, то есть разница с Гунаром — больше десяти лет. Но смотрелась моя старшая двоюродная сестра как ровесница мужу: высокая, прямая, с обострившимися чертами лица. Я бы сказал — уставшая. Волосы убраны под традиционный платок, навернутый тюрбаном. На удивление небольшая (для орчанки) грудь едва выступает сквозь тёмно-синий хангерок — верхнее платье типа разрезанного по бокам сарафана. Мне вспомнилась Аса — та еще худее. Да уж, не удались Йоргену дочери. — Конечно вы голодные, — с ходу заявила она, кивнула на тюки, — кидайте прям на пол, да садитесь за стол. А шерстью сейчас девчонки займутся. — Нам бы умыться с дороги, — пробасил Фритьеф — Конечно-конечно, — всплеснула руками хозяйка, — а может баню? Она быстро протопиться. — Спасибо, Келда, — смутился Фритьеф, — но нам еще назад ехать, а после бани разморит, какая тут дорога? — Тогда умываться! Гретта, — крикнула хозяйка куда-то вглубь дома. Появилась молодая орчанка, наверно ровесница Каисы, только чуть повыше, да с меньшим намеком на бодибилдерство. Лицо, в обрамлении светло-русых волос я бы даже назвал миловидным. Ну, на фоне всего того, что мне попадалось ранее, можно сказать почти красавица. Хотя думаю здесь у орков другие стандарты женской красоты. Девчонка вопросительно посмотрела на Келду. — Помоги нашим гостям умыться. А потом найди остальных, надо приниматься за работу. Изобразив подобие легкого книксена, Гретта повела нас за дом, где стояла уже ожидаемая бадья. — Скажи отцу, что половину очесов, как и договаривались мы вам вернем, — напомнила хозяйка Фритьефу, когда мы намытые вернулись в дом. Пара орчанок, возраста примерно Вивы уже вывалили из одного тюка комья настриженной шерсти, и готовились заняться вычесыванием. Когда мы наконец устроились за столом, и Гретта поставила перед нами миски с кашей, вдруг из темного угла появился старый орк, одетый в светлую не подпоясанную рубаху, штаны, но босиком. И абсолютно лысый. — Гретта, дай мне поесть! — заявил он, ковыляя к столу Я покосился на Фритьефа, взглянул на девчонку. Это еще что за чудище? Был бы он короткостриженый, было бы понятно — раб, но лысый? — Поди прочь, старый, — недовольно выкрикнула Гретта, — ты ел уже сегодня! — Тогда дай я посижу у огня, а то кости старые ломит… — Не мешай, — опять проявила недовольство Гретта, — ты свет застишь, будешь мешать. Видимо, она имела в виду двух других орчанок, что уже приступили к вычесыванию. Неожиданно старик выпрямился, и проговорил нараспев Гретта, дева злая, старика прогнала где же мне теперь косточки погреть бы! — Садись с нами, Эгиль, — с некоторой жалостью в голосе предложил Фритьеф, — налить тебе пива? Он встал, дошел до места, где были свалены наши вещи, вытащил небольшую кожаную флягу, знаком попросил у накрывавшей нам девушки еще одну кружку, налил. Старый орк, держа голову совершенно прямо на ощупь добрался до нас, сел рядом. Крепкая мозолистая рука безошибочно обхватила деревянный кубок. Пива хмельного Вновь я отведал Будто бы снова Молодость вспомнил — Не наливай ему больше, Фритьеф, — тихо попросила Келда — Благодарю тебя, гость незнакомый, — манерно выговорил старик — Я Фритьеф, Эгиль, ты видел меня. Я стал бывать у вас, когда еще ты не был слепым. — Память моя, меня подводит, — ответил старик, — помню лишь то, что было когда-то. — А расскажи нам что-нибудь, из старины, из того, что помнишь. В голосе Фритьефа, я с изумлением услышал такие нотки, что, прикрыв глаза можно было бы представить, будто не матерый вояка-ветеран велит позабавить его рассказом пока он ест, а совсем маленький мальчик просит деда рассказать что-нибудь о героическом прошлом. С юга летели над лесом дремучим девы-валькирии, битв искавшие; остановились на отдых у озера, лен драгоценный начали прясть[i]. … Голос старика оказался неожиданно сильным и глубоким. В этот момент в дом с радостными криками влетело несколько детей, облепили старика. Я же наоборот, насытившись и отогревшись (все ж в одном плаще уже становилось не жарко), под размеренный речитатив стал потихоньку клевать носом… — Асгейр, — я проснулся от толчка в плечо. Все-таки задремал! — поехали, парень. — Ага, — кивнул позевывая, встал. Старый Эгиль уже закончил со стихотворными формами, и рассказывал детишкам что-то, так сказать прозой. — Эгиль, Эгиль, — дергал старика за штанину какой-то белобрысый мальчуган, — а ты в прошлый раз обещал рассказать нам о том, как вы встретили странника. Помнишь, да, помнишь? Ну все, я усмехнулся под нос, оккупировали деда. — Когда я вам такое обещал? — удивился тот — Ну помнишь, ты рассказывал, как вы заплыли в Южное море и встретили полулюдей-полулошадей? О-о-о-о! Я отвернулся, сдерживая улыбку, ну да, ну да! Давай дед, жги! Расскажи им, как космические корабли бороздили большой театр… И про си-лучи у Ориона не забудь. — А, это… Так это очень давно было, я тогда еще совсем молодым дренгом был. Наверно мой первый поход… Я подхватил седельные сумки с пола — Попали мы тогда в сильный шторм, носило нас по морю — три дня, а волны были такие, прям выше мачты! «О-о-о! У-у-у-у! А-а-а!» в сладком предчувствии страшных баек заголосили детишки. — Прибило нас к одному острову, а на острове — дом высокий каменный, но не такой как у нас… Вышел на улицу. Фритьеф уже оседлал свою лошадь, недовольно покосился на меня, типа где тебя носит? Я знаком успокоил его, дескать не надо паники, ща все будет. Отвязав от коновязи своего конька, принялся седлать… Черт! Чуть не уехал! — Погоди, — махнул я уже сидящему в седле спутнику, — плащ забыл в доме. — Ладно, догонишь, — проворчал тот, и потрусил на выезд. Я шагнул в дом. — … похожи они на людей, но не люди, — все вещал старый сказитель, — волосы длинные, как у нас, но цветом — чистое серебро! И глаза — страшные! Белые! — Как у тебя, Эгиль?! — Я-то слепой, а они — видят хорошо. Так хорошо, что мне кажется, прям душу твою насквозь различают… Ага, вот и плащик! Я бы послушал тебя еще дед, но ехать надо. Зачем-то помахал слепцу рукой, увидел, как Келда дружелюбно улыбнулась, махнул и ей. Развернулся и пошел на выход из дома. Уже в спину долетел голос — А еще известно про них, что могут ходить между мирами…