— А если она, предположим, иммунная, — поинтересовался инвалид, кивнул на блондинку, обслуживающую Молчуна, и сейчас судорожно пытающуюся вздохнуть. — Ну тогда, по хорошему, стоило бы ее напоить живчиком и отвезти в стаб, — изобразив глубокую задумчивость и одновременно заставляя свою блондинку ускориться, произнес Лихой. — Вот только, боюсь, что после Мента никому из них уже и живчик не поможет. Он у нас пироман. Натура огненная, увлекающаяся. Так что если есть желание присоединиться, прошу. Сразу после меня. Попрошу Мента. Он еще немного подождет. — А как же Фил? Неужели провинился и останется без сладкого. — Фил не по этой части. Он целибат блюдет. Да еще смотреть очень любит. А между тем Молчун, подойдя к пику наслаждения, в преддверии эякуляции, особо сильно сжал и выкрутил соски своей жертвы. Совершенно не сдерживая свою силу. Блондинка от неожиданной боли, отягощенной всем происходящим, тем, что нормальная человеческая психика не сразу в силах была принять, впилась зубами в отросток Малого и просто оторвала кусок. Вопль клокстоппера: «Сука!!!» и глухой удар тела о стенку салона, куда впечаталась мертвая блондинка со сломанной шее, отброшенная одним стремительным взмахом руки Молчуна, на секунду ошеломил всех. Всех да не всех. Паломник понял, что это его единственный шанс и выхватив Магнум влепил пулю в голову Малого. Тот умер как бы не быстрее блондинки. Первый поток сознания Паломника, отвечающий за рациональные поступки, ускорил скорость мышления до такой степени, что казалось само время замедлило свой ход. Схожим Даром Улья владел Молчун. Только клокстоппер умел не только быстро думать, но и мгновенно двигаться. Что не было дано инвалиду. Его тело, в этом плане, мало чем отличалось от обычного человека, прожившего в Улье пару месяцев. То что Молчун не смог увернутся от пули, стало не результатом заслуг инвалида и его нечеловеческой скорости, а следствием болезненной потери скалящимся хмырем, куска члена. Обстоятельства, способного выбить из равновесия любого. И все -таки способность мгновенно оценивать ситуацию давала определенные преимущества. А ситуация сложилась, объективно говоря, аховая. И хотя своим первым выстрелом Паломник уложил самого опасного, как он предполагал, для себя противника, оставались еще Лихой и Мент. Фила в расчет можно было не принимать. Оглушительный крик напарника, а главное звук выстрела, в закрытом помещении мало чем отличающимся от взрыва светошумовой гранаты, правда без визуального эффекта, ввел сенса в ступор. Да и вряд ли тот обладал еще каким-нибудь умением помимо сенсорики. Во всяком случае боевым. А вот пуля, посланная из Пустынного Орла в Лихого, отразилась рикошетом от полупрозрачнойт голубой сферы, на мгновение проявившейся при попадании, вокруг тела бандита. Никакого ущерба от этого выстрела, как впрочем и от следующего, Лихой не претерпел. Весь эффект от стрельбы по недавнему собеседнику Паломника, свелся к грохоту от выстрелов, бьющему по ушам, да визгу отрикошетивших пуль, насквозь пробивающих корпус микроавтобусов, оставляя за собой огромные дыры и заусеницы рваного металла. — Никогда не слышал о Даре Улья, создающем защитный экран вокруг своего носителя, — проанализировал первым потоком сознания Паломник сложившуюся расстановку сил. — Надеюсь, что оставшихся двух пуль в магазине окажется в достаточным, чтобы его пробить. Иначе мне сплетут лапти. Отбиться кулаками от Лихого и Мента я точно не смогу. А достать винтовку я точно не успею. Пока первый поток сознания руководил действия, направленными на спасение Паломника, третий, работая в обычном, не ускоренном, режиме успел обругать Паломника: — Надо было обруч на голову надеть и кастет на руку напялить, а не прятать эти приблуды в рюкзак. Все боялся себя демаскировать. Вот теперь получи и распишись. А мог бы просто бейсболку размером побольше прикупить и на уши напялить. Или у Ковбоя шляпу попросить. Вот обруч никто бы и не увидел. А кастет можно, для любопытствующих, обозвать обручальным кольцом, на случай одновременной женитьбы сразу на трех девушках. Цветы запросто могли бы подтвердить такой брак. Как ни странно, весь этот бред в голове ничуть не отвлекал Паломника от главного. А именно, спасения себя, любимого. Четвертый выстрел из Пустынного Орла, по результату ничем не отличался от двух предыдущих. Разве что дыра в крыше микроавтобуса стала побольше. Да к грохоту выстрелов вроде бы присутствующим удалось приспособиться. Скорее всего за счет частичной глухоты. Остался последний Пятый. Сожалея о том, что он не выбрал в Оружейной Лавке Седого что-нибудь более многозарядное, Паломник не задумываясь нажал на курок. На этот раз ему частично повезло. Лихой, отбросив в сторону ногой блондинку, привстал со своего кресла и путаясь в спущенных штанах, попытался добраться до Паломника. К этому же время несколько пришел в себя и Мент. Пироман сложил ладони тарелкой и направил вытянутые руки в сторону Инвалида. Прямо перед открытыми ладонями возник призрачный сгусток пламени. Сначала небольшой, но потихоньку обретающий форму шара, при этом наливаясь багровым цветом. Опять же сработало пресловутое ясновидение, которое сам Паломник напрочь отрицал. Когда шар достигнет размера волейбольного мяча, то сорвется с рук и устремится в сторону инвалида. Который не то что уклонится не успеет, но вместе с задней стенкой микроавтобуса горящей кометой улетит за горизонт. — Ультимативное умение. — вынужден был признать инвалид. Пожалуй таким и элитника завалить можно. При условии, что тварь будет стоять на одном месте в ожидании, когда Пироман будет готов к запуску фаербола. В это время он и нажал на курок. Пятый выстрел опять же не причинил Лихому никакого вреда. Вот только смена положения тела привела к тому, что защитная сфера отразила на этот раз пулю не в крышу, а прямо в предплечье Мента. Вот после этого Паломник в полной мере и смог оценить поражающую способность Пустынного Орла. Менту просто оторвало руку. И он рухнул в кресло водителя размахивая коротким обрубком чуть пониже плеча, из которого фонтаном била кровь. Куда при этом исчез формирующийся огненный шар разглядеть не удалось. Остался последний противник. И тогда Паломник использовал свое оружие последнего шанса, о котором даже в уме старался не думать. Чтобы не сглазить. — Три ноль в пользу медицинского оборудования, — произнес он через две секунды, разглядывая умирающего Лихого, нанизанного на импровизированное копье торчащее из инвалидной коляски, словно бабочка на булавке. — Интересно, а я могу имя поменять? С учетом реалий мне больше бы подошло не Паломник, а что-нибудь навроде «Рыцаря титанового штатива». После чего, нажатием кнопки вернул металлический стержень вовнутрь коляски. При этом тело Лихого сползло со штатива и свалилось к ногам инвалида. — Похоже защита Лихого была рассчитана только на быстролетящие цели, типа пули. А то что двигается не так быстро — пропустила. Иначе хрен бы я этот барьер смог пробить, — хладнокровно рассуждал Паломник, рассматривая поверженное тело своего врага. Подобная странная реакция стала результатом отходняка, вызванного пониманием, что ему в который раз чудом удалось выжить. Правда все еще далеко не закончилось. Менту удалось остановить кровь хлещущую из культи путем прижигания обрубка. Все-таки пироман. И теперь он стонал сидя в водительском кресле. Фил до сих пор пребывал в ступоре, закатив глаза. И главное, надо что-нибудь было делать с оставшейся в живых блондинкой. Все же человек. Не бросать же ее тут одну. В который раз ситуация решилась сама собой. Блондинка, издав протяжный вой, быстро сменившийся утробным урчанием резко вскочила на ноги и одним прыжком преодолев полуоткрытую перегородку, разделяющую салон микроавтобуса и водительскую кабину впилась зубами в шею пиромана. Этот звук хорошо был знаком Паломнику. Именно так урчала Рыжая пожирая Альфреда. — Не убежден до конца, но, похоже, сильный стресс ускоряет трансформацию зараженных в тварей стикса. А возможно тут все дело в сексе. К тому же придает вновь обращенным на первом этапе дополнительную энергию Уж слишком мало эта блондинка напоминает медляка. Зато проблемы о дальнейшей судьбе жертвы бандитов беспокоится не придется. И хотя у Паломника в голове мелькнула мысль обшмонать Лихого и его команд на предмет чего интересного, но после того,как тварь стикса приподняла голову и вперилась в инвалида своими страшными белесыми буркалами, эта мысль тут же прошла. Сражаться с бывшей блондинкой было нечем. Вряд ли ее удастся нанизать на штатив. Да и, честно говоря, не очень хотелось. Поэтому Паломник, прихватив с собой, один из четырех рюкзаков, стоящих вдоль стенки салона, открыл заднюю дверь микроавтобуса, и частично удерживая коляску от падения телекинезом, выехал на поляну. Оставив тварь стикса разбираться с пока еще живыми Ментом и Филом. А через две недели Паломник, прячась невдалеке от Белогорска, с восторгом рассматривал Белый Город на холме. Прошлый раз, пробираясь по перешейку вдоль границы Черного Кластера, он не смог этого сделать. Поскольку была ночь. А сейчас не мог оторваться, разглядывая город в бинокль, доставшийся в наследство от Лихого, буквально наслаждаясь видом высоких башен, сделанных из ослепительно белого мрамора, широких улиц, покрытых гранитной брусчаткой, сказочными домами вычурной формы. — А ведь это город не из нашего мира. И вряд ли Земляне из параллельных вселенных имеют к нему отношение. Не слышал ни об одном из иммунных, выходце из Белогорска. Не удивлюсь, если Екатерина окажется правой. И в Улье существуют Святые Места. И это одно из таких мест. На секунду Паломник вообразил себе тот чужой мир. Перед глазами отчего-то возникли высокие заснеженные скалы и желтые облака. И, надо сказать, что увиденное инвалиду не слишком понравилось. Глава двадцать пятая. Дети Стикса Если еще неделю назад всяческие разговоры о Святых Местах казались Паломнику не более чем бредом сумасшедших, то встреча, случившаяся с ним накануне, несколько поколебала уверенность инвалида в собственной правоте. После того, как он покинул негостеприимный микроавтобус Лихого и отъехал подальше, возникла проблема, в какую сторону двигаться. Идея достать винтовку и расстрелять из нее сначала обратившуюся в тварь стикса блондинку, а потом и оставшихся в живых бандитов, в случае, если с ними до сих пор не разобралась их бывшая жертва, с тем чтобы все же поискать в вещая трейсеров из Бутырки что-нибудь интересное, была после непродолжительного осмысления Паломником отброшена. Безо всякого на то обоснования. Просто не хотелось и все тут! А что касается: «Куда податься», так это действительно животрепещущий вопрос. Выезжать на шоссе не было ни малейшего смысла. С одной стороны оно вело назад в стаб Дальний, где вернувшемуся инвалиду не приходилось рассчитывать на радостную встречу. С другой упиралось в городок, в котором ныне мародерничали Охотники за Хабаром из того же Дальнего. Встреча с ними была чревата вопросами: «А где это ты, мил человек, своих попутчиков потеряли?». Оно ему надо? Нет. Оно ему не надо. Правда, по словам того же Лихого, где-то впереди от главного шоссе ответвлялась нужная ему дорога на восток. Вот только Паломник засомневался, располагалась ли она до городка или после. К тому же не факт, что такое ответвление от главной дороги всего одно. И вероятность выбрать нужное далеко не гарантирована. Так что Паломник решив не рисковать и по грунтовке сразу же покатил в ту сторону, которая, с его точки зрения, вела на восток. На самом деле, в отличии от своего первого вояжа от Белогорска до Дальнего, сейчас ситуация с ориентацией на местности выглядела намного лучше. Екатерина, по большому секрету, показала ему карту, украденную из кабинета самого Монарха, куда девушку однажды пригласил Городской Голова для того чтобы расслабиться не отрываясь от работы на благо стаба. Карта, вернее даже не карта, а этакий набросок общего плана от руки, то что люди сведущие в туризме называют кроками, лежала среди других многочисленных бумаг на столе клиента. А поскольку Монарх в порыве страсти смахнул все бумаги на пол, освобождая место для жрицы любви, то потеря одного из многих листов вряд ли привлекла его внимание. Так что Екатерина не слишком-то и рисковала, засунув лист с кроками себе в чулок. Наличие у девушек чулков и подвязок было еще одной фишкой Монарха. Тогда, из этого рассказа, Паломник вынес только одно предположение. О том, что в бытность свою, в родном мире, Монарх был боссом средней руки. И обожал заниматься сексом со своей секретаршей, разложив подчиненную на рабочем столе. С учетом требований к чулкам и подвязкам, складывался образ полуответственного руководителя тридцатых годов из какого-нибудь Райпотребсоюза. Что тут же заставляло относиться к Монарху со всей серьезностью, поскольку в этом случае время прибывания Городского Гловы в Улье должно было бы исчисляться многими десятилетиями. А старожилы стикса далеко не за красивые глазки долго живут в Улье. Касательно же сексуальных предпочтений, то привычки, выработанные в молодости, как правило сохраняются очень надолго, поскольку сродни условным рефлексам. И только позже, внимательно изучив набросок, в котором весьма условно были изображены основные ориентиры в радиусе тысячи километров, Паломник осознал, что этой писульке цены нет. Поскольку на ней были указаны сроки перезагрузки многочисленных кластеров, окружающих Дальний. К тому же с привязкой к конкретным календарным датам. Так например, тот же городок для мародерки обновлялся каждые двадцать семь дней. И последнее обновление прошло вчера. Неудивительно, что уже сегодня колонна заготовителей отправилась за хабаром. А шестигранная сота, лежащая прямо на дороге между Дальним и Белогорском, обновлялась раз в четыре дня. И будь на ней поселение, хотя бы немногим поболее, нежели деревенька на пять дворов, тут вполне могла бы завестись элита. Екатерина запретила Паломнику даже копировать этот набросок. Опасаясь того, что сама копия может попасть в чужие руки. И тогда девушке несдобровать. Но ничуть не возражала против того, чтобы инвалид на протяжении часа все внимательно изучил. Этого времени Паломнику, с его прекрасной памятью, оказалось достаточно, чтобы все неплохо запомнить. Правда, многочисленные дороги, сетью покрывающие стикс, такие как ответвление, уходящее в сторону шоссе, на которое ссылался Лихой, на этой карте указаны не были. Только основные магистрали, связывающие между собой важные объекты. Типа городов, крупных поселков, военных баз, или, допустим, той же железнодорожной станции, у которой рельсовая колея, пересекая соседний кластер, превращалась в булыжную мостовую. Зато на самой станции вполне мог оказаться состав груженный лесом, углем или, даже, зенитными установками. В очередной раз чертыхнувшись по поводу того, что в Улье не работает компас, в силу отсутствия магнитных полюсов, а дневное светило скрыто постоянной дымкой, что делает ориентацию на месте еще тем квестом, Паломник, тем не менее, был практически уверен в том, что неспешно двигаясь в избранном направлении по вспомогательным дорогам через два-три дня выйдет к магистрали, ведущей на восток. Той самой, вдоль которой передвигался прошлый раз. Опасение вызывало разве что то, что двигаясь напрямую, непременно уткнешься в кластер, представленный на карте Монарха небольшим заштрихованным пятном с нарисованным в середине перевернутым крестом и надписью: «Килдинги». Судя по тому, что срок перезагрузки этого кластера был обозначен 100+, причем не дней, а лет, то речь шла о самом натуральном стабе. Вряд ли в этом месте существовало какое-нибудь поселение Детей Стикса. Те, по слухам, не были расположены к постоянному месту жительства и прибывали в непрерывном движении, переходя с одного места в другое. Скорее всего, до составителя карты дошли слухи, что в этом месте неоднократно видели следы проведенных сектантами ритуалов. Вот только у Паломника не было ни малейшего желание поближе познакомиться с «Детьми Стикса». Уж слишком недобрая слава гуляла о сектантах, культивирующих человеческие жертвы. В любом случае Паломник не собирался рисковать и предполагал обойти заштрихованное пятно по широкой дуге. И все же топографический кретинизм, в котором инвалида не без основания себя обвинял, сказал свое веское слово. Не помогли ни кроки Монарха, ни то, что в ночном небе, в зените, в том случае, когда дымка рассеивалась, можно было увидеть яркую звездную туманность с Черной Дырой по центру, вытянутую строго с севера на юг. Чем тебе не Полярная звезда. Об этом Паломник узнал, прислушиваясь к разговору рейдеров, обосновавшихся за соседним столом в «Диком Западе». Отчего это кряжистый ветеран стикса стал посвящать новичка в маленькие хитрости бизнеса охотников за споранами, Паломник так и не понял. Уж больно салун неподходящее место для таких разговоров. Скорее всего причиной стали две кружки пива, выставленные молодым своему товарищу. К тому же появление пышнотелой официантки тут же свернуло разговор в привычное русло: «про водку и баб». Но слова кряжистого пришлого Паломник запомнил. И той же ночью, глядя в звездное небо, убедился в его правоте. Ничего из вышеперечисленного не помогло Паломнику обойти опасный стаб, отмеченный перевернутым крестом. В этом он убедился, выехав по узкой извилистой тропинке, пересекающей светлую березовую рощу, на яркую зеленую поляну, покрытую невысоким ковром шелковистой травы. В центре поляны стоял высокий деревянный крест, выполненный из сбитых накрест почерневших от времени массивных деревянных брусов. На кресте висел распятый человек. Судя по безвольно опущенной голове и черным, давно запекшимися струйкам крови, натекшим из-под металлических костылей, которыми руки и ноги распятого были прибиты к кресту, висел человек уже достаточно давно. И все же периодические судорожные вздохи свидетельствовали о том, что он все еще жив. Раньше, до того как оказаться на кресте, мужчина, похоже, выглядел настоящим красавчиком. На вид лет тридцати. Высокий, физически развитой, с отчетливо прорисованными кубиками на животе. И главное, с роскошной черной гривой на голове, и не менее восхитительной черной же бородой. Такой типаж уместно смотрелся как на вечерних раутах, так и на пляже, в обтягивающих зад плавках, подчеркивающих незаурядные мужские достоинства красавчика. Но уж никак не на кресте. Все это Паломник просто домыслил, глядя на распятого. Поскольку сейчас и волосы на голове, и борода смотрелись клочьями грязной пакли. Выпирающие ребра, казалось пытались прорвать кожу. А вместо эластика на бедрах мужчины болталась грязная набедренная повязка. Больше никакой одежды, способной скрыть многочисленные гематомы, гнойные язвы и раны на теле, на мужчине не было. — Не хватает тернового венца на голове и римского легионера поодаль и чем не новый Искупитель,- задумчиво произнес Паломник глядя на открывшийся перед его глазами перформанс и не понимая как ему поступить в этой ситуации. Напрашивалось: напоить жертву проклятых сектантов, а в том что он стал свидетелем ритуала килдингов у инвалида не было сомнений, а потом вытащить костыли из креста и освободить несчастного. Вот только непонятно, как это сделать без необходимых инструментов. — Гвоздодера у меня точно нет. — Зато я наконец-то понял, как римлянам удавалось гвоздями крепить своих смертников на крестах. Оказывается все до банального просто. Гвозди вбивают не в ладони, как о том талдычит популярная литература, демонстрирующая картинки с изображениями ран на теле Христовом, а в кости запястья. Так вполне надежно. И вес тела такой крепеж выдержит. Все еще не слишком понимая, как разобраться с костылями, Паломник решил преодолевать трудности по мере их возникновения и попытался тронуться в сторону креста. Вот только ладонь, невесть откуда взявшегося за спиной человека, опущенная ему на плечо, помешали этому поступку. — Не торопись, если не хочешь поменяться судьбой с этим несчастным, — раздалс низкий проникновенный голос. — Кажется, накаркал. Никак римские легионеры появились, — подумал Паломник, обругав себя за проявленную беспечность. Появление незнакомца он откровенно проворонил. — Нет, это никакой не римлянин. Серая ряса с капюшоном, из под которого с трудом можно было различить общий абрис лица, похоже обычного, человеческого, да глубоко запавшие черные глаза, приличествуют скорее не римскому легионеру, а испанскому инквизитору, — решил Паломник оглянувшись назад и делая вид что не видит в словах сектанта ничего странного. А то что незнакомец из числа «Детей Стикса» не вызывало у него ни малейшего сомнения. Более того, наученный недавним опытом общения с Лихим, тут же развернул коляску и глядя прямо в лицо оппонента попытался втянуть килдинга в диалог. — Позвольте поинтересоваться, а чем этот человек настолько провинился, что вынужден умирать таким страшным образом? — Все мы виноваты перед Ульем. И только своими страданиями можем частично искупить собственные прегрешения, — ответил сектант звучным глубоким голосом. Словно бы даже не говорил, а вещал мудрость запредельной глубины. — Твою мать, сколько пафоса. Аж тошно становиться. С таким голосом надо в театре выступать, сообщая зрителям: «Кушать подано», — мысленно скривился Паломник. А сектант, будто бы прочитав его мысли, резко снизил уровень патетики в своей речи. И достаточно нормальным тоном продолжил: — Что касается конкретно данного индивида, то он подобное заслужил. Из Муров. Много крови невинных жертв на его руках.