Посвящать кого бы то ни было в свое открытие Паломник не собирался. Не до такой же степени он дурак. Боле того, мелькнувшая было мысль прикупить что нибудь еще из вещей Бурого, была задавлена на корню. Не исключено, что при определенной удаче удастся аналогичным образом активировать какой — нибудь другой предмет. Вот только отсутствие финансов и, самое главное, нежелание привлекать к себе внимание отвратили Паломника от этой идеи. Наверняка, обратись он к Седому с предложением о новой покупке, тот заподозрит инвалида в сокрытии важной информации. А далее, как в истории со Штирлицом: «Маленькая ложь порождает большое недоверие». Очередной холостой щелчок револьвера в руках Ковбоя снова вернул Паломника к мыслям о будущем. — Организовать в Великом Лесу на долговременной основе стоянку, а Нестабильный Кластер превратить в собственные охотничьи угодья, — продолжал размышлять Паломник. В этом варианте почти все было хорошо, за исключением того, что самого Паломника следовало бы переименовать в Отшельника. Допускать на свою базу горожан, пусть даже иммунных, он категорически не желал. Хотя глубоко в душе признавался, что повстречай он в городе нормальную Рыжую, вряд ли смог бы удержаться. Конечно же Паломник прекрасно помнил слова местного Знахаря, советовавшего найти Великого Знахаря. Но этот совет немногим отличался от высказанных Катей в шутку рекомендаций посетить Святые Места Улья. — Не случайно же Бурый окрестил тебя Паломником. Вот и будь добр, соответствуй своему высокому званию, — веселилась подруга. Такой совет девушка дала после того, как инвалид, прибывая в состоянии полной расслабухи после плотного ужина, что называется «с вином и девочками», посвятил ее в свои проблемы. И если Великие Знахари, хотя бы теоретически в Улье существовали, то о Святых Местах никто ничего не слышал. Хотя те же Дети Стикса, наверняка владели соответствующей информацией. Любая долго живущая секта в неприменном порядке должна обзавестись сакральными знаниями. В обязательный перечень которых входят и Святые Места. А Дети Стикса, по непроверенным слухам, появились в Улье еще в те времена, когда на Земле правили фараоны. Вот только попытка что либо узнать у сектантов неизбежно бы закончилась ритуалом жертвоприношения с Паломником в главной роли. К тому же инвалид, несмотря на все перипетии и чудеса окружающего мира, оставался убежденным агностиком и к чудодейственным возможностям так называемых Святых Мест относился с изрядным скепсисом. С другой стороны, он принял для себя на вооружение придуманную им же самим теорию о том, что стикс ничто иное, как заброшенная ферма Предтечь для выращивания жемчуга. И в этом плане, те же Святые Места вполне могли оказаться элементами управления этого сложного хозяйства. Впрочем, все эти досужие рассуждения не имели никакого прикладного смысла. Неторопливые размышления Паломника «О главном» прервала шумная компания из шести человек, вломившаяся в бар. Похоже, группа дружинников, закончивших свое суточное дежурство на стене, решила традиционным образом отметить это событие, нажравшись до поросячьего визга. Что представлялось не слишком-то простой задачей. Поскольку организм иммунных, укрепленный живчиком, неплохо сопротивлялся алкогольному опьянению. Фактором, способствующим реализации этого намерения, служило то, что та же водка, как впрочем и другие крепкие спиртные напитки, в Дальнем, благодаря работе охотников за хабаром, стоила сущие копейки. Так что приняв на грудь бутылки по две сорокаградусной, удавалось дойти до нужной кондиции. Появление дружинников стало этаким сигналом, по которому в бар толпой повалила публика. Так что Ковбою пришлось отложить свое высокоинтеллектуальное занятие с револьвером и заняться обслуживанием клиентов. Тут же, откуда-то из внутренних помещений трактира, вынырнули две фемины, в кокетливых передничках, внешним обликом и роскошными формами мало чем уступающие «цветам» из салона мадам Зи-Зи и включились в производственный процесс. При этом как бы не превосходя в профессионализме знаменитых баварских разносчиц пива. Паломник своими глазами не поверил, увидев как пышнотелая блондинка легко несет в руках одновременно десять литровых кружек пива. — Не иначе как Дар Улья, — заподозрил инвалид. Вскоре свободных мест в баре практически не осталось и за столик Паломника, расположенный в углу зала и рассчитанный на двоих, не спрашивая на то разрешения, подсела компашка из четырех человек. Не понятно, как им удалось за такое короткое время дойти до кондиции, но пришлые были хорошо навеселе. Заводилой выступал тот самый Гоша, который подставил Паломника в первый день по прибытию в стаб, направив того в Допросную комнату и напрочь о нем забыв. Впрочем, пдставил он не только Паломника, но и самого себя. О чем свидетельствовал роскошный бланш под правым глазом дружинника. — Похоже Малый выполнил свое обещание и устроил сеанс восстановления памяти у забывчивого подчиненного, отпинав того ногами, — сообразил инвалид, глядя на перекошенную физиономию своего оппонента. И теперь «оскорбленный и униженный» дружинник, судя по всему, решил восстановить поруганную честь. Для чего, в качестве свидетелей, пригласил своих корешей. Сам по себе Гоша представлял из себя этакого двадцатилетнего хлыща, сравнительно высокого роста, не меньше ста восьмидесяти, худощавого и физически развитого. Так что на первый взгляд производил вполне приличное впечатление. Это если не вглядываться в неприятное выражение лица и бегающие глазки. Не понятно, за какие заслуги его взяли в дружину. Все же эта работа считалась в стабе достаточно престижной. Начал Гоша в классическом духе пацанчика на районе. Похоже, прибывание в Улье не слишком-то сказалось на его базовых установках, вскормленных и выпестованных первой сигаретой в подворотне, выкуренной еще в нежном девятилетнем возрасте, и многочисленными флаконами портвешки три семерки уконтрапупиными по ночам на лавочках местного детского садика. Обращаясь вроде бы в никуда, но так, чтобы его могло слышать как можно большее число присутствующих в баре, он заявил: «Честным пацанам выпить не за что, а доходяга споранами разбрасывается». А вслед за тем перешел от общего к частному, обращаясь уже непосредственно к Паломнику: — говорят, ты моих лучших друзей обшмонал: Бурого и Резака. А ведь у твоего крестного передо мной должок остался в триста споранов. Так что по справедливости, этот должок теперь ложится на тебя. — Правильно я говорю? — поинтересовался он у собутыльников. Те с дурацким гыканьем подтвердили эту, с их точки зрения, совершенно очевидную вещь. При этом в помещении бара установилась тишина, не сказать чтобы мертвая, но достаточная для того многочисленные посетители смогли насладиться представлением, под условным названием «Развести Лоха». А Гоша, между тем, продолжал наезжать: — так что, как рассчитываться будешь, споранами или сразу натурой? Последние слова вызвали одобрение у не слишком-то требовательной публики. И все замерли в ожидании реакции Паломника. Могло показаться, что лучшим способом уклониться от претензий мошенника, могло бы стать требование засвидетельствовать само существование долга через ментата. Инвалид ни на секунду не сомневался, что крестный ни в коем случае не стал бы брать в долг у подобного типа. Да и откуда у дружинника может быть такая сумма. Вот только, учитывая специфические отношения, сложившиеся между инвалидом и ментатом, делать этого не стоило. К тому же и публика, жаждущая хлеба и зрелищ, подобного поведения не одобрила бы. И Паломник, сообразив, что миром этот скандал в любом случае не завершится, так что надо идти на обострение, полностью оправдал надежды зрителей. — Нет, натурой это не ко мне. Я только по девочкам. У меня к этой вашей пидорасне душа не лежит. Ты лучше, если совсем невтерпеж, обратись к своим подружкам, — при этом Паломник кивнул на корешей Гоши. — Они завсегда помогут. И языками и каким другими местами. А что касается споранов, так «бог подаст». Громкий хохот посетителей однозначно засвидетельствовал, что словесную часть поединка Паломник выиграл с разгромным счетом. На этом фоне продолжение словестные нападки со стороны Гоши выглядело бы неимоверной глупостью. К тому же ни он, ни его приятели, не сразу и сообразили, насколько глубоко их только что опустил Паломник. И что теперь тому же дружиннику всю жизнь не отмыться от намеков на нетрадиционную сексуальную ориентацию. Да и само пребывание в дружине станет под вопросом. Такое оскорбление, в присутствии доброй полусотни свидетелей, разве что кровью можно смыть. Взбешенный Гоша вскочил из-за стола, выхватил откуда-то небольшой нож и попытался чиркнуть полосой отточенной стали по горлу Паломник. Жизнь инвалиду спас Ковбой. Пуля выпущенная из револьвера, не того, который SmithWesson, а второго, поменьше, весящего на поясе у бармена, выбила нож из руки Гоши и впечатала его в потолок трактира. — Нихрена себе, — потрясенно отреагировал Паломник, разглядывая нож, торчащий из деревянной потолочной балки. — Это по какой же траектории должна лететь пуля, чтобы сотворить такое. Наверняка без Дара Улья не обошлось. Глава двадцать вторая. Дуэль — Только не у меня в салуне, — рыкнул Ковбой, характерным жестом киношных суперменов, крутанув револьвер на пальце. — Хотите выяснять отношения — мотайте на улицу. Иначе я вам всем быстро лишних дырок в голове понаделаю. — Стало быть этот кабак называется салуном, — мельком отметил Паломник, не слишком-то понимая, стоит ли ему двигаться вслед за Гошей и компанией, которые в спешном порядке покидали заведение. Более интересным выглядел вариант заказать у пышнотелой брюнетки еще пару пива. Вот только Гоша, уже практически перешагнув порог на выход, резко обернулся и ткнув пальцем в сторону Паломника выкрикнул: «Дуэль. До смерти. Через два часа. На Арене». После чего вышел вон. Эти слова дружинника не на шутку смутили инвалида. Во-первых, своей совершенной неуместностью в Улье. Подобное пафосное заявление даже в третьеразрядной любительской постановке, где-нибудь на Земле выглядело бы пошловато напыщенным. А уж в стиксе…Какая нахрен дуэль? Какая еще арена? И во-вторых, он заподозрил, что чего-то не понимает и надо срочно возвращаться в бордель, где кто-нибудь из цветов тут же разложит все по полочкам. Впрочем идти в заведение мадам Зи-Зи не понадобилось. За стол Паломника присел невесть откуда нарисовавшийся Малыш и тяжело вздохнув начал разъяснять инвалиду магистральную линии партии, вернее Городского Совета. В который раз подтвердились золотые слова, что все крупные современный состояния нажиты нечестным путем. И в качестве одного из способов обогащения, причем далеко не последнего в своей доходной части, граждане бессовестно эксплуатируют врожденную тягу всякого иммунного к нанесению ближнему своему многочисленных травм, вплоть до кончины последнего. Применительно к данной ситуации дело обстояло следующим образом. Дабы не сокращать численность населения стаба до неприемлем низкого уровня, в поселении всем, за исключением граждан, категорически запрещалось использовать огнестрел. Да и на самих граждан накладывались определенные ограничения. Открытое ношение оружия не возбранялось, а вот использовать его можно было только в случае явной самозащиты, да еще в собственных, помещениях. И в этом плане Ковбой был полностью в своем праве. Поскольку салун «Дикий Запад» принадлежал лично ему. Остальным же лицам, на территории стаба даже открытое ношение огнестрельного оружия было запрещено. Не говоря уж об его использовании. Последнее каралось смертью. А в исключительных случаях, когда дело касалось старожилов Улья из числа стронгов или трейсеров, владеющих десятками Даров Улья и способных, при желании, разогнать половину дружины Дальнего, наказание могло ограничиться крупным штрафом и изгнанием из стаба. Впрочем, последнее относилось исключительно к числу умозрительных фантазий, поскольку подобные люди огнестрелом, как правило, не пользовались. Да и заглядывали в стаб не чаще раза в год. А упомянул об этом Малыш только потому, что слишком волновался и постоянно перескакивал с одной темы на другую. — Всем остальным лицам, находящимся в стабе, за исключением граждан, — снова подчеркнул Малыш, — не возбраняется в ходе выяснения межличностных отношений использовать холодное оружие и собственные паранормальные способности, — слова «межличностный» и «паранормальный» Малышу удалось выговорить с трудом. Вряд ли оно входило в его родной лексикон. Скорее дружинник по памяти цитировал какую-то инструкцию для служебного пользования. Такое послабление представлялось вынужденным. Поскольку драк все равно избежать невозможно. Так что лучше им не препятствовать, а перевести этот процесс в организованное русло. Короче, пуля дура-штык молодец. Однако не все так просто. За любые действия подобного толка полагался штраф. Размеры которого устанавливались в зависимости от ущерба, причиненного поселению. А поскольку размер ущерба оценивался специально обученными на то людьми, комиссией в составе десяти человек из числа граждан, включая ментата, и члены комиссии имели свой процент со штрафов, то штрафы были конскими. Причем в категорию ущерба относились не только прямые убытки в виде разрушенных зданий и сооружений, и поврежденных материальных ценностей, но и косвенные. Как-то, расходы на лечение, вынужденный простой отдельных работников и прочая. Вплоть до отвлечения дружинников от выполнения своих обязанностей в связи с необходимостью ареста представителей враждующих сторон и амортизации мебели в местной кутузке. При должной фантазии много чего можно было выдумать. Но и здесь существовало определенное послабление. Разборки могли проводиться на специально отведенной для этого территории, именуемой Ареной. В этом случае никаких штрафов не полагалось. А противники могли хоть на смерть забить друг друга. Никто слова худого не скажет. Свой профит Городская Казна получала в виде процента от ставок в тотализаторе, непременном атрибуте подобного действа. Именно на Арену Гоша и вызвал Паломника. С тем, чтобы убить его, не нарушая при этом законы стаба. К тому все же имущество проигравшего на дуэли передавалось победителю. Впрочем, и в этом случае были определенные ограничения. Нельзя было вот так просто от балды вызвать кого ни попадя на дуэль. Для этого должен существовать весомый повод. Иначе подобное могло бы быстро превратиться в сравнительно быстрый способ обогащения сильных за счет слабых. Таких шустриков ожидал колоссальный штраф, не только сводящий на нет весь возможный профит, но и грозящий победителю экономической кабалой. Вот только в случае нынешнего конфликта никаких разночтений по поводу правомерности вызова на дуэль и быть не могло. Оскорбления, сделанное Паломником, хватило бы и на десять дуэлей. Конечно, никто не требовал от Паломника, чтобы тот принял вызов на дуэль. Как говорится: хочешь — песни пой, хочешь — водку пей, хочешь морду бей. Вот только, по негласным правилам установившимся в стабе, лицо, отказавшееся от вызова на дуэль, должно было покинуть Дальний в течении суток. Это делалось для того, чтобы не провоцировать неорганизованные конфликты. Вряд ли первая сторона, вызвавшая на дуэль, удовлетворится одной лишь моральной победой и неявным признанием второй стороны в собственной трусости. Так что, для того, чтобы не отмывать от крови ту же комнату в гостинице после резни, устроенной противниками, их разборки предлагалось перенести за стену стаба. А поскольку время на сборы было ограничено и дорога из стаба всего-то одна, то, как правило, излишне осторожного, несостоявшегося дуэлянта невдалеке от ворот уже ожидали представители противной команды. Зато, в этом случае, автоматически решалась другая проблема. Связанная с тем, что по правилам Дуэльного Кодекса, был оказывается здесь и такой, все имущество проигравшего передавалось победителю. Поскольку нарушитель негласных дуэльных правил обычно уподоблялся черепахе и все свое носил с собой, то достаточно было обобрать тело убитого и справедливость тут же торжествовала. Это гораздо проще, чем обыскивать гостиничный номер в поисках заначки и судиться с Городским Банком за средства на счету покойного. Выслушав все это, Паломник не без основания предположил, что в основе всего произошедшего лежат банальные экономические интересы. Уж больно кому-то, скорее всего тому же Шурику, приглянулась его инвалидная коляска. А все остальное, как говорится, дело техники. Вроде как для Паломника изгнание не представлялось чем-то особо страшным. По требованию Грина он и так завтра должен был покинуть стаб. Разве что стоило поторопится, чтобы Гоша и компания не успели организовать ему засаду. Вот только у него, что называется: «Взыграло ретивое». Уточнив у Малыша, куда нужно двигаться, чтобы вовремя попасть на Арену, и что при себе необходимо иметь, он все же решил заскочить в салон мадам Зи-Зи, с тем, чтобы проконсультироваться у цветов, касательно возможностей своего противника. Как лказалосЬ. Арена располагалась практически рядом с «Диким Западом», времени у него, по расчетам, было в избытке. Выяснять, что-либо касательно Гоши у Малыша он не стал. Поскольку, несмотря на внешнее дружелюбие последнего, не вполне тому доверял, запомнв фразу Грина о том, что все время прибывания в стабе будет находиться под наблюдением. А кто лучше Малыша может это наблюдение осуществлять. Да и не верил Паломник, что в предстоящей схватке на смерть Малыш будет на его стороне. Недаром же говорят: «Дружинник дружиннику глаз не выклюет». И хотя это говорят, как правило, про воронов, но особой разницы инвалид не видел. Разговор с Хризантемой, которая числилась чуть ли не подружкой Гоши, хотя по ее же словам на дух не переносила этого грубияна, и последующие пояснения Кати озадачили Паломника. Дар Улья, которым обладал дружинник, чем то напоминал обычный телекинез. Вот только, в отличии от того же инвалида, которому были подвластны любые материальные предметы, управлять Гоша мог всего лишь метательными ножами. Дюжину которых всегда носил с собой на поясе. Причем, в каждый конкретный момент времени, повелевал всего лишь одним. Зато управлялся он с этим ножом виртуозно. При желании, мог острием на бетонной стене, расположенной в десяти метрах, нацарапать матерное слово. В свое время Гоша входил в команду трейсеров под руководством Быка и бил тех же лотерейщиков в глаз своими ножами. Но там приключилась какая-то мутная история и Бык выгнал Гошу из отряда. После чего тот и прибился к дружинникам. Прогнозы на предстоящую дуэль, сделанные Екатериной, не слишком-то порадовали Паломника. Поскольку та заявила, что у инвалида нет никаких шансов и предложила срочно покинуть стаб. В противном случае посоветовала завещать ей все свое имущество, обещая, в свою очередь, с благодарностью о нем вспоминать. По большому счету, Паломник был согласен с прогнозами подруги. Вот только он давно уже стал фаталистом, к тому же глубоко в душе зрела уверенность, что Улей трусов не прощает. И отступи он сейчас, воздаяние последует неотвратимо. Подобные мысли представлялись ему самому более чем странными, поскольку для себя он решил, что стикс это некая бездушная машина, которая действует по заложенной в ней программе. Пусть и очень сложной, но напрочь неспособной отслеживать такие эфемерные понятий как героизм трусость и иже с ними. Попеняв в собственных глупостях третий поток сознания, который отчего-то навязчиво демонстрировал сцены из исторической хроники в трактовке Голливуда. Сцены в которых два рыцаря на ристалище бились за право получить в награду платок принцессы, худосочной и прыщеватой девицы, Паломник, тем не менее решил принять участие в дуэли. Тем более что картинка с конными всадниками, вооруженными копьями, навеяла ему некоторые конструктивные идеи. Сама Арена представляла из себя круглую утоптанную земляную площадку диаметром метров в пятьдесят, огражденную по периметру невысоким барьером из четырех веревочных канатов. Почти как боксерский ринг. Вокруг, в ожидании дуэлянтов, собралась приличная толпа. Человек под двести. В толпе мелькали фигуры ловчил, принимающих от зрителей ставки на исход поединка. Тут же, отдельной группой, ближе к рингу, расположилась группа Отцов Города. Среди которых Паломник распознал Грина, Шурика и Седого. Такое внимание со стороны столь важных персон к заурядному поединку не могло не вызвать у Паломника настороженности. И подтвердило его предположение, что все происходящее не более как театрализованная постановка, направленная на то, чтобы уничтожить инвалида. Непонятным оставалось только одно: зачем такие сложности? Тому же Грину достаточно было щелкнуть пальцами и о Паломнике никто и не вспомнит. А тело, вынесенное за стену, той же ночью сожрут твари стикса. Вторая непонятка была связана с тем, каким образом предполагается оградить зрителей вне ринга, на случай, если дуэлянты станут применять друг против друга свои боевые умения. Да ту же молнию или звуковую пулю используют. Умения, которое сравнительно часто выпадали в виде Даров Улья. Опять же, по словам Хризантемы, Гоша мог швырять свои ножи чуть ли не на пол километра Впрочем, решил Паломник, судя по спокойным лицам присутствующих, некие меры предосторожности на эти случаи предусмотрены. — И вообще, пусть за это голова у того же Грина болит. И хотя Паломник прибыл на место вовремя, его противник уже находился на ринге и всячески демонстрировал свое недовольство затянувшимся ожиданием. Да и публика уже начала волноваться. Паломника вызвались сопровождать все цветы. И даже сама мадам Зи-Зи, решила сделать ставку в пятьдесят споранов на смерть одного из дуэлянтов, причем категорически отказываясь говорить, кого она видит своим фаворитом. Девушки же помогли инвалиду преодолеть барьер, для того, чтобы оказаться на площадке. Хорошо хоть не стали на руках переносить коляску через канаты, вот бы позору было, а просто приподняли веревки, позволив тем самым Паломнику проехать во внутрь ринга. Функцию судьи взял на себя Малой. Паломник давно подозревал, что его псевдоприятель далеко не так прост как старался казаться. Во всяком случае двумя десятками дружинников, обеспечивающих порядок, он командовал, как будто так и надо. Вот и сейчас, дождавшись, когда дуэлянты займут свои места на диаметрально противоположных сторонах ринга, он, не заходя на саму площадку, а приткнувшись сбоку, прямо у канатов, громким голосом поинтересовался: «Соперники готовы?». Паломник высмотрел в толпе Катю. Та кивком головы подтвердила, что уже успела сделать для него ставку в пятьдесят споранов на победу. Логика Паломника была очевидной. Проиграет он и никакие спораны ему больше не понадобятся. Выиграет — деньги лишними не бывают. Послее чего подтвердил свою готовность к поединку. Изнывающий от нетерпения Гоша уже дал свое согласие. Малой посмотрел на Грина и получив одобрение безопасника громким голосом скомандовал: «Начали». А через две с небольшим минуты таким же громким голосом объявил. Дуэль закончена. Победил Паломник. Целых две минуты ему, да и не только ему, а буквально всем присутствующим, понадобилось чтобы осознать результаты поединка. На самом деле все закончилось секунд за пять. Не успел Гоша выхватить из-за пояса свой первый нож, как Паломник, переведя предварительно коляску на электронное управление джойстиком, дал форсаж. Продукция земного европейского автопрома не подвела. Да и батареи, установленные в мастерской Шурика, себя полностью оправдали. За несколько секунд коляска преодолела разделяющее стороны расстояние в пятьдесят метров, а титановый штатив для капельниц, вдвинутый в горизонтальном положении снова сыграло роль копья. Пробив Гошу на уровне живота насквозь и нанизав на себя его тело. Неплохо проявили себя и канаты, охватывающее ристалище. Именно они позволили Паломнику затормозить, не причинив травм зрителям. — Вот и сыграла моя козырная шестерка, — отрешенно думал Паломник глядя в мертвые, широко раскрытые глаза своего недруга, висящего на титановой трубе в полутара метрах от него. Инвалид прекрасно понимал, что другого шанса выжить, кроме того, чтобы изобразить из себя взбесившегося быка в схватке с матадором у него не было. А тому же Грину остается разве что в недоумении поинтересоваться: «Господа, почему не сыграл мой козырный туз?» — Расклад, батенька. Расклад. Паломник еще раз огляделся вокруг и внезапно необычайно ясно осознал, что все это напоминает некое шутовское представление. А Улей не позволит делать из себя балаган. Он отомстит. Причем жестоко и незамедлительно. — Надо посоветовать цветам бежать отсюда как можно быстрее. В какой-нибудь другой стаб. Если еще не поздно. Вот только вряд ли они меня послушают. А жаль девиц.