– Лаки, Барон, я вернулся! – прокричал Клос с порога, с облегчением сбрасывая с отяжелевших от долгой ходьбы ног сапоги. Дверь за ним захлопнулась. В номере было сухо и тепло, в глубине мерцал свет. – Проспали всё интересное, пушаны! Кто разжёг огонь? Прислуга? Там, наверху, просто невероятно! Клос вбежал в комнату и застал котов, свернувшихся в маленьких креслах-качалках, напротив пылающего камина. – Внизу тоже невероятно, – зевнув, произнёс Лаки, – готовят вкусно, – было видно, что мальчик своим неожиданным вторжением разрушил их маленькое сонное царство. – И здесь тоже невероятно, – добавил Барон, – мечтательно так. Он качнулся, спрыгнул со своего места и потянулся: – А если везде невероятно, то чего ты так расшумелся? – Да вы просто не были там! – добродушно произнёс Клос. – Всё дело в том, что везде не одинаково невероятно – везде невероятно по-разному! Он присел к огню и хотел было погладить котов, но остановился, занеся ладони над ними. Мальчик не был уверен в том, что если уж коты умеют говорить, то можно вести себя с ними так, как прежде, поэтому уточнил: – Не возражаете? – Есть неизменно приятные вещи, – с готовностью подставил свою тёмно-серую пушистую спинку Барон. – И вот это действительно невероятно, – промурлыкал Лаки. Жар и треск камина, как известно, одно из самых сильных снотворных в мире – мальчик сразу задремал. Постепенно комната начала заполняться густым дымом, который водоворотом закручивался рядом с ним, приобретая форму. Огонь в камине затрещал и стал гораздо ярче, заставляя предметы отбрасывать загадочные пляшущие тени. Клос старался держать глаза открытыми, но не мог. Веки трепетали от напряжения, приоткрывая лишь маленькие щёлочки, через которые глаза мальчика обжигал нестерпимо яркий свет. Он безуспешно пытался разлепить сжимающиеся веки пальцами, но они были словно ватные. Клос привстал на локтях, затем сел и попытался позвать на помощь Лаки с Бароном, но из открытого рта не вырвалось ни звука. Он чувствовал, что вокруг что-то происходит, что-то подбирается к нему, но ничего не мог сделать. Он чувствовал это беспомощное состояние ранее, во сне. Теперь же постепенно вспоминал его и как только ощутил ясно, вспомнил всем своим существом и во всех подробностях, то смог, наконец, разлепить глаза. Руки и ноги вновь его слушались. Он снова овладел своим телом. И по телу теперь разливалось пульсирующее приятное тепло. Перед ним, упираясь в потолок, словно сотканное из клубов дыма, стояло некое существо, очертаниями похожее на кота. Хотя сложно было утверждать, что оно стояло или тем более во что-то упиралось. Скорее перемещалось, словно змей, меняя свою форму и направление, следуя за невидимыми воздушными потоками, окутывающими мальчика со всех сторон. – Нам приятно ощущать себя рядом с тобой, Клос. Обстановка весьма благоприятна, чтобы находиться с тобой в это время в этом месте. Его голос прозвучал снизу и был похож… нет, это Лаки с Бароном одновременно произносили то, что имело в виду это существо! Они неподвижно сидели по сторонам от мальчика, подобрав под себя лапы, вытянувшись и пристально глядя на него. Один зрачок в одном глазу каждого из них принял вертикальную форму и слегка светился изнутри. – Наши глаза. Наши маленькие разведчики удовольствия, – вихрь закружился, и стало понятно, что существо улыбается. Точнее, оно как будто бы само стало улыбкой. «Мне даже сложно назвать его существом, – подумал мальчик, – существо – это то, что существует, а это… это просто окружает меня, некий…» – Некий! – хором произнесли коты, – нам приятно! Очень подходящая форма нашего имени! – Дым менял оттенки, становился то белым, то фиолетовым, переливался и мерцал изнутри. – Теперь мне немного легче проявиться. Некий значительно уменьшился в размере, его кошачья форма стала более отчётливой: – Мы вдохновляем, значит, нас можно вдохнуть. Вдыхай глубже. По лицу мальчика пробежал тёплый ветерок. – Кто ты такой? Ты снишься мне? – Мы многогранные. Граней настолько много, что мы совсем гладкие, – струи дыма проскользнули под ладонями Клоса, и он почувствовал их упругое прикосновение. – Скорее, это ты снишься нам, но разве имеет значение, кто кому снится? Просто постараемся получить от нашего пересечения пользу и удовольствие. Оно не будет длиться долго. Мальчик неожиданно почувствовал, что его ноги медленно проваливаются сквозь ковёр, втягиваясь прямо в пол. Он попытался вырвать одну ногу, но не смог. Времени оставалось мало, Клос изо всех сил пытался собраться с мыслями и задать Некоему какой-то важный вопрос. – Зачем ты здесь?! Какое отношение имеешь к Лаки и Барону? Ты – кот? – Меня зовут Кот. Только все буквы другие. Лаки и Барон тоже коты, но все буквы те же. От нас захватывает дух, мы душевные, одухотворённые, просто душки, – Некий вертелся, описывая круги вокруг мальчика, и тон его голоса был насмешливым. – Мы распоряжаемся возможностями – ты принимаешь решение. Клос уже по пояс увяз в ковре, постарался опереться на левую руку, но её тоже начало засасывать. Неожиданно мальчик увидел свой фотоаппарат, который находился всего в метре от него. Он схватил его за шнурок оставшейся свободной рукой, подтянул к себе и попытался перехватить поудобнее. Его нос и глаза уже были внутри ковра, в полной темноте. В последний момент, вслепую, он взвёл затвор фотоаппарата уже там, наверху, нажал кнопку, а в следующую секунду провалился в темноту. – Ещё чаю? – услышал мальчик знакомый голос. В нос ударили запахи выпечки, выстиранного белья и свежескошенной травы. Он поднял голову и обнаружил себя сидящим за столом, укрытым белоснежной скатертью. Посредине стола стоял огромный медный самовар, отбрасывающий солнечные блики на всё вокруг. Вот-вот должен был начаться завтрак, а впереди ждал полный надежд день. «Откуда я это знаю?» – Извольте, пожалуйста, два кубика сахара, – рядом с Клосом сидел Гетти и белым вафельным полотенцем протирал свежевымытую посуду. Его шляпа выглядела опрятно, а костюм – аккуратным и выглаженным. – Секунду, уважаемый, ровно два кубика! – Мсье Ле-Грант сидел прямо напротив мальчика. Рядом с ним стояла целая пирамида сахарных кубиков, из которой он специальными узорными щипчиками достал пару и положил на весы. – Пожалуйте, ровно два! – он пододвинул к себе фарфоровую чашку Гетти и прямо с весов высыпал кубики в чай. – А вы, уважаемый? – теперь он обращался прямо к Клосу, – предпочитаете класть сахар в чай или заливать сахар чаем? – Я предпочитаю пить чай без сахара: сахар вреден для здоровья, – озираясь по сторонам, пробормотал Клос. Их окружала зелёная, залитая солнцем долина, располагающаяся у подножия горы, взмывающей вершиной прямо в небо. Клос встал из-за стола и обернулся – позади простиралось море. Рядом с морем росли кустарники, между которыми Бастьен с длинным сачком в руках вприпрыжку гонялся за бабочками. – Правильно, парень, блины и так сладкие! Ха-ха! Никто, кроме старины Пигля, на всём свете не способен приготовить такие тонкие, такие вкусные блинчики! Клос обернулся и увидел массивного Пигля в фартуке, стоящего рядом с дымящейся белой печью. Запах свежеиспечённых блинов был поистине восхитительным. – Смотри-ка, парень, опля! – Пигль подбросил идеально круглый и тонкий блин со сковороды к небу. Клос задрал голову и увидел, как блин на мгновение закрыл собой солнце, словно они были одного размера. Ударил колокол. Мальчик открыл глаза, резко сел и осмотрелся. Он снова обнаружил себя на ковре в собственном гостиничном номере с панорамным окном, со стеклом в раме, кроватью и балдахином. Лаки и Барона тоже разбудил колокол. Они потягивались и почёсывались рядом с камином, позёвывая. По телу разливались тепло и лёгкость, а в носу всё ещё чувствовался запах блинов. – Ну и ну! – воскликнул Клос, пододвигая пальцами ног свои тапочки. – Приснится же такое! Странное существо из камина, загадки, медный самовар, зелёная долина… Путаны, вы что-нибудь помните? – Разве это был сон, Клос? – Лаки потёрся о ноги мальчика и заглянул в глаза. – Это прямо сейчас, – Барон зевнул, – мы засыпаем. – Он деловито прошествовал к широкому подоконнику и разлёгся на солнечном лучике. – Не дождёшься от вас простых и понятных ответов, – сердито бросил мальчик. Потом его взгляд упал на лежащий на том же самом месте фотоаппарат, и он радостно подхватил его: – Вот оно, доказательство! Проявим плёнку, и сразу будет понятно, что к чему! Клос со всех сторон внимательно рассмотрел фотоаппарат, повесил на шею и принялся одеваться. Не успел он привести себя в порядок, как дверь в его комнату широко распахнулась, и в комнату ввалились незваные гости. Некоторые из них тут же заиграли на музыкальных инструментах: – Пам-пам. Пам-пам! – низко гремела труба. – Тынц-тынц, тырынтыц! – лупили тарелки. К мальчику бросились несколько незнакомцев, подняли над землёй и принялись переодевать в парадную одежду, которую принесли с собой. Мягкие тапочки Клоса полетели на пол – на его ноги натянули тесные колготки, сверху которых нацепили яркие алые сапоги. «Зря только одевался, – беспомощно озирался мальчик, будто глядя на происходящее со стороны, – видимо, именно так выглядит гостеприимство». Кто-то уже окунал голову Клоса в таз с горячей водой, докрасна натирая щёки и щедро поливая волосы шампунем. От пены щипало глаза, но мальчику всё-таки удалось разглядеть банного домовёнка с большой щёткой в руках. Тело будто за считаные секунды растащили на кусочки, и каждый кусочек теперь мыли, одевали, гладили и причёсывали. Попытки вырваться ни к чему не привели, мальчик покорно ждал, когда вся процедура закончится. Музыка ревела со всех сторон, заглушая все остальные звуки в комнате. Краем глаза он заметил, что протестующих Лаки и Барона тоже полоскали в маленьких тазиках и растирали вафельными полотенцами. Коты даже не успевали протестовать – так быстро и слаженно шла вся работа. Опомнился Клос, только когда его швырнули в шикарное мягкое кресло, позади и спереди которого стояли по два носильщика – крепкие и не слишком высокие. Справа и слева от него на красных подушках с золотыми кисточками усадили Лаки и Барона. Неожиданно музыка стихла, и расступающаяся толпа пропустила к мальчику мсье Ле-Гранта: он хлопал в ладоши, улыбался и одобрительно кивал, отчего нарядный пушистый помпончик на его новой шапочке скакал туда-сюда. Под мышкой он держал свою любимую глянцевую тросточку, которая теперь, после слов Бастьена, казалась Клосу удивительно привлекательной. Подойдя к мальчику, он продолжительно и почтительно преклонился, потом окинул взглядом толпу и провозгласил: – Мсье Клос! Нижайше позвольте пригласить вас, – он широким жестом обвёл мальчика сверху донизу, – а также вас и, конечно же, вас… – на этот раз он обращался к Лаки и Барону, те только важно хмурились в ответ. – …Пригласить на первое за тысячи лет событие, пиршество, если угодно, в честь Свободного Человека, который покинет нас сегодня навсегда! Он застыл в позе с раскинутыми вверх руками. Возникла неловкая пауза. Человечек покосился на толпу позади себя и злобно прошипел: – Чего вы ждёте, разгильдяи? Репетировали же…! Толпа взорвалась аплодисментами, вновь заревела музыка. Деревянные носилки взмыли в воздух, и парад начал своё шествие по всем этажам гостиницы, с самого верха до самого низа. Впереди, задавая такт тростью, вышагивал мсье Ле-Грант. Когда он уставал высоко задирать ноги и размахивать тростью, к нему подбегали помощники: они отирали ему пот со лба, поднимали под мышки в воздух и несли его. Ещё несколько постояльцев передвигали ему в воздухе руки и ноги, отчего казалось, что он большая цветастая марионетка, в своей нелепой шапочке и ярком зелёном камзоле. За Ле-Грантом нестройной толпой двигались музыканты: они неистово колотили в барабаны, дули в трубы, докрасна раздувая щёки, и обрывали струны на гитарах, гуслях и других струнных инструментах, названий которых Клос не знал. Музыка получалась громкой, слегка нестройной, но мелодичной и заводной. Мальчик даже начал пританцовывать, сидя в своём огромном кресле, которое несли следом за музыкантами. За Клосом шествовали все прочие постояльцы, нарядно одетые в меру своей фантазии и, разумеется, кошелька. Все двери гостиницы были сегодня открыты. Гости стояли возле своих номеров, размахивали платками, руками и просто хлопали в ладоши. Некоторые швыряли перед процессией разноцветные конфетти и яркие тканевые полоски. Когда толпа проходила мимо, они присоединялись к самому концу процессии и шли следом, увлекая за собой всё новых и новых участников. Вся эта разношёрстная цветастая делегация в конце концов слилась в единый поток и затянула хором: А мы идём! А мы идём! Готовы выполнить любой каприз.