Маэстро Салазар влил в себя остатки вина, вытер усы и ожидаемо уточнил: — И с кем же? Я не стал делать секрета из наших дальнейших планов и сказал: — Попробую разговорить Рихарда Колингерта. При упоминании капитана лиловых жандармов бретера явственно покоробило, и он без всякого энтузиазма спросил: — И чем может быть полезен этот упырь? — Идем! — Я решительно поднялся из-за стола и взял с лавки саквояж. — Расскажу по дороге. Мое предположение о наличии определенного сходства у свастики, обнаруженной на месте проведения ритуала в Зарьиной пустыни, и символа на артефакте бакалавра Шеера маэстро Салазара нисколько не впечатлило. Его беспрестанное ворчание сменилось раздраженным сопением, но и только. — Свастика есть свастика, Филипп! — попытался воззвать он к голосу разума. — Какие еще углы? Как нарисовали, так и нарисовали! Ну сам посуди — на кой черт нам лишний раз привлекать внимание Кабинета бдительности? — Отстань! — отмахнулся я, свернул с набережной на боковую улочку и зашагал к дому Эстебана. Микаэль помянул милость небесную и потопал следом. В пасть льву сунет голову всяк бесстрашный глупец, Но зверю нет разницы — есть людей иль овец! Я проигнорировал двустишие бретера, прошел меж приоткрытых створок ворот в арку и во дворе особняка наткнулся на Уве, который расчертил брусчатку в дальнем углу огромным кругом святого Варфоломея и сейчас вышагивал в нем, тщательно отрабатывая махи волшебной палочкой. Насколько удалось заметить, эфира он жезлом почти не касался, но и так по раскрасневшемуся лицу и обнаженному торсу катились капли пота. При нашем появлении школяр перестал упражняться и покинул пределы схемы. Когда он пересекал границу круга, незримая стихия мягко колыхнулась и разошлась во все стороны легкими, быстро затухающими подрагиваниями. — Не переусердствуй только! — предупредил я Уве. — И проверь контур схемы, слишком сильные помехи. — Проверю, магистр, — покладисто согласился школяр и криво усмехнулся. — Так и так больше заняться нечем. Честно говоря, вы тратите деньги попусту. Марта дни напролет практикуется в целительстве, успеваю позаниматься с ней не больше часа. Скоро полезу на стены со скуки. — Завтра развлечемся, — уверил я паренька. Уве мои слова нисколько не воодушевили, более того — явственно обеспокоили. Он кинул быстрый взгляд на дружелюбно скалившегося Микаэля, отошел к каменной ванне, зачерпнул воды и умылся. — Какие-то конкретные планы? — уточнил он после этого с плохо скрываемой нервозностью. — С утра продадим лошадей, — пояснил я. — Потом, если будет желание, можешь сходить с нами в монастырь, где растет дерево, под которым когда-то проповедовал Пророк. Еще собираемся в университет, но тебе там делать нечего. — Как это нечего? — опешил Уве. — Меня ведь пустят в библиотеку, так? Магистр, мне осточертело сидеть в четырех стенах! Я в столице, а ничего здесь толком не видел! — Кто тебе мешает выйти за ворота? — с насмешливой ленцой поинтересовался Микаэль. — Заблудиться боюсь, — насупился Уве. — Хватит вам! — прервал я пикировку и спросил: — Где Эстебан? И тут же с галереи второго этажа послышалось: — Здесь, магистр! Я поднялся по лестнице и без обиняков заявил: — Не слишком разумно привлекать человека без патента к лечению пациентов! — У меня есть лицензия. Всю ответственность я беру на себя. — Речь не об ответственности за лечение без лицензии, — покачал я головой. — Речь о том, что без патента Марта не должна практиковаться в тайных искусствах! Лекарь огладил черную, с проседью бородку и покачал головой: — Не думаю, что это приведет к неприятностям, магистр. — Не думайте, просто прислушайтесь к моим словам! — заявил я. — И даже не сомневайтесь — приведет. В первую очередь лично для вас. — Я учту. — Премного обяжете, — усмехнулся я. — И вот еще что: мне нужен корень мандрагоры. Эстебан в непритворном удивлении округлил глаза и уточнил, решив, будто ослышался: — Что, простите? — Корень мандрагоры, — спокойно повторил я. — Торговля им незаконна! У меня не хранится ничего подобного! Я указал на вывеску аптеки и многозначительно заметил: — У вас есть должные связи. — Нет! — Да! И умоляю, не разыгрывайте из себя оскорбленную невинность! — Я распустил завязки кошеля и выудил из него три гульдена. — Держите, это с лихвой покроет ваши расходы. Корень передадите с Мартой. Эстебан посмотрел на вложенные в ладонь золотые монеты, подкинул их и зажал в кулаке: — Как скажете, магистр… В голосе лекаря ощущалось откровенное неудовольствие, но я заострять на этом обстоятельстве внимание не стал, похлопал его по плечу и спустился во двор. — Идем, Микаэль! — позвал бретера, направляясь к арке, и тот зашагал следом. На своего бывшего приятеля он даже не взглянул. В центральные районы Ренмеля мы, как и прежде, добрались на лодке. Казармы лиловых жандармов располагались на площади Терний в пяти кварталах от императорского дворца, это был неприметный четырехэтажный особняк, мало чем отличавшийся от соседних, разве что нижний ряд узких окон был сплошь зарешечен, да у перекрывавших арку ворот дежурили два бойца в полной боевой выкладке. Без пропуска пройти внутрь не позволили, а вызванный караульными из кордегардии офицер с ходу объявил, что сеньор капитан в расположении отсутствует. Легкое подрагивание одной из бусин четок святого Мартина не оставляло никаких сомнений в том, что Рихард находится где-то совсем неподалеку отсюда, но упрекать начальника караула во лжи я не стал, просто сказал: — Передайте сеньору капитану, что магистр вон Черен располагает сведениями о человеке, чьим расположением интересовался барон аус Барген. — Вы можете… — Не могу! Офицер в лиловом мундире, надраенной до блеска кирасе и столь же ухоженном шлеме с цветастым плюмажем смерил меня пристальным взглядом, но упорствовать не стал, коротко кивнул и скрылся в калитке. Не было его минут десять, и все это время с лица Микаэля не сходила ехидная ухмылка, да только ожидание принесло свои плоды, и в итоге нас все же запустили в кордегардию, где на лавках и за столами расположилась полудюжина мушкетеров дежурной смены. Мы прошли полутемное помещение и очутились в просторном внутреннем дворе, со всех сторон окруженном стенами особняка. На плацу упражнялись в фехтовании два десятка жандармов; звенела сталь, негромко скрипела амуниция, постукивали по каменным плитам каблуки сапог. Дежурный офицер сопроводил нас до широкой каменной лестницы и первым поднялся на второй этаж, а там указал на нужную дверь и разрешил пройти внутрь. — Вас ожидают. Я первым шагнул в кабинет и радушно, пусть и насквозь фальшиво, улыбнулся: — Давно не виделись, сеньор капитан! Рихард Колингерт оторвался от стопки бумаг, которую просматривал до нашего появления, и хмуро бросил: — Чем обязан, вон Черен? Маэстро Салазар прикрыл дверь, и я без лишних экивоков спросил: — Все еще разыскиваете неуловимого де да Вегу или информация о нем потеряла былую актуальность? Просто если вы сумели отследить связи бакалавра Шеера, то моя информация… Капитан тяжко вздохнул и попросил: — Не заговаривай зубы, вон Черен. Говори, зачем пришел! Я уселся на один из придвинутых к столу стульев и начал рассказ: