Сердиться глупо и грешно. Когда Рогдай неукротимый, Глухим предчувствием томимый, Оставя спутников своих, Пустился в край уединенный И ехал меж пустынь лесных, В глубоку думу погруженный — Злой дух тревожил и смущал Его тоскующую душу, И витязь пасмурный шептал: «Убью!.. преграды все разрушу… Руслан!.. узнаешь ты меня… Теперь-то девица поплачет…» И вдруг, поворотив коня, Во весь опор назад он скачет. В то время доблестный Фарлаф, Всё утро сладко продремав, Укрывшись от лучей полдневных, У ручейка, наедине, Для подкрепленья сил душевных, Обедал в мирной тишине. Как вдруг он видит: кто-то в поле, Как буря, мчится на коне; И, времени не тратя боле, Фарлаф, покинув свой обед, Копье, кольчугу, шлем, перчатки, Вскочил в седло и без оглядки Летит — а тот за ним вослед. «Остановись, беглец бесчестный! — Кричит Фарлафу неизвестный. — Презренный, дай себя догнать! Дай голову с тебя сорвать!» Фарлаф, узнавши глас Рогдая, Со страха скорчась, обмирал И, верной смерти ожидая, Коня еще быстрее гнал. Так точно заяц торопливый, Прижавши уши боязливо, По кочкам, полем, сквозь леса Скачками мчится ото пса. На месте славного побега Весной растопленного снега Потоки мутные текли И рыли влажну грудь земли. Ко рву примчался конь ретивый, Взмахнул хвостом и белой гривой, Бразды стальные закусил И через ров перескочил; Но робкий всадник вверх ногами Свалился тяжко в грязный ров, Земли не взвидел с небесами И смерть принять уж был готов. Рогдай к оврагу подлетает; Жестокий меч уж занесен; «Погибни, трус! умри!» — вещает… Вдруг узнает Фарлафа он; Глядит, и руки опустились; Досада, изумленье, гнев В его чертах изобразились; Скрыпя зубами, онемев, Герой, с поникшею главою Скорей отъехав ото рва, Бесился… но едва, едва Сам не смеялся над собою. Тогда он встретил под горой Старушечку чуть-чуть живую, Горбатую, совсем седую.