Я не могла поверить, что такому, как Габриель, могла нравиться заурядная девушка Скайлер Грейс. У меня не было шикарных форм, превосходного лица без единого изъяна, сносного характера, и я просто не способна была понять, что именно во мне привлекло мистера Идеала. Может, на самом деле его слова и не являлись чистой правдой, и он просто решил лишний раз воспользоваться вниманием женского пола. Обида и горькое разочарование от этих мыслей обожгли мой живот и поднялись к горлу, когда Габриель осторожно опрокинул меня на диван и навис, уперев руки по бокам от моей головы. Я закрыла глаза и прикусила губу до крови, стараясь отвлечься от этих мыслей. Что, если Габриель на самом деле соврал мне? Что, если он хочет тупо воспользоваться мною? Я знала, что он никогда не приходился паинькой. Тем более, его речь всегда была сладостно-напускной: он бросал свою удочку в море глупеньких девиц, вешал им лапшу на уши, а потом просто забывал о них. Но продолжал искать «рыбку» повкуснее. Когда рука Габриеля скользнула на мой живот и начала поднимать футболку, собираясь ее стянуть, я схватила его запястье. Слезы жгли глаза с пониманием того, что мои опасения стали подтверждаться. Я распахнула веки, опуская задравшийся край футболки. С явным непониманием Габриель глядел на меня. Лишь сейчас я заметила, что его глаза горели неистово-голубым светом, а раны, рассыпанные на теле, затягивались, поддаваясь ярко-красному оттенку. Моя «царапина» на плече тоже рассасывалась, с каждой секундой становясь все меньше. Колючее ощущение слегка свело руку, где происходило исцеление. От ладони Габриеля, которую я обхватила нездоровой конечностью, струйками исходили ниточки блекло-кровавого свечения, стремясь к месту ранения. Если бы он не исцелил меня, пришлось бы ехать в больницу, чтобы наложили швы, и наверняка бы потом остался уродливый шрам на плече… Я не удосужилась словами благодарностями и быстро выскользнула из-под Габриеля, когда его горячие губы попытались накрыть мои. Неприятный ком застрял в горле, не позволяя ни единому слову вырваться наружу. Я не понимала, что буду делать, куда пойду в таком виде — с растрепанными волосами, порванной одеждой, запачканной в крови, но понимала одно — мне нужно уйти отсюда как можно скорее. Не важно куда, лишь бы подальше от Габриеля. — Скай? — прошептал он. Его голос был осипшим, полным озадаченности. Изящно поднявшись с дивана, парень зашагал в мою сторону, но я вытянула руку, давая ему знак, чтобы не приближался. — Я… не понимаю, — Габриель остановился. — Я обидел тебя чем-то? Я не знала, что ответить Габриелю. Обвинить его в напускном поведении — я не могла, ведь не была знакома с ним настоящим. Начиная с того времени, когда я «познакомилась» с ним, он вел себя как полный кретин, приставал ко мне (причем неоднократно), а тут признается, что испытывает ко мне чувства. Серьезно? Габриеля постоянно окружали девушки. Этот паренек наверняка развлекался с ними, и не думаю, что на тот момент его волновали я и те «чувства», которые он якобы испытывал к моей заурядной персоне. Габриель не заинтересован ничем, кроме того, с кем можно провести весело ночку. От Карен я слышала много «хорошего» про него, так что, предполагаю, что являюсь для него очередной «жертвой для утех». Черт, и почему я поверила ему несколько минут назад? Ах, да, мой мозг же был в далекой-далекой Галактике. Точно. — Я хочу домой. Отвези, — я выделила последнее слово, закрыв глаза, — меня домой. Сейчас же. — Скай, — то, как грустно произносил мое имя Габриель, могло бы тронуть сердце, но этого не случилось, к счастью. — Если ты… — … ты вообще слышал меня? — Я кинула в его сторону яростный взгляд, затем устремила его в пол, чтобы не видеть его лица, требующего объяснений. — Я не хочу здесь больше оставаться. Глава 19 Шелест листьев приносит непередаваемое ни с чем несравнимое спокойствие, а теплый ветер, который его создает, развивает мои темные волосы. Я наслаждаюсь горизонтом, вытянув ноги и думая об этом месте. Не помню, когда умудрилась снова попасть в «Central park». Была ли я тут до этого? И — я оглядываюсь — кажется, чего-то не хватает. Или кого-то… Смотрю на зеленую траву, и возникает чувство дежавю, а когда перемещаю взгляд на пустое место рядом с собой, в надежде, что тот, кого я, кажется, жду, появился, это чувство становится неполноценным. Разочарование жжет грудь, но когда раздается мягкие голос, от которого все во мне содрогается, я поднимаю голову, ощущая прилив радости и не веря, что это происходит. Я иду вперед, Желая свет найти. За мной рушится небосвод, А я продолжаю идти. Смотрю вдаль, шагая, Когда кровью залита земля. Лишь одно я знаю — Никто не остановит меня. Я узнаю этот голос из тысячи других. Я узнаю его где и когда угодно. И я никогда его не забуду. Продолжая напевать припев песни, мама приближается ко мне. На ее лице горит теплая улыбка, и она светится в прямом смысле слова — по контурам ее тела струятся лучики белого света, такого чистого и нежного, который приводит меня в восторг. Подол платья оттенка первого снега следует за ней, развиваясь по ветру вместе с идеальными локонами, ниспадающими на хрупкие плечи. Мое сердце делает три четких удара и останавливается. Я чувствую, как ноги сами поднимают меня и несут к маме. Слезы застилают глаза, скатываются по щекам, когда я сгребаю ее в тесные объятия. Она как всегда пахнет карамелью и полевыми цветами. Мамочка… Я никогда больше не отпущу ее. Никогда. Утыкаясь в ее грудь, я чувствую, как та дергается от тихого смеха, а ее рука ложится на мою голову, поглаживая. — Девочка моя, — шепчет она, и я вздрагиваю. Мама так близко. Мама…. — Как ты выросла. Стала совсем уже взрослой. Я всхлипываю, сжимая ее сильно и боясь потерять вновь. Я не знаю, почему она тут. Не знаю. Я помню, что мамы не стало, но теперь она здесь, со мной. Утрата до сих пор присутствует в моей груди, но отныне она уже немного угасает — мама ведь со мной. Она же останется тут, правда? Она не уйдет? — Мамочка, — горько говорю я, дрожа, будто осиновый лист на ветру, — ты правда тут? Правда? Я не понимаю, почему мы в нашем любимом месте, почему ее мир, куда она отправилась, столкнулся с моим. Но если уж произошло что-то сверхъестественное, отчего мама вернулась ко мне, то я не хочу, чтобы она уходила. Она многое значит для меня… Мама нежно целует меня в затылок, вздыхая. — Правда, малышка. Правда. — Но… как? — я отстраняюсь, чтобы посмотреть в ее необыкновенно-красивые глаза. Как же я рада, что унаследовала их от нее… Мама печально улыбается, и это настораживает меня. — Это всего лишь сон. Твой сон, Скай. Неприятная горечь расползается по горлу. Я не могу поверить, что обнимала маму, чувствовала ее, говорила с ней — все это делала не в реальности. Оказывается, никакого чуда не произошло. Я сплю, а мама… мама мне снится. Мы находимся не там, где бы хотелось. — Сон? — шепчу я, касаясь ее руки — она гладкая и теплая. Теплая. Мама будто… настоящая. Это не может являться обычным сном. — Да. Но я с тобой. — Она прикусывает губу, опуская взгляд на наши пальцы, которые сплелись в одно целое. Сдерживаю слезы, ощущая ее ладони, которые когда-то в том мире укладывали меня в постель и нежно гладили мои волосы, пока я не усну. — У нас мало времени, мой ангел. Я слышу шум и резко оборачиваюсь. Сзади меня начинает трескаться земля, которая оставляет после себя пустоту. Небо также мелко рассыпается. Я со страхом в глазах поворачиваю голову к маме, не понимая, что происходит. — Вот видишь, — она устремляет взгляд за мое плечо, потом поднимает его ввысь. — Ты скоро проснешься. Я лихорадочно мотаю головой, сжимая ее тонкие пальчики крепче. — Нет! Я не хочу просыпаться! Я не хочу тебя покидать, мам! Почва продолжает давать трещины, смачно хрустя, и я отскакиваю от ринувшейся в мою сторону губительной кривой линии — за ней виднеется белые, словно лист бумаги, прожилки. Что, если упасть туда? Очевидно, я проснусь… — Я знаю, — мама кладет руку на мою щеку, и я нежусь в ее тепле. — Я тоже не хочу. Я бы отдала все, лишь бы быть с тобой и папой вновь. — Мое сердце готово облиться кровью очередной раз от ее слов. Теперь я плачу, неистово разглядывая лицо перед собой и пытаясь распознать в нем хоть какую-нибудь эмоцию. — Скай… — Да? — я сглатываю. Во рту саднит от нахлынувших слез. — Ты наверняка догадываешься, почему я здесь. Ты… уже знаешь обо всем. Прости, что не говорила тебе о… Я перебиваю ее, иногда бросая кроткие взоры на трещины, которые могут вернуть меня в реальность, и избегая их: — Я не виню тебя. Ты хотела, чтобы у меня была нормальная жизнь. — Гляжу на нее с печалью. — Спасибо. Спасибо, правда, что подарила ее. Ты так много для меня сделала… Она робко улыбается. — Не благодари меня, милая. — Мама закрывает глаза; на кончиках ресниц виднеются мерцающие капельки — она плачет? — Прости, что тебе пришлось так рано испытать мою утрату. Но рано ли поздно это должно было случиться. Скай, ты должна знать кое-что… Я вздрагиваю от ее грустного голоса и делаю маленький шаг к ней, когда земля вокруг нас начинает обваливаться. Небо теряет всякий цвет, и теперь тот горизонт, на который мы так любили смотреть, исчезает. Место становится пустым, одиноким, не таким, где нам нравилось проводить время… — Что должна знать? — я сжимаю ее руки — боюсь отпустить их… боюсь… — Ты можешь доверять Габриелю так же, как и мне, — оповещает она, размыкая веки. — Он никогда не обманет тебя. Помни. Он поможет тебе со второй частью пророчества. И ты сможешь ее отыскать, Скай. Я верю в тебя, малышка. Я замираю. То, что мне нужно сделать, пугает вновь. — Смогу? — Да, — мама кивает. Она либо успокаивает меня, либо действительно говорит правду. — Что там будет, мам? — спрашиваю я, надеясь, что она даст мне ответ. — Что во второй части? — Не знаю, — с горечью шепчет мама. — Правда. Но уверена, что бы то ни было, оно не будет противоречить первой части. Ты сможешь загнать демонов в Ад. И твоя сила, Скай, заблокирует все входы и выходы в Нижний мир, — ее палец скользит к моей правой ладони и проводит по контурам черного символа. — Знак совсем потемнел. Скоро все случится. Вы должны торопиться, пока не истекло время. Иначе… все может стать только хуже, чем есть сейчас. Ее слова навевают на меня страх, который рассыпается большими крупицами по всему телу, сковывая меня. Следующая трещина ползет по земле, превращая ее в маленькие осколки с прожилками пустоты, и я не могу отскочить в сторону. Одна моя нога соскальзывает, и с криком я падаю вниз, в неизвестность, но мама, стоящая в кругу оставшейся почвы, успевает схватить меня за руку, сев на корточки. Интенсивный свет озаряет ее белую кожу.