– Тетушка Майра… кхм… чудесная женщина, однако искренне уверена, что все мы одной ногой в могиле и – готов поклясться – обижается, что до сих пор не двумя! Давай продемонстрируем тете Майре, как правильно укреплять здоровье и превращать бледных маленьких призраков в крепких краснощеких девочек! – разгорячился доктор Алек, а затем добавил тише, видя, что слегка напугал Розу: – Я как-никак врач… – Я и забыла! Хотелось бы поправиться, только… вы же не пропишете очень много лекарств? Я и так принимаю целую кучу, а лучше не становится. Роза указала на батарею пузырьков на маленьком столике по другую сторону окна. – А-ха! Посмотрим, что задумали чудесные тетушки! – воскликнул доктор Алек и протянул руку через окно. Он выстроил лекарства в ряд на перилах и принялся внимательно изучать, иногда улыбаясь, а иногда хмурясь. Изучив последний, произнес: – Смотри, как нужно принимать эту бурду! Роза и глазом не успела моргнуть, как пузырьки один за другим со звоном посыпались вниз. – Ой, что скажет тетя Изобиллия?.. И тетушка Майра рассердится – это она большинство лекарств прислала! – вскричала Роза со смесью страха и радости при виде столь радикальных мер. – Я возьму на себя ответственность, ты теперь моя пациентка. К тому же мои методы лечения явно лучше – смотри, ты уже порозовела! Он рассмеялся так заразительно, что Роза последовала его примеру и лукаво спросила: – А если ваши лекарства окажутся не лучше тетиных, их тоже выбросить? – Если я пропишу подобную ерунду, смело кидай за борт! Итак, что еще тебя тревожит? – Я надеялась, вы уже не спросите… – Но ведь я должен знать, чтобы помочь. Ну же, расскажи мне про третье горе. – Это, наверное, нехорошо, но я иногда думаю, что у меня… слишком много тетушек… Они все очень хорошие и обо мне заботятся, но они такие разные и словно тянут меня в разные стороны, – пожаловалась Роза. В тетушкином доме она чувствовала себя цыпленком, над которым кудахчут сразу шесть куриц. Дядя Алек расхохотался, по-мальчишечьи запрокинув голову; он прекрасно представлял, как добросердечные дамы гребут в разные стороны и тем самым лишь баламутят воду и сбивают с толку бедную Розу. – Давай посмотрим, как методы дядюшек отразятся на твоем здоровье. Отныне я за тебя отвечаю единолично и ничьих советов спрашивать не собираюсь. Капитан на судне должен быть один – иначе порядку не будет! О чем еще горюешь? Вместо ответа девочка замерла и густо покраснела – дядя сразу догадался, что именно ее тревожит. – Не знаю, как сказать… – пробормотала, запинаясь, Роза, – невежливо выйдет, к тому же я, кажется, зря опасалась… Доктор Алек заговорил серьезно и ласково, глядя вдаль на море. Его искренние слова надолго остались у девочки в памяти. – Дитя мое, я не жду, что сразу завоюю любовь и доверие, но обещаю стараться изо всех сил; а если совершу ошибки на пути (что очень вероятно), никто не будет сожалеть о них горше, чем я сам. Я хочу быть тебе лучшим другом, а ведь ты меня едва знаешь… Это целиком моя вина и первая ошибка – о, как бы я хотел ее исправить!.. Понимаешь, мы с твоим отцом однажды поссорились, я думал, что никогда его не прощу, и мы не виделись много лет. Слава Богу, мы успели примириться перед его кончиной, и в подтверждение братской любви он поручил мне дочь. Я поклялся стать ей хорошим отцом, хоть и никогда не заменю настоящего! Если когда-нибудь она полюбит меня хоть немного, я буду бесконечно горд и счастлив! Разрешит ли она попытаться? Выражение лица дяди Алека тронуло Розу до глубины души, он смотрел на нее с такой надеждой и тревогой, что девочка потянулась и вместо ответа поцеловала его в щеку в знак согласия. Дядя обнял ее, и Роза почувствовала, как он облегченно вздохнул; никто из них не произнес больше ни слова, и оба вздрогнули, когда раздался стук в дверь. Роза просунула голову в окно и крикнула «войдите!», а доктор Алек торопливо отер глаза рукавом и принялся насвистывать. Появилась Фиби с чашкой кофе. – Дебби велела помочь одеться, – сказала Фиби, округлив в удивлении черные глаза, недоумевая, как приезжий «моряк» оказался в комнате. – Я уже одета, помощь не нужна, – сказала Роза, затем добавила, нетерпеливо поглядывая на дымящийся напиток: – Надеюсь, кофе достаточно крепкий! Однако до кофе она не добралась – смуглая дядина рука перехватила чашку. – Стоп! – быстро скомандовал дядя. – Дайте-ка я подкорректирую дозу. Ты всегда пьешь такой крепкий кофе по утрам, Роза? – Да, сэр, я люблю кофе! Тетушка говорит, он бодрит, и я потом лучше себя чувствую. – Поэтому и не можешь заснуть – сердце слишком сильно бьется, и поэтому же щечки у тебя изжелта-бледные, а не румяные. Никакого кофе, дорогуша, ты скоро убедишься в моей правоте. Есть ли на кухне парное молоко, Фиби? – Да, сэр, сколько угодно! Только надоили! – Вот подходящий напиток для моей пациентки! Принеси полный кувшин и еще одну чашку. Я бы тоже глотнул молочка. Жимолость нервной системой не обладает, ей хуже не будет! К крайнему недовольству Розы, кофе отправился вслед за лекарствами. Доктор Алек заметил, какой обиженный у девочки вид, однако оставил его без внимания, а потом исправил положение, пообещав: – Подарю тебе славную чашечку для молока, я привез ее издалека, она сделана из целебного дерева и делает полезным любой напиток. Кстати, одна из коробок, которые Фиби вчера отнесла наверх, – твоя! Зная, что дома меня ждет новоиспеченная дочка, я собирал по дороге разные симпатичные безделицы в надежде, что ей что-нибудь приглянется. Завтра с утра пораньше можешь их посмотреть. А вот и молоко! Пью за здоровье мисс Розы Кэмпбелл! Роза представила коробку, полную чудесных подарков, и перестала дуться. Она невольно улыбнулась, выпила за собственное здоровье и нашла, что парное молоко – вполне сносное лекарство. – Побегу, пока меня не застукали на месте преступления! – сказал доктор Алек и спустился тем же путем, что и поднимался. – Вы всегда входите в дом по-кошачьи, дядя Алек? – спросила Роза. Дядины причуды чрезвычайно ее забавляли. – Когда я был маленьким, я вылезал через окно, чтобы не тревожить тетушек, а сейчас карабкаюсь по мачтам без снастей для поддержания формы. К тому же это самый короткий путь! Увидимся за завтраком! Он соскользнул по водосточной трубе на крышу террасы, затем – по столбу на землю и скрылся в зарослях цветущей жимолости. – Какой забавный опекатель! – воскликнула Фиби, удаляясь с чашками. – Да, и, кажется, очень добрый! – ответила Роза и последовала за Фиби, чтобы побродить среди коробок и разведать, которая из них принадлежит ей. Дядя спустился, когда позвонили к завтраку, и нашел Розу за столом – та с тревогой смотрела на стоящую перед ней тарелку. – Постигла новая беда, Розочка? – спросил он и потрепал племянницу по голове. – Дядя, я что – должна есть овсянку? – трагическим тоном спросила Роза. – А ты ее разве не любишь? – Не – на – ви – жу! – отчеканила Роза, для большей убедительности передернув плечами и отвернув нос от тарелки. – Какая же ты шотландка, если не любишь кашу? Жаль, я сам варил, думал, мы хорошенько сдобрим кашу сливками и чудно позавтракаем… Дядя сел за стол с разочарованным видом. Роза приготовилась упорно отказываться, ибо правда ненавидела овсянку всей душой, однако дядя Алек почему-то не настаивал. Она передумала и решилась попробовать. – Съем ложечку, чтобы вас не огорчать, дядя. А вообще я терпеть не могу кашу, потому что все твердят, какая она полезная, – сказала Роза и слегка смутилась: отговорка прозвучала довольно глупо. – Надеюсь, тебе понравится! Я мечтаю, чтобы моя девочка была сильной и здоровой, как парни Джесси, а те воспитаны на старой доброй овсянке. Никакого жареного хлеба и прочего баловства, и смотри-ка – самые крепкие и видные из всей братии! Затем доктор Алек отвернулся, чтобы поприветствовать тетушку Изобиллию сердечным «Доброе утро, тетя! Благослови вас Господь!», а Роза села за стол, готовая рискнуть жизнью и отведать немного каши. Разговор за столом был интересным, и через пять минут она забыла, что именно кладет в рот – так весело дядя Алек болтал обо всем на свете. Было забавно, как тетушка Изобиллия называет сорокалетнего племянника «мой дорогой мальчик». Роза и не заметила, как расправилась с ненавистной овсянкой. Когда с завтраком было покончено, старушка спросила: – Ты пойдешь с нами в церковь, Алек? Если, конечно, не слишком устал с дороги. – Я специально мчал сюда из самой Калькутты, мэм! Только нужно сообщить сестрам о моем приезде, а то они ждали меня только завтра. И мальчишки устроят переполох в церкви, если увидят меня неожиданно. – Пошлю Бена на холм к Джесси, а ты загляни к Майре, порадуй ее – времени у тебя предостаточно. Доктор Алек тотчас же отбыл и вернулся, только когда к главному входу уже подали старую коляску. Тетушка Изобиллия спустилась, шурша лучшим воскресным платьем, а за нею тенью следовала одетая в черное Роза. Процессия тронулась. Дядя Алек почти не успевал надевать шляпу – так часто встречались на пути знакомые, с которыми он раскланивался и перекидывался шутками, несмотря на торжественный день. Предупредить мальчиков заранее было в высшей степени благоразумно – они пришли в невероятное возбуждение, и старшие родственники с ужасом ждали, что их отпрыски позабудут, где находятся, и выкинут что-нибудь неподобающее. Семь пар глаз сверлили дядю Алека, а то, что они творили во время службы, трудно поддается описанию. Роза, сидящая рядом с доктором Алеком, вскоре не смела поднять глаз, потому что поведение невоспитанных мальчишек касалось и ее – она чуть не плакала от смущения и в то же время еле сдерживала смех. Чарли заговорщицки подмигивал ей поверх маминого веера; Мак открыто тыкал пальцем, указывая на высокую дядину фигуру; Джейми без конца оборачивался на дядю так, что Роза стала опасаться – не свернет ли он от усердия шею; Джорди вертелся, пока не упал со скамейки, уронив при этом молитвенник; Уилл изрисовал чистые манжеты моряками и китайцами и издалека демонстрировал Розе рисунки; Стив и вовсе едва не сорвал церемонию, притворившись, что сейчас лишится чувств от радости и слишком активно вдохнув нюхательной соли; даже степенный Арчи низко пал, написав в своем молитвеннике «разве он не чудо?» и тихонько показав запись кузине. Бедная Роза старалась сосредоточить внимание на дядюшке Маке – дородном и добродушном джентльмене, который не замечал, как бесчинствуют члены клана, и мирно дремал в уголке. С дядей Маком Роза познакомилась раньше, чем со всеми остальными дядюшками. Дядя Джем и дядя Стив – мужья тети Джесси и тети Клары, вечно ходили по морям, а тетя Майра была вдовой. Дядюшка Мак был торговцем, состоятельным и вечно занятым, а дома держался тихо, как мышка. При жене предпочитал помалкивать, полностью отдав ей бразды правления. Розе он нравился – большой, добрый и молчаливый, именно он приехал за ней после смерти папы, всегда присылал гостинцы в пансион и часто приглашал в свои огромные склады, где хранились разные сорта чая, специй и вина, а также разные диковинные фрукты. Он всегда разрешал Розе есть, сколько захочется, и брать угощение с собой. Она втайне думала, что лучше бы он был ее опекуном, однако, увидев дядю Алека, перестала сожалеть, к тому же строгую тетушку Джейн она побаивалась. После службы дядя Алек поспешил выйти на крыльцо, где юные нарушители порядка облепили его плотным кольцом, пока родные жали ему руки и приветствовали с радостью в сердцах и улыбками на лицах. Розу чуть не раздавили, однако дядя Мак спас ее из опасного положения, усадив в коляску. – Девочки, обязательно приходите ужинать с Алеком! И ты, Мак, разумеется. Мальчишек не приглашаю, этих сорванцов я принимать не готова. Пусть едут по домам и ждут до понедельника! Разве можно так вести себя на службе? – возмущалась тетушка Изобиллия, усаживаясь в коляску вслед за Розой. В другом месте обиженные мальчишки устроили бы рев, но у церкви они лишь ворчали и пытались спорить, пока дядя Алек не утихомирил их следующим замечанием: