Хозяйки не давали себе спуску, и, само собой разумеется, доктор Алек взял за правило появляться за столом и пробовать «не слишком удавшиеся» лакомства. Его каждый день ждали королевские пиры. Но лучшим добавлением к любому блюду было то, как Роза скромно краснела в ответ на его похвалу и говорила: – Я сама готовила, дядя! Рада, что вам понравилось. Прошло немало времени, прежде чем на столе появилась первая буханка хлеба. Ремесло пекаря не из легких, и тетушка Изобиллия обучала делу обстоятельно. Роза сначала долго практиковалась на закваске и различных тортах и печеньях, и однажды настал торжественный миг той самой «хорошей буханки настоящего хлеба». Фиби с гордой улыбкой внесла ее к ужину на серебряном подносе и, не удержавшись, шепнула доктору Алеку, ставя перед ним угощение: – Прекрасно вышло! Правда, сэр? – Какой замечательный хлеб! Неужели моя девочка сама его испекла? – воскликнул он, любуясь ароматным кулинарным произведением идеальной формы. – Сама – от начала до конца! Ни разу не попросила совета или помощи! – откликнулась тетушка Изобиллия, сложив руки на груди с видом крайнего удовлетворения – ученица явно делала ей честь. – Столько было неурядиц и сложностей, я уж думала – ничего не выйдет! Одна партия вообще сгорела, потому что я ее забыла в печке, а Дебби учуяла запах гари, но не напомнила! Сказала – если печешь хлеб, ни на что не отвлекайся. Это уж слишком! Могла бы меня окликнуть… – пожаловалась Роза, вспоминая предшествующие треволнения. – Дебби просто хотела, чтобы ты научилась на своих ошибках, как Розамунда в истории с пурпурным сосудом[18], помнишь? – Я всегда считала, что мама поступила несправедливо, не предупредив бедняжку, а потом, когда Розамунда попросила чашку для фиолетовой жидкости, сказала: «Ну, я не собиралась давать тебе чашку, но так уж и быть» – вот вредина! Фу, противная женщина, мне всегда хотелось хорошенько ее встряхнуть, хоть она и действовала в воспитательных целях. – Довольно о ней! Расскажи-ка лучше о хлебе, – попросил доктор Алек, которого позабавила возмущенная речь Розы. – А что рассказывать, дядя? Я старалась, ни на что не отвлекалась, все время сидела у печи, чуть сама не испеклась. В этот раз все сделала правильно, и получилась вкусная, круглая и хрустящая буханка – сами видите. Попробуйте и скажите, так же ли она хороша на вкус, как на вид. – Резать такую красоту? Почему нельзя положить под стеклянный колпак и выставить в гостиной, как восковые цветы или другие произведения искусства? – Что за глупости, дядя! Хлеб заплесневеет и испортится. К тому же люди нас засмеют. Вы обещали съесть – исполняйте! Только не весь сразу, а понемногу. Я потом еще испеку. Доктор Алек торжественно отрезал хрустящий краешек и неторопливо съел, потом вытер рот, погладил Розу по волосам, растроганно поцеловал в лоб и сердечно сказал: – Дорогая моя, ты достигла совершенства, и твоя наставница вправе тобой гордиться. В моей школе обязательно будет конкурс на лучший хлеб, и ты, без сомнения, выиграешь! – Свою награду я уже получила, больше мне ничего не нужно, – сказала Роза и присела рядом с дядей, старательно пряча обожженную руку. Однако доктор Алек все же заметил ожог, догадался о его происхождении и после ужина нанес на руку Розы целебную мазь, как она ни уверяла, что «уже почти совсем не болит». – Тетушка Клара переживает, что я порчу кожу – ну и пусть, зато я прекрасно провела время с тетушкой Изобиллией, и, думаю, тетушке Изобиллии тоже было со мной хорошо. Одно меня смущает… – доверительно говорила Роза, держа дядю Алека под локоть забинтованной рукой, когда они прогуливались по нижнему холлу в сумерках. – Еще одно признание? Я обожаю слушать твои секреты, рассказывай скорей, дорогая! – Видите ли, мне кажется, тетушка Идиллия тоже хотела бы меня чему-нибудь научить, и я даже знаю чему. Мы с тетей Изобиллией целыми днями заняты, и тете Идиллии за нами не угнаться, и, боюсь, ей одиноко последнее время. Так что я решила брать у нее уроки шитья. Она настоящая мастерица, а это ведь не менее важно, чем хорошо готовить, правда? – Благослови тебя Господь, добрая девочка! Я как раз об этом думал на днях, когда тетушка Идиллия жаловалась, что ты занята и редко с ней видишься. Даже собирался с тобой поговорить, но решил, что у тебя сейчас достаточно дел. Наша милая тетушка с огромным удовольствием обучит тебя изящному искусству, особенно изготовлению петель для пуговиц – как я понимаю, мало кто из юных дам на это способен. Если ты займешься петлями, можешь тренироваться на моей одежде – делай их сколько угодно! Я не буду возражать. Роза рассмеялась неосторожному обещанию, однако решила освоить это искусство, хоть и призналась, что в штопке пока не очень сильна. Дядя Алек, в свою очередь, обещал обеспечить ее носками разной степени изношенности для тренировки. Потом они поднялись к тетушке Идиллии с просьбой – та, разумеется, обрадовалась, предвкушая, как они будут мотать пряжу, подбирать штопальные иглы и хорошенькую корзиночку для рукоделия. С тех пор дни Розы были заполнены веселыми хлопотами – с утра она обходила дом с тетушкой Изобиллией, проверяя бельевые шкафы и кладовые, соленья и варенье, чтобы везде – от чердака до подвала – царил порядок. Тетушка учила ее, что и сама хозяйка всегда должна выглядеть опрятно. Днем, погуляв или прокатившись с дядей, девочка усаживалась подле тетушки Идиллии, начинала усердно работать иглой, а тетушка Изобиллия, уже не обладающая острым зрением, вязала и оживленно болтала, развлекая их историями из прошлого, и все трое то плакали, то смеялись вместе – словно не просто штопали носки, а расшивали ярчайшими нитями свои дни. Любо-дорого было глядеть на розовощекую девчушку в окружении двух почтенных дам – она перенимала опыт с большим прилежанием, но уроки не были скучными благодаря ее беззаботной болтовне и жизнерадостному смеху. А доктор Алек часто заглядывал на кухню, чтобы проведать Розу, и гостиную не обходил стороной. Впрочем, он был чрезвычайно мил, охотно читал вслух или мотал пряжу, поэтому никто его не выгонял. – Вот! Я сшила для вас несколько теплых ночных сорочек – в каждой по четыре петельки для пуговиц! Смотрите, какие аккуратные! – объявила как-то Роза через несколько недель после начала уроков шитья. – Ниточка к ниточке! И на концах стежки, чтобы не разорвалась ткань, когда продеваешь в петлю пуговицу. Превосходная работа, мисс, и я вам крайне признателен! Пуговицы пришью сам, усталым пальчикам надо дать отдых! – Вы умеете пришивать пуговицы? – изумленно распахнула глаза Роза. – Вот подожди, принесу свои швейные принадлежности и покажу, на что способен! – Правда умеет? – спросила Роза у тетушки Изобиллии, когда дядя с необычайно гордым видом покинул комнату. – О да! Я научила его давным-давно, до морских путешествий, а поскольку ему приходится самому за собой ухаживать, он еще не все забыл. И правда – доктор Алек вскоре вернулся с маленькой сумочкой для шитья, извлек оттуда наперсток без донышка, вдел нитку в иголку и на глазах удивленной Розы ловко пришил к сорочке пуговицу. – Интересно, а есть ли хоть что-нибудь, чего вы не умеете? – восхищенно спросила девочка. – Есть, пожалуй, пара вещей, которые мне пока непосильны, – улыбаясь одними глазами и энергично натирая воском нить, ответил доктор Алек. – Какие же? – Печь хлеб и делать петли для пуговиц. Глава семнадцатая Выгодная сделка Однажды дождливым воскресным днем четверо мальчиков степенно проводили время в «бибиотеке», как называл Джейми их излюбленную комнату в доме тетушки Джесси. Уилл и Джорди развалились на диване, погруженные в модные романы о приключениях бандитов и беспризорников. Арчи устроился в мягком кресле, обложившись газетами; Чарли стоял на коврике у камина в элегантной позе английского джентльмена. Нужно с прискорбием отметить, что оба старших мальчика курили сигары. – Как медленно время тянется… – сказал Принц и широко зевнул. – Ты почитай, сынок, это развивает, – ответил Арчи, который успел задремать, прикрывшись газетой. – А ты не умничай, лучше надень сапоги и пойдем прогуляемся, чем греться у огня, как старички. – Нет, спасибо, сэр. Прогулки под дождем и порывами восточного ветра, пожалуй, не для меня. Тут Арчи предостерегающе поднял руку. Из коридора донесся знакомый голос: – Тетушка, а мальчики в библиотеке? – Да, солнышко, – ответила тетя Джесси. – Жалуются на плохую погоду – так что ты как раз кстати! – Это Роза! – воскликнул Арчи и бросил сигару в огонь. – Чего это ты? – удивился Чарли. – Джентльмены не курят в присутствии дам, – объяснил Арчи. – Верно. Только зачем же попусту тратить табак? – сказал Принц и положил свою сигару в пустую чернильницу, служившую им пепельницей. Раздался тихий стук в дверь, за которым последовал дружный ответ «Войдите!», и появилась Роза, свежая и раскрасневшаяся от прогулки. – Надеюсь, я не очень помешала, – скромно сказала Роза, останавливаясь на пороге, – что-то в поведении мальчиков показалось ей подозрительным. – Ты никогда не мешаешь, сестричка! – заявили курильщики, а поглотители романов на секунду оторвались от жизнеописаний обитателей трущоб и приветливо кивнули гостье. Склонившись над очагом, чтобы погреть руки, Роза увидела остаток сигары Арчи – она отчаянно дымилась и противно пахла. – Ах вы негодники! – укоризненно воскликнула Роза. – А что такого? – спросил Арчи. – Вы не хуже меня знаете! Ваша мама не одобряет курения, это дурная привычка, трата денег и вред здоровью! – Чепуха! Все мужчины курят – даже твой идеальный дядя Алек! – защищался Чарли. – Вот и нет! – горячо возразила Роза. – Он бросил, и вам известно, почему! – Я не видел его с трубкой со дня приезда… – признал Арчи. – Он правда не курит, чтобы не подавать нам дурной пример? – Да! Роза напомнила о ночном разговоре на острове во время каникул. Арчи был впечатлен и решительно заявил: – Дяде можно доверять в суждениях, раз он бросил, то я тоже запросто брошу – даю слово – мне курить не очень нравится! Только иногда, от скуки… – А ты? – обратилась Роза к Принцу – тот из вредности выудил недокуренную сигару из пепельницы и засунул ее в рот, даже забыв принять позу английского джентльмена.