Вздрогнув от неожиданности звукового сигнала, я посмотрела на соседнее сиденье, на котором валялся мой звонящий телефон. Входящий звонок поступал от Арнольда. Дождавшись, когда звонок завершится, я перевела телефон в беззвучный режим и отбросила его обратно на сиденье, перевернув дисплеем вниз, чтобы не видеть свечения экрана при входящих вызовах. И всё равно периферическим зрением я ещё несколько раз наблюдала за свечением, разливающимся из-под экрана телефона по мягкой обивке сиденья. Я знала, что это звонит Арнольд, но я предусмотрительно предупредила его о том, что до обеда могу не брать трубку, заранее предвидя своё желание побыть наедине с собой для принятия решения. Очевидно, его взволновало это моё действие, особенно на фоне происходящего сейчас в моей жизни. Арнольд был заботливым собственником, так что я даже не удивилась тому, что он решил попытаться выйти со мной на связь до обеденного часа. В участке у нас сегодня дел не было, как не должно было быть и другого рода дел в городе, так что неудивительно, что Рид начал немного дёргаться… Каково ему будет узнать о моём положении? Ведь, по факту, я серьёзно подставляю его этой беременностью: это я не настаивала на контрацепции, убедив его в том, что беременность с моей стороны невозможна. Но ведь я так сказала потому, что искренне верила в своё бесплодие, которое, впрочем, никогда не проверяла наверняка. Однако этой ночью, после того, как утром узнала от Оутиса, что всё это время проблема была не во мне, а значит я способна забеременеть, я всё равно легла с Арнольдом без использования презерватива. Это кажется невозможным, но, может быть, правда заключается в том, что на подсознательном уровне я не боялась, а может быть даже совершенно неосознанно могла желать чего-то подобного?.. Неважно. Этой ночью я уже была беременна, и никакая контрацепция это уже не исправит. Итак, что я думаю о случившемся? Во-первых, я уже ощущаю ребёнка – уже чувствую присутствие новой жизни где-то внутри меня! Это очень странно… Он не нежеланный, а незапланированный. Это важно. Потому как нежелательная беременность и незапланированная – это две совершенно разные вещи. Моя трезвая точка зрения: мне тридцать пять и я самодостаточная, и сильная личность, так что в случае непринятия ситуации со стороны Арнольда, что с моей стороны будет воспринято адекватно, я смогу справиться с ролью матери-одиночки. В конце концов, если посмотреть под косым углом, я серьёзно, а может быть даже и страшно обманула Арнольда, уверив его в том, что никогда не сделаю его отцом… Но сейчас не об Арнольде. Сейчас о ресурсах, необходимых на воспитание ребёнка. У меня они есть… Думаю, я смогу. Да, точно смогу. В конце концов, Тереза Холт ведь смогла. Вспомнив о Терезе Холт, я вдруг оживила в своей памяти момент нашей случайной встречи за сутки до суда над Ламбертом. Я выходила из кафетерия и морщилась от ставшего для моих рецепторов противным кофе… При этой встрече Тереза размышляла о том, каково это – быть матерью-одиночкой. В течение того разговора я пришла к неожиданному выводу, который озвучила вслух. Я сказала, что не иметь возможности стать матерью страшнее, чем однажды стать матерью-одиночкой. В тот момент я уже была беременна, я понимаю это. Поэтому те мои слова теперь кажутся мне эхом провидения, брошенным мной самой в моё ближайшее будущее. Мысли о подводных камнях одиночного материнства захватили меня с головой и едва не уволокли на самое дно, как вдруг я подумала о том, что этот ребёнок наверняка должен получиться очень красивым: Рид откровенный красавчик, да и я тоже ничего себе такая на внешность… Стоило мне только подумать в таком русле, как на моих губах заиграла неотконтролированная ухмылочка. Как только я словила себя на ней, я сразу же замерла от удивления: я что, довольна?.. Неужели… Ну да, я чувствую именно это. То, что я довольна. На протяжении последних нескольких лет я считала себя бесплодной и думала, что меня это не расстраивает, а может быть даже в какой-то степени удовлетворяет, но вот я узнаю́, что внутри меня зародилась жизнь, и на моём лице появляется улыбка от одного лишь представления того, каким красивым и наверняка смышлённым может быть ребёнок, рождённый мной от отличающегося острым умом красавчика Рида. Решено: я счастлива. Тридцать пять – это отличный возраст для того, чтобы родить первенца. И потом, Арнольд ведь как-то шутил на тему моей беременности, говоря, что, может быть, был бы и не прочь, чтобы я забеременела от него. Так что, может быть, он всё же не сбежит после того, как узнает, как сильно лоханулся, доверившись мне без презерватива? Стоп. Я что, подумала, что тридцать пять – это отличный возраст для первенца? Значит ли это, что я хотела бы больше одного ребёнка? Я ненадолго задумалась… И вдруг поняла, что хотела бы двух детей, неважно какого пола, но точно не большее их количество. Допустим, родить второго можно было бы через два-три года после первого, то есть успеть до сорокалетия, но так, чтобы ещё успеть отойти от потрясения после появления первого ребёнка… И здесь я поняла, что хотела бы себе семью. Не ту, которую потеряла много лет назад, а ту, которую я могла бы создать при помощи сильного, верного спутника жизни… Два с половиной часа до назначенного времени приёма у доктора я гуляла по набережной большого города и взвешивала реальность вероятности остаться без поддержки Арнольда. Я не хотела его терять. Только не сейчас. И, наверное из-за силы своего страха перед его потерей, к моменту прихода к доктору я уже почти окончательно убедила себя в том, что Арнольд Рид любит меня достаточно сильно, чтобы простить мне мой непреднамеренный обман: я здорова и потому я зачала, а он станет отцом, будет он того желать или нет. Как же сильно я хотела, чтобы он захотел! Больше всего на свете я хотела этого… *** Спустя полчаса после своего прихода в медицинский центр я покидала его в шоковом состоянии. На негнущихся ногах я шла по парковке в неправильную сторону, не замечая прохожих, на которых натыкалась плечами… Теперь я была на девяносто девять целых и девяносто девять сотых процентов уверена в том, что Арнольд разорвёт отношения со мной. Единственное, о чём я могла думать, выйдя из кабинета доктора – это о том, как пережить этот разрыв. Я думала-думала-думала и никак не могла придумать… Столь глубокого отчаяния, смешанного с глубочайшим одиночеством, особенно на фоне последних событий в моей жизни, я ещё никогда не испытывала. Я думала, что мне было плохо вчера, но я ошибалась. По-настоящему плохо мне было сегодня. Потому что я знала, что совсем скоро я потеряю единственного человека, которого смогла по-настоящему полюбить. И тогда меня поглотит то, что я считала своим союзником – одиночество. Лишь спустя двадцать минут найдя свою машину, припаркованную у самого входа в медицинский центр, я, сев за руль, не сдержалась и впервые за долгие месяцы терпения расплакалась. Я плакала недолго, но достаточно, чтобы почувствовать себя раздавленной своей же собственной глупостью. Как я могла так промахнуться с Арнольдом?.. Глава 71. Пейтон Пайк. 3 ноября – 20:00. Я так и не приняла ни одного входящего звонка от Арнольда. Написала ему пару ответных сообщений, в которых сказала, что сегодня не приду к нему, и, под предлогом желания побыть наедине с собой, попросила его не приходить сегодня ко мне. А потом я вновь поставила телефон на беззвучный режим, положила его в бардачок и, не желая возвращаться в Роар, полдня провела в машине, припаркованной у берега в городе, находящемся в пятидесяти километрах от того, в котором протекала вся моя перевёрнутая вверх дном жизнь. Приехав домой, я припарковалась прямо на подъездной дорожке и, игнорируя фотовспышки круглосуточно караулящих меня журналистов, взошла на крыльцо. Пару секунд помешкав с ключами, я наконец скрылась за спасительной, непроницаемой для посторонних глаз дверью. Ощутив тепло, исходящее от родных стен, я тяжело выдохнула и уперлась лбом в прохладную дверь. Ещё раз тяжело выдохнув, не нагибаясь, я стащила со своих ног обувь и оттолкнула её вбок. Ещё немного постояв в таком положении, я вдруг услышала странное шуршание где-то позади себя. Решила, что мне показалось, но всё же обернулась. В пяти шагах от меня, у входа на кухню стоял Арнольд. Моё сердце мгновенно рухнуло вниз, отчего едва с треском не пробило деревянный пол. Как долго он наблюдал за мной?!.. – Твоей машины нет у дома, – решила первой начать я и, к моему удовольствию, мой голос звучал весьма достойно. – Я приехал на такси. – Как ты попал в дом? – сделав пару самоуверенных шагов вперёд, я бросила ключи в чашу, стоящую на массивном комоде. Коридор освещался только тем светом, который выливался из кухни, но этого света было достаточно, чтобы видеть напряжение мышц на руках Рида, в уверенном жесте скрещённых на его груди. – Ещё неделю назад снял с твоей связки один из двух запасных ключей. Ты не заметила? В последнее время ты какая-то рассеянная… – я гулко сглотнула. Мне было невыносимо смотреть ему в глаза и потому я упиралась взглядом в его грудь. Я не хотела его терять. Особенно я не хотела терять его сегодня. Пусть хотя бы завтра, пусть хотя бы ещё чуть-чуть он побудет хотя бы мысленно рядом со мной. – Где ты была? – Каталась. – Каталась? – он повёл бровями в неприкрытом удивлении. – За городом… Колесила, чтобы снять стресс. Тяжело вздохнув, он наконец расцепил свои руки и вдруг начал приближаться ко мне: – Почему ты игнорировала мои звонки? Я переживал… Эй, ты что, плакала? – подойдя ко мне слишком близко, он вдруг положил свою обжигающую ладонь на моё лицо и, слегка пригнувшись, приблизился ко мне ещё ближе, но я резко отстранилась. – Мне нужно принять душ, хорошо? Поговорим после. Сказав это я, забыв снять куртку, прошла мимо него. Куртку на себе я заметила только после того, как включила воду в душе, сама не зная зачем. Зато Арнольд наверняка сразу заметил этот мой промах. *** Я не меньше двадцати минут принимала прохладный душ и за это время немного замёрзла, и заодно собралась со своими паническими мыслями. Полностью высушившись и переодевшись в домашний спортивный костюм свободного кроя, я оценила степень своей собранности и пришла к выводу, что готова предстать перед Арнольдом не подавленной, а сильной. Однако в результате у меня сохранить свой сильный образ получилось не в полной мере. Впрочем, хотя свою подавленность я в итоге и не смогла скрыть, всё же я держалась достойно. Войдя на кухню, я увидела Арнольда стоящим с полотенцем на плече рядом с плитой: он что-то раскладывал по тарелкам. В пространстве разливались вкусные ароматы, но есть мне совсем не хотелось. – Присаживайся, – не оборачиваясь, немного преувеличенно бодрым голосом – или мне это только показалось? – заговорил Арнольд, услышав мои шаги за своей спиной. Я заняла своё привычное место, но не стала по привычке облокачиваться левым плечом о стену, чтобы сидеть с ровной осанкой, должной предавать мне более уверенный вид. А тем временем Арнольд продолжал говорить своим красивым, звонким, бодрым голосом: – Сегодня на ужин у нас лосось в лимонном соке с хрустящей корочкой, паста с травами и на десерт шоколадный пудинг, купленный в твоей любимой кондитерской, – обернувшись, он приблизился к столу и поставил передо мной тарелку, на которой озвученное блюдо возвышалось пугающе большой, но несомненно аппетитной горкой. – Начни пробовать, а я пока оформлю себе. Сказав это, он поспешно развернулся и, вернувшись к рабочей столешнице, начал создавать порцию для себя. Вернувшись к столу спустя пару минут, он поставил свою тарелку рядом с моей и, сняв со своего плеча полотенце, начал протирать им свои оголённые предплечья. – Почему ты не ешь? – в его голосе промелькнула едва уловимая нота напряжения. – Я не хочу есть, – сверля взглядом тарелку, стоящую передо мной, попыталась как можно более спокойным тоном ответить я. – Почему ты не хочешь есть? – Потому что у меня нет аппетита. – Почему у тебя не аппетита? – Потому что меня тошнит. Он помедлил лишь секунду: – Почему тебя тошнит? – Потому что я беременна. Не думала, что эту фразу я смогу произнести без единой запинки. Но я смогла. Хотя я не смотрела на своего собеседника, боковым зрением я заметила, как замерли его руки, всё ещё удерживающие влажное кухонное полотенце. Прошло несколько секунд, прежде чем он вновь заговорил. В его голосе читалась неизвестная мне эмоция, которую я приняла за неверие, точь-в-точь такое же, какое я испытала прошлым утром, получив на руки результаты генетической экспертизы, подтверждающие моё родство с семейством Холт. – Ты ведь говорила, что неспособна зачать. Эти слова шаровой молнией покорёжили меня изнутри. Заставив свои зубы разжаться, продолжая упираться взглядом в стол перед собой, я буквально вынуждала себя говорить: – Вчера утром, перед судом, я виделась с Диланом по его просьбе. Он стал догадываться, что Тара забеременела не от него, и поэтому сделал некоторые анализы, которые выявили у него бесплодие. Кажется, теперь он собирается бросить Тару… Проблема была в нём… А я здорова. “И теперь беременна”, – хотела добавить я, но не смогла, поняв, что мой голос начинает всё меньше подчиняться моей воле. Молчание продлилось всего несколько секунд, по истечению которых Арнольд вдруг положил полотенце на стул, на который прежде собирался сесть, снял с его спинки свою форменную куртку и… Не сказав больше ни слова… Ушёл. Входная дверь почти не хлопнула. …Так я снова осталась совсем одна. Глава 72. Пейтон Пайк. 3 ноября – 20:50. Я хотела не позволить себе проливать слёзы, но сегодня со мной творилось что-то неладное. Просидев напротив двух переполненных вкусными блюдами тарелок не меньше пятнадцати минут, дождавшись, пока от них перестанет исходить тёплое испарение, я наконец встала, взяла обе тарелки одновременно и, перенеся их на рабочую поверхность, начала перекладывать еду в вакуумные контейнеры. Всё же это была еда, а я теперь была беременна, так что выбрасывать витамины в мусорный бак мне вдруг показалось вдвойне кощунственным, чем это казалось прежде.