Ангелы небесные! Да это же темная душа! Мирей и ее потусторонний двойник отступили друг от друга, намереваясь взять меня в клещи, и, хоть левая рука уже толком не шевелилась и норовила обвиснуть, я несколько раз сжал пальцы в кулак. Сумею удивить бестелесную тварь, легкой добычей не стану… — Дорогуша, да ты полна сюрпризов! — послышалось вдруг от двери. — Но твой взрывной темперамент хорош в постели, а это уже просто непорядочно. В конце концов, Ренегат мой друг! Невесть когда заявившийся в мыльню Франсуа де Риш безмятежно улыбался и, казалось, не собирался вмешиваться в схватку, но Мирей словно шилом в голый зад кольнули. Темная душа ринулась на Блондина, сама полукровка прыгнула ко мне. Франсуа шагнул навстречу потустороннему созданию и ткнул в сгусток черноты голой рукой, без промедления крутанул кистью и дернул ее обратно. Выходец из запределья враз посерел и осыпался на пол невесомой пылью. Мирей в тот же миг оступилась на полушаге и выронила нож, упала на колени, приложила ладони к груди. Из распахнутого рта вырвался невнятный сип, черные волосы поседели, кожа потеряла упругость и стала морщинистой, местами обвисла. Лицо тоже постарело, но не слишком сильно, как если бы к возрасту ведьмы накинули пару десятков лет. Миг полукровка буравила меня взглядом выцветших глаз, а затем к ней подступил Франсуа. — Прости, любимая, так получилось, — шепнул он растерявшей всю свою привлекательность сарцианке и дважды ударил кинжалом — под левую лопатку и в основание затылка. Глаза Мирей закатились, она ничком повалилась на пол. Ведьмовская сила могла удержать жизнь даже в теле с проткнутым сердцем и перебитым позвоночником, но сила сгинула вместе с темной душой. Сарцианка умерла. Франсуа ткнул носком туфли в бедро и покачал головой. — Говорят, конечно, будто я не слишком разборчив, но это… Я никак на неуместную остроту не отреагировал, ухватил полотенце и затянул его на проткнутом бицепсе. — Мирей и была твоей ведьмой? — поинтересовался Блондин, разминая пальцы. Воздух вокруг них искрил и подрагивал, как случается всякий раз, когда истинные маги захватывают слишком много эфира. — Нет, у этой оба глаза в порядке, — ответил я, навалился спиной на стену и прохрипел: — Позови Микаэля! Франсуа просьбы словно не услышал, перевернул покойницу на спину и заглянул в остекленевшие глаза, после опустил веки каким-то отчасти даже нежным движением. — Да зови уже Микаэля! Быстрее! — повторил я, зажимая порез на груди ладонью. В мыльне вновь потеплело, но меня начал бить озноб, кровь сочилась меж пальцев, подступало беспамятство. — Только Микаэля? — уточнил Блондин. — И Мартина! Всех зови! — выдавил я из себя и размеренно задышал, погружая сознание в транс. Помогло. Боль стихла, сердце унялось и перестало с бешеной скоростью сокращаться, гоня кровь по жилам, эфирное тело поделилось живительной силой с бренной плотью, и в кои-то веки мне удалось добиться успеха в самолечении, затянув порез на бедре, пусть тот и набух готовым лопнуть от любого неосторожного движения рубцом. Но вот дальше — никак, остальные раны так и продолжили кровоточить. Первой в мыльню влетела перепуганная Марта. Ведьма уставилась на безжизненное тело Мирей, сразу опомнилась, подбежала ко мне и опустилась на колени. — Что с тобой, Филипп?! — Сама не видишь? — рыкнул я. — Кровь останови! Марта потянулась к длинному порезу на груди, но я ослабил затянутое на бицепсе полотенце и попросил: — Сначала руку! Кровотечение из глубокой колотой раны усилилось, ведьма накрыла ее ладонями и что-то неразборчиво зашептала. Тогда только появился Микаэль. Он встал в дверях и хохотнул. — Филипп! Ты домогался подружку Франсуа? Некрасиво-некрасиво! Явившийся следом Блондин отодвинул бретера с прохода и укоризненно произнес: — Не надо грязи, сеньор Салазар! Мой друг Филипп проявил лучшие качества благородного человека! — Лучше бы поступил как конченый подонок, — хмыкнул Микаэль. — Шкура бы целее была! Франсуа де Риш ничего не ответил, расстелил на полу дерюгу и перевалил на него тело Мирей. — Филипп, надеюсь, все останется между нами? — спросил он и пояснил: — Это личное! Я лишь кивнул. Целительная волшба Марты заморозила плечо, боль сгинула, и рана затянулась, оставив после себя на коже лишь красное пятно. Ведьме мое излечение далось нелегко: она шумно и часто дышала, по осунувшемуся лицу обильно струился пот. И все же одной рукой девчонка не ограничилась и повела ладонью по вертикальному разрезу на груди. — Ты что творишь, бестолочь?! — немедленно одернул ее Микаэль. — Рана поверхностная! Куда ты столь силы вливаешь, дура?! Марта закусила губу и покрутила пальцами, по груди прошелся приятный холодок, и кровотечение прекратилось, порез превратился в едва заметную белую полоску. Старый диагональный шрам, протянувшийся от правого плеча к левому подреберью, бросался в глаза несравненно сильнее. Я с облегчением перевел дух, а маэстро Салазар указал ведьме на рубец на бедре. — Сделай что-нибудь с этим убожеством, у меня от столь похабного исполнения глаза кровоточить начинают! — Тебе на него не смотреть! — огрызнулась Марта и наложила ладони на мое кое-как залеченное бедро. Боль тут же перестала дергать ногу, я почувствовал себя почти живым. Франсуа к этому времени уже завернул покойницу в дерюгу, ухватил ее за ноги и вытащил в предбанник, а после вернулся, набрал в ушат горячей воды и принялся замывать кровь. Уж не знаю, как он намеревался избавиться от тела и зачем ему это понадобилось, но подручных в свои планы посвящать точно не собирался. — Все! — коротко выдохнула Марта и уселась рядом со мной. Ее коротко обстриженные серебристо-серые волосы потемнели и слиплись, а пропитавшаяся по́том рубаха слишком явственно облепила грудь, пусть едва наметившуюся и плоскую, но с отнюдь не мальчишескими сосками. Микаэль перехватил мой взгляд, снял с себя камзол и накинул его на плечи ведьме. — Я приготовлю отвары, — сказала девчонка, поднялась на ноги и оперлась на стену, но сразу выпрямилась и поплотнее запахнула камзол бретера. — Сначала переоденься и отдохни, — потребовал я, вставая с лавки. — Микаэль, проводи… Мартина до комнаты и возвращайся. Левую сторону тела словно заморозило, оно при этом занемело и потеряло всякую чувствительность, словно обпился вытяжки из корня мандрагоры. Франсуа замыл кровь и, отсалютовав на прощанье, покинул мыльню, тогда я набрал в ушат холодной воды, добавил пару ковшей кипятка и облился, решив не тратить время на долгие омовения. По залеченным магией ранам словно наждаком прошлись, и резко закружилась голова, но почти сразу слабость оставила меня и отступила дурнота. Живу. Живой. Хорошо. Ангелы небесные! А ведь мог бы и не… Осторожно промокнув кожу полотенцем, я вышел в предбанник, оделся и поплелся в таверну. Франсуа на заднем дворе уже не было, а в дверях меня встретил маэстро Салазар. Мы уселись за стол у растопленного очага; когда явился хозяин, я велел подогреть с медом, изюмом и корицей кувшин красного вина. Пришлось доплатить, но без глинтвейна сейчас было точно не обойтись. Некоторое время спустя в обеденный зал спустился проспавший все на свете Уве, по-прежнему щеголявший изрядных размеров шишкой на лбу. Он принес себе с кухни миску каши, сонно зевнул и начал размеренно работать ложкой. Следом пришла Марта, одевшаяся приличествующим ситуации образом. Ее глаза запали, бледная кожа казалась даже белее обычного. — Почему Мирей пыталась тебя убить? — напрямую спросила ведьма, и у школяра от изумления каша изо рта вывалилась. — Что? — просипел Уве, откашлявшись. — Принеси еще тарелку! — распорядился я и передвинул девчонке кружку с горячим вином. — Пей! — Филипп! — Пей! Марта послушно приложилась к кружке, осторожно отпила, а после недолгой паузы сделала еще несколько глотков глинтвейна. Щеки ее моментально порозовели. Вернулся с кашей Уве, поставил тарелку перед ведьмой и осторожно произнес: — Магистр, я не ослышался… — Не ослышался, — вздохнул я и обратился к Марте: — Как ты понимаешь, скабрезное предположение Микаэля истине не соответствует. Девчонка кивнула. — Мирей была как-то связана с ведьмой, похищавшей девиц. Полагаю, ее обеспокоили наши расспросы в таборе. — Звучит логично, — согласился с этим предположением маэстро Салазар. А вот Уве в моем ответе показался наиболее важным совсем другой момент. — Была?! — ошарашенно переспросил он. — Магистр де Риш знает? — Знает, а вот его подмастерье — нет, так что не болтай, — подтвердил я, вновь наполнил опустевшую кружку Марты глинтвейном и потребовал: — Кашу ешь! Сам тоже выпил подогретого вина, остатки разделил между Микаэлем и Уве. По телу растеклось приятное тепло, но я решил не терять время попусту и велел собирать вещи. Сбитый с толку неожиданным отъездом Уве глянул на меня волком и даже вознамерился надерзить Микаэлю, но мигом словил от бретера затрещину и принялся с обиженным видом тереть затылок. — По голове-то зачем? — пожаловался школяр. — Не доводилось слышать о служебной необходимости? — ласково поинтересовался у него маэстро Салазар. — Так вот: и отъезд, и оплеуха — это она и есть! — Вице-канцлер поручил нам… мне дать оценку действий маркизы цу Лидорф в части организации следственных мероприятий по одному из резонансных дел. — Для большей доходчивости я перешел на канцелярскую речь чиновников, клерков и прочих крючкотворов. — Без личной беседы отчет не сможет претендовать на объективность. Я не желаю быть необъективным по отношению к ее светлости. А ты? Уве слегка покраснел; в Мархофе Адалинда произвела на юношу неизгладимое впечатление своими статями, легко затмив даже его безответную любовь — сеньориту Розен. — Я действительно вам нужен? — слегка запинаясь, спросил слуга. Увы и ах, оставить Уве в городе не было никакой возможности. Превращать паренька в заложника я не собирался, поскольку успел хлебнуть лиха с освобождением из застенков маэстро Салазара. Если вещи при необходимости смогут переправить в Ренмель Блондин или Рыбак, то выцарапать школяра из тюрьмы будет несравненно сложнее. — Покончим с этой проверкой, перейдешь к магистру Прантлу, — уверил я слугу, отвернулся и крутанул на запястье четки святого Мартина. Настроение оставляло желать лучшего. Ангелы небесные! Да попросту паршиво было на душе! Я ведь не железный! Появился с улицы хмурый Франсуа де Риш, подсел к нам за стол. Когда Марта и Уве ушли собирать вещи, я спросил его о теле. — Похоронят по сарцианскому обычаю, — ответил Блондин и задумчиво покачал головой. — Знаешь, а ведь я не распознал в ней ведьму. Хотя первым делом проверил… — Он усмехнулся. — Ну, почти первым. И — ничего. Никакого отголоска дара не уловил!