Я спокойно выдержал взгляд выпученных глаз Сигурда и нехотя признал, не видя иной возможности выйти из этой неприятной ситуации без ущерба для себя: — Мы заключили сделку: освобождение маэстро Салазара в обмен на доступ в личную библиотеку епископа Вима. Ее светлость написала вам, тогда я замолвил словечко перед его преосвященством. — Книги! — с отвращением прошипел вон Аухмейн и слегка подался назад. — Будь они прокляты, эти рассадники скверны! Я промолчал, ожидая продолжения, и оно не заставило себя ждать. — Адалинда изменилась после той поездки, — поведал мне Сигурд уже своим обычным голосом, из которого пропали ярость и надрыв. — Стала замкнутой и отстраненной. Мы перестали понимать друг друга. А теперь она и вовсе пропала неведомо куда. Как думаете, магистр, каково это — признаваться постороннему, что понятия не имеешь, где находится твоя собственная жена? Каково это — признаваться? Так дело именно в возможной огласке, а не в том прискорбном факте, что супруга пропала неведомо куда? Впрочем, мне-то какое дело до их отношений? — Мои соболезнования, — сказал я, прервав слишком уж затянувшееся молчание. — Бросьте! — отмахнулся Сигурд и начал спускаться к дожидавшейся его карете. Обещания сообщить, если вдруг появится ясность с местонахождением Адалинды, он дать и не подумал. Святые небеса! Ну что за невезение! Мало того что придется рыться в грязном белье коллег, так еще и самому из этого неприятного дельца никакой выгоды не извлечь! Где теперь искать Адалинду? Вот где? И нужно ли вообще это делать? Стоит ли игра свеч — вот в чем вопрос. 3 Прежде чем вернуться в таверну, я решил посетить кафедральный собор и, когда объявил об этом, Микаэль и Марта смерили меня одинаково недоуменными взглядами. Впрочем, столь удивительное единодушие продлилось лишь миг, а потом маэстро Салазар убежал в соседнюю таверну, бросив лошадей на попечение ведьмы. Я раздал нищим на паперти несколько мелких монеток, купил в церковной лавке пару свечей и прошел в собор. Свечи поставил за упокой Хорхе и моего несчастного братца, понаблюдал немного за их огоньками и двинулся к алтарю. Упорядоченное течение небесного эфира заставило позабыть обо всех тревогах и заботах, и какое-то время я просто медитировал, бездумно глядя на расписанный изображением ангелов небесных потолок. Мне было хорошо. Так хорошо, что я даже остался на вечернюю службу, но ничего нового для себя из проповеди не почерпнул. Священник говорил о близящемся дне Доказательства истины, толковал о духовной близости нам догматиков да вещал о необходимости покарать зловредных язычников Арбеса, которые своим примером смущают умы юнцов и сбивают их с истинного пути. Все эти речи мне уже доводилось слышать прежде, так что я стряхнул благостную расслабленность и покинул церковь, прежде чем потянулись к выходу прихожане. Тут же к нам с Мартой присоединился маэстро Салазар. — Хорошо-хорошо! — улыбнулся он, обтирая усы. В кои-то веки Микаэль пребывал в благодушном расположении духа, а вот Марта буквально дымилась от гнева, считая себя несправедливо ущемленной в правах. Я поспешил пресечь такие настроения в зародыше. — Он — ассистент, ты — слуга! — напомнил девчонке, и та мигом потупилась и прекратила сверлить маэстро злым взглядом. Дабы закрепить урок, по возвращении в таверну я поручил Марте отвести наших лошадей на конюшню, а сам в сопровождении Микаэля поднялся на второй этаж, где прислуга накрывала стол для магистров. Появление маэстро Салазара заставило владельца заведения всплеснуть руками и горестно простонать: — О нет! Только не снова… Микаэль потрепал толстячка по пухлой щеке, кинул плащ на лавку и с невозмутимым видом опустился на стул рядом с Франсуа де Ришем. Тот с неподдельным интересом спросил: — Что я пропустил? Сидевший во главе стола Мориц Прантл уставился на моего помощника с не меньшей заинтересованностью, и лишь фарфоровое личико магистра Сурьмы не отразило никаких эмоций. — Пустяки, — улыбнулся я, избавляясь от плаща и шляпы. — Тройное убийство. Давнее дело. — Это была самооборона! — поправил меня маэстро Салазар. Именно в «Под свиньей» три залетных ухаря попытались взять в оборот пьяного Микаэля, а тот при поддержке Ланзо и Ганса отправил в запределье их самих. При упоминании того случая лоб хозяина покрылся холодной испариной, и он быстро ушел, сославшись на неотложные дела. На своевременности сервировки стола это, впрочем, нисколько не сказалось. Под светскую болтовню, россказни Блондина и вирши Микаэля мы плотно отужинали, а после Мориц Прантл указал мне на ящик с бумагами. — Материалы расследования, — пояснил он и, не удержавшись от дружеской шпильки, добавил: — Магистр-ревизор… Я досадливо поморщился, но пенять коллеге на эту невинную шутку не стал, к тому же он понизил голос и предупредил: — Филипп, если сумеешь прижать этих паршивцев и заставишь их сотрудничать, моя благодарность не будет знать границ. — Учту, — кивнул я, отошел к перилам, перегнулся через них и осмотрел общий зал. — Уве! Какие у нас комнаты? — окликнул слугу, ужинавшего в компании Марты и Эберта, подмастерья магистра-исполняющего. Школяр спешно вытер губы и взбежал по лестнице на второй этаж. — Позвольте провожу, магистр, — с преувеличенным почтением произнес он, протягивая кольцо с двумя ключами. Я велел пареньку взять ящик с отчетами; Уве водрузил его на плечо и повел меня по узкому темному коридору. Комнатка оказалась совсем небольшой, с выходившим во двор крохотным оконцем, но уютной. Кровать, сундук, камин, табурет — вот и вся меблировка. — Хозяин клянется небесами, что ничего приличней нет, — будто извиняясь, сообщил школяр, поставил ящик на окованный железными полосами сундук и присел перед очагом. — Нас заселили в мансарду, там места всем хватит. — Все нормально, — успокоил я слугу. Тот разжег огонь и принялся раздувать пламя, но сразу закашлялся, да так, что согнулся в три погибели. — Отвары Марты не забывай пить! — наставительно заметил я, а когда Уве ретировался, запер дверь и запалил свечу. В неровном мерцании оглядел кипу предназначенных для проверки листов и сразу покачал головой. Не сегодня! Я уселся на кровать, стянул сапоги, потом избавился от кольчуги и стеганого жакета и с неимоверным облегчением перевел дух. Ангелы небесные! До чего хорошо! Широко зевнув, я переборол сонливость, надел туфли и спустился на первый этаж. Как оказалось, мыльню на заднем дворе топили каждый вечер, так что мне удалось без промедления смыть пот и дорожную пыль, а уже после отправиться на боковую. В дверь поскреблись, когда сознание только-только начало проваливаться в полудрему. Меня словно подбросило, в руке сам собой возник пистоль. Миг я прислушивался, затем подступил к двери и спросил: — Кто там? — Впусти меня, Филипп! — послышался голос Марты. — Быстрее! Святые небеса! Девчонке-то что от меня понадобилось в такое время? Я сдвинул засов, ведьма шустро проскользнула внутрь и прошлепала босыми ступнями прямиком к моей кровати. — Чего тебе? — потребовал я объяснений, запирая дверь. — Филипп! — возмутилась девчонка, расстегивая камзол. — Я не стану ночевать в мансарде с этой парочкой! Уве сопит во сне, а Микаэль храпит так, что трясутся стены! — Ты не можешь остаться здесь на ночь! — Почему это? В льдисто-серых глазах Марты мелькнуло искреннее недоумение; она стянула через голову сорочку и принялась избавляться от штанов. — Если пойдут слухи, что я делю постель с собственным слугой… — О чем ты говоришь, Филипп?! — опешила ведьма. — Как такое может быть?! — В другой раз расскажу. — Почему не сейчас? — Ты меня слушаешь или нет? — возмутился я и потребовал: — Одевайся! Но девчонка с вызывающим бесстыдством встала напротив и уперла руки в бока. — К чему этот маскарад? Почему я не могу быть сама собой?! В дороге так удобней, но зачем мне прикидываться мальчиком здесь? — Потому что ты ведьма и тебя ищут! — напомнил я. — Уже забыла о добрых братьях? А они ничего не забыли! — Все, кто знал обо мне, — мертвы! А протоколы сгорели! Я видела это собственными глазами! — Поверь, розыскные листы успели разойтись по герцогству, наверняка их переслали и в империю. И еще остается тот официал-южанин. Если он свяжет тебя с беглой ведьмой, мы хлебнем лиха полной ложкой. Марта зябко передернула плечами и спросила: — И долго мне придется скрываться? — Пока не поступишь в университет. Переход из простецов в ученое сословие все упростит, — ответил я и махнул рукой. — Так что одевайся и марш отсюда! Девчонка и не подумала послушаться. Она забралась под одеяло и сладко потянулась. — Меня никто не видел, Филипп, поверь! Ну же! Не будь букой, идем спать! Я закатил глаза, но все же вернул пистоль к его братцу на табурете и присоединился к Марте. Та немедленно прижалась теплым боком, а после и вовсе закинула на меня ногу и легонько прикусила мочку уха. — Угомонись! — потребовал я. — Еще не хватало, чтобы служанки начали шептаться о вызове суккуба!