Просторный бульвар у ворот еще больше расширился, образуя полукруглую площадь. Прямо напротив располагалась стиснутая соседними домами таверна, именовавшаяся окрестными обитателями не иначе как «Под свиньей», — название пошло от горельефа, изображавшего матерого кабана. В свою очередь, видневшийся из-за деревьев фасад особняка Вселенской комиссии украшали семиконечные звезды, и потому обиталище моих коллег получило название «Звездный дом», а сами они были прозваны каким-то местным острословом «звездочетами». У коновязи таверны помахивали хвостами и прядали ушами три мощных жеребца, их хозяева прогуливались рядышком, и по виду это были сущие бретеры: битые жизнью и жилистые; полы плащей топорщились из-за висевших на боках шпаг. Мы с Микаэлем уставились на них во все глаза, удостоились в ответ пары ленивых взглядов и немного успокоились. Эти — не по наши души. Ворота стояли открытыми, при них дежурили двое нестарых еще мужчин в ливреях и при оружии. Демонстрации служебного перстня вполне хватило, нам разрешили проезжать, не став донимать расспросами. В отделении я первым делом отправился в кабинет начальника канцелярии, начал доставать документы, но необходимости в них не возникло: меня узнали. — Магистр вон Черен! — Бледный худощавый сеньор в неброском платье и с замаранными чернилами пальцами скупо поклонился и уточнил: — Вы к нам по делу? — Хочу повидаться с маркизой цу Лидорф, — прямо ответил я. — Увы, ее светлости нет на месте. Провести вас к магистру Вагнеру? Говорить с заместителем Адалинды мне было совершенно не о чем, так что я покачал головой и спросил: — Когда ожидается ее светлость? Клерк явственно замялся. — Видите ли, магистр, — неуверенно произнес он, — ее светлость уже некоторое время занята делами личного характера и все текущие вопросы… Я поднял ладонь, прерывая собеседника: — Благодарю! Тогда нанесу личный визит. Клерк перевел дух и улыбнулся, даже не пытаясь скрыть облегчения. Ничего удивительного в такой реакции не было: мой последний визит сюда… не задался. Я покинул здание, а когда мы поскакали по буковой аллее обратно к воротам, Микаэль сорвал с куста молоденький листочек и растер его меж пальцев. — Весна-весна! — протянул он. — Принюхайся только, Филипп! Весной пахнет! Так и было. В городе этого не ощущалось, но даже в столь небольшом парке витал аромат прогретой влажной земли и распускающихся почек. — Чему ты удивляешься? — фыркнул я. — Лето на носу! — Да какое тут на севере лето? — отмахнулся маэстро Салазар. Выехав за ворота, я придержал лошадь и оглядел улицу — та за время нашего отсутствия нисколько не изменилась. Тянулась глухая ограда особняка Вселенской комиссии с одной стороны, теснились друг к другу фасады домов с другой. Разве что из троицы давешних бретеров у коновязи теперь прохаживались только двое. — Куда дальше? — спросил Микаэль. — Сразу к маркизе или остановимся где-нибудь? Честно говоря, нет желания у ее резиденции отсвечивать. Чревато оно, сам понимаешь. В этот момент хлопнула входная дверь таверны и на крыльцо выскочил паренек лет двадцати на вид с писарским планшетом на боку. Он шустро скатился по ступеням, пробежал мимо нас и скрылся за воротами «Звездного дома». Я глянул ему вслед, затем направил лошадь к таверне. — Уве, Марта, ждите здесь, — попросил я, набрасывая поводья на коновязь. — Микаэль, ты со мной. Таверна «Под свиньей» была излюбленным заведением моих коллег, не важно — местных или приезжих. Там за кружкой пива или стаканом вина обсуждались рабочие вопросы и устраивались неофициальные встречи, а кто-то даже селился в комнатах на втором и третьем этажах. Здесь можно было узнать самые последние новости, слухи и сплетни, и я решил такой возможности не упускать. Парочка бретеров уставилась на нас с нескрываемым интересом, маэстро Салазар ответил им ослепительной улыбкой и подкрутил ус, а я подавил накатившую невесть с чего неуверенность, толчком распахнул дверь и шагнул через порог. Здоровенный детина, подвизавшийся в заведении вышибалой, моментально высунулся из своего закутка и прорычал: — Не принимаем! — но тут же разглядел меня и осекся, а при виде Микаэля у него и вовсе нервно дернулся глаз. — Простите, магистр… — спешно выдохнул громила и спрятался обратно в свою конуру. Маэстро Салазар с довольным видом хохотнул, а после изрек: Слава моя быстрее коня Бежит впереди, опережая дела! Только и оставалось, что фыркнуть. — С твоей стороны чертовски рискованно возвращаться на места былой славы, — сказал я, оглядываясь по сторонам. Зал был просторным и с высоким потолком, по второму этажу его опоясывала балюстрада. При этом попадавшего через окна с улицы света недоставало, в таверне сгустился полумрак, на нескольких столах даже горели свечи. Народу внутрь набилось с избытком, и далеко не все из присутствующих ели и пили. Кто-то шуршал бумагами, кто-то скрипел пером, в неразборчивый гул сливались негромкие голоса. — Ренегат, дружище! — Возглас рассек невнятное бормотание, как вспарывает клинок шпаги беззащитную плоть. — Небеса милосердные, вот так встреча! Высокий блондин немногим старше моих лет картинно раскинул руки и сбежал по лестнице на первый этаж. Пышные рукава его льняной, в бело-голубые полосы рубахи щеголяли декоративными разрезами, копну соломенного цвета волос венчал плоский берет, а короткие штаны, стянутые понизу лентами, едва доходили до середины щиколоток. Один чулок был бежевым, другой — блекло-синим. Несмотря на внешность записного модника и простоватое выражение лица двигался окликнувший меня сеньор плавно и ловко, будто искусный танцор или опытный боец; под туфлями с щегольски загнутыми носами не скрипнула ни одна ступень. Да бойцом он и был — длинная шпага в потертых ножнах и кинжал не оставляли в этом никаких сомнений. Наброшенную поверх рубахи толстую золотую цепь оттягивал служебный знак магистра-исполняющего Вселенской комиссии по этике. Маэстро Франсуа Пьер Перрен де Риш лишь внешне казался наивным простаком и человеком не от мира сего; крови он пролил столько, что хватило бы утопить небольшой городок. Мой соотечественник, как он уверял всех и каждого, перебрался на этот берег Рейга, разочаровавшись в политике Сияющих Чертогов, но лично я подозревал, что на родине его ждет не дождется смертный приговор и, наверное, даже не один. — Блондин! — назвал я Франсуа его бытовавшим среди магистров прозвищем и раскинул руки. — Какими судьбами?! Мы обнялись и похлопали друг друга по спине. Стали видны белые ниточки искусно заживленных шрамов, разметивших левую скулу и шею Блондина, а потом он углядел моего подручного и в полном восторге заорал: — Микаэль! Сколько лет, сколько зим! Они обнялись, и Франсуа немедленно напомнил: — Хэй, старый пройдоха, ты задолжал мне поединок! Маэстро Салазар досадливо похлопал себя по боку. — Увы, не так сразу. Пришлось… расстаться с привычной дагой. Для начала стоит подобрать ей достойную замену. — Пустяки! — легкомысленно отмахнулся де Риш. — Здесь неподалеку есть оружейная лавка, не поверишь — там приличный выбор клинков рольдских мастеров. Дорого, но они того стоят! У Микаэля так и загорелись глаза, магистр подметил это и во всю глотку гаркнул: — Эберт! Тащи сюда мой жакет! Я покачал головой. — Франсуа, придержи лошадей. Скажи лучше — это твои головорезы скучают на улице? — Мои, — подтвердил де Риш и повернулся к сбежавшему по лестнице темноволосому молодому человеку крепкого сложения с жакетом в руках. — Микаэль, приведи Уве и… Мартина, — попросил я подручного и добавил: — Да! Пусть Уве прихватит саквояж и чехол с мушкетом! Маэстро Салазар вышел на крыльцо и сразу вернулся обратно, вслед за ним притопали школяр и ведьма. Франсуа смерил их внимательным взглядом, и мне сделалось не по себе. Блондин хоть и смотрел обычно словно сквозь человека, но видел любого насквозь. Большую часть времени он пребывал в легком трансе, контролируя одновременно и реальность, и незримую стихию. Такое мне было не под силу даже в лучшие времена. — Истинный и ритуалист? — уточнил Франсуа, застегивая крючки жакета. — А что же Хорхе? — Ему не повезло, — сказал я, не став вдаваться в подробности. — Жаль, — покачал головой Блондин. — А живоглоты? С ответом меня опередил маэстро Салазар. Всяк мнит себя охотником, но небесам видней, Кому жаркое кушать, кому кормить червей, разъяснил он ситуацию в своей извечной манере. — Угорь наконец подавился куском, который не сумел проглотить? — уточнил магистр-исполняющий, который, кроме Хорхе Кована и Микаэля, остальных моих подручных на дух не переносил. — Именно так, — кивнул я. Блондин задумчиво хмыкнул, но тут же выкинул из головы невеселые раздумья и уточнил: — Так что, Ренегат, украду у тебя Микаэля? Ничего не ответив, я подступил к магистру и негромко спросил: — Какие у тебя здесь дела?