И подумал: «Любыми путями выманю, но зачем тебе об этом знать? Можешь ведь такую цену заломить! На которую я конечно же соглашусь. Причем без всякого сомнения. Свое последнее отдам, у людей займу, но выманю». – Если ты не против, мы могли бы и обменяться. – Мирон взглянул на мой карабин, ясно давая понять, на что именно. – Давно такой хотел. Мне, с моими потребностями, самое оно. – Ты знаешь, совсем не против, – как можно равнодушнее сказал я, ожидая, что он запросит что-нибудь еще. Пиксели, жадры или какую-нибудь услугу. – Правда, к нему у меня всего два магазина. – Он посмотрел на меня с ожиданием. Стандартные магазины для ФАЛА емкостью двадцать патронов, и вряд ли у него найдутся другие. Но у меня в рюкзаке есть еще три. Было время, когда только ими я и обходился. Нормально обходился – не принято здесь очередями друг друга поливать, каждый патрон на счету. Теперь, если обмен удастся, их будет целых пять. Пять! Сложнее с самими патронами. Их у меня мало, даже собственные магазины не заполнены. – И патронов к нему негусто, что-то около пятидесяти. – У меня к карабину столько же. Правда, магазин единственный. – Это была уже шутка с моей стороны. У «бенелли» он подствольный и является его частью. – Ну так что, меняемся? – Конечно! – Я даже не стал скрывать своего энтузиазма, поскольку рассчитывал совсем на другой расклад. Хотя Мирона понять можно. Все-таки проблем с ружейными патронами меньше, такие среди находок родом с Земли попадаются куда чаще. К тому же ходят слухи, что здесь, на юге, смогли наладить их релоадинг. То есть, попросту, перезарядку стреляных гильз. – Пошел, – только и сказал Мирон. Отсутствовал он недолго. Но достаточно для того, чтобы начать беспокоиться – вдруг передумал? Для себя решил: черта с два я с него теперь слезу, когда за дверью послышались шаги, и объявился Мирон. – Вот. ФН ФАЛ в его руках отличался от моего прежнего двумя вещами. Щелевидным пламегасителем и возможностью вести из него автоматический огонь. На Земле существует сколько угодно разновидностей дитяти бельгийских оружейников, но этот был похож, как родной брат. Даже своим потрепанным видом. С некоторой опаской я снял крышку ствольной коробки, чтобы рассмотреть ствол. Если и у него состояние аховое – грош ему цена. Не так уж и много у ФАЛа достоинств: бой и мощный патрон. В остальном тяжел, габаритен, требует тщательного ухода, нескладываемый приклад и еще иногда капризен. И с облегчением перевел дух: канал ствола изнутри выглядел так, как будто ФАЛом пользовались ничтожно мало, но постоянно ухаживали. Ко всему остальному тоже не было никаких нареканий. Безусловно, окончательные выводы можно сделать только после тестовой стрельбы, но почему-то я полностью был уверен: не разочаруюсь нисколько. Ну а то, что автомат выглядит непрезентабельно, так торжественных парадов в ближайшие пятьдесят лет на этой планете не ожидается. Во всяком случае, сам я принимать в них участие точно не буду. – Ну так что? – поинтересовался Мирон, о присутствии которого, если быть честным, даже забыл. – Мой карабин посмотри. И если все тебя устраивает, меняемся. «Бенелли», когда попался мне в руки, выглядел настолько новым, как будто еще день назад лежал на полке оружейного магазина. Он и сейчас в идеальном состоянии, несмотря на все, что успел вместе со мной пережить. Когда носишь оружие не по обязанности, а в надежде на то, что оно спасет тебе жизнь, заботишься о нем нисколько не меньше, чем о себе, если еще не больше. – Вопросов нет, – некоторое время спустя резюмировал Мирон. – Ну так что, по рукам? И мы действительно хлопнули друг друга по рукам. Хлопок получился смачным. После чего оба довольные разошлись. Вернее, ушел только Мирон. Я продолжал забавляться со своим новым оружием. Таким меня Лера и застала. Счастливо улыбающимся. – Смотри, что у меня есть! – не удалось удержаться, чтобы не похвастаться. – Точно не прогадал? – усомнилась Лера. – Видела я сейчас Мирона, он тоже улыбается довольный. Только ружье у него как новенькое. – Не это главное! – Верю. А вообще, странные вы, мужчины. Любите то, чем друг друга и убиваете. – Мы не только убивать любим, – заявил я, прижимая и целуя Валерию. – Но и кое-что другое. Отчего люди и получаются. Настроение было превосходным. Оружие, о котором, можно сказать, мечтал. Мы собрались все вместе. Полина сказала, что рана заживает отлично. Рядом девушка, которую люблю. Что еще нужно для счастья? – Ага, чтобы было больше кого убивать. Так, Игорь, – сказала она, осторожно освобождаясь из моих объятий. – Я вообще-то пришла сменить повязку. Как только вокруг дома три раза подряд обежать сможешь, так сразу и приставай. – Это что еще за новый тест? Ни разу о таком не слышал. Кстати, вокруг твоего дома на Земле часто мужики бегали? – Достаточно часто. Сутками! Садись уже. Сейчас Полина придет. Взгляд у нее был строгим, каким и должен быть у врача. – Медицинский консилиум? Или комиссия на выписку? Пусть шутки получались у меня одна за другой не слишком-то удачными, но они сами вырывались наружу. – Нет. Новое лекарство на тебе будем испытывать. Вот такенный шприц и такая же игла! – Лера широко развела руки, показывая, какими они будут. – Три укола в задницу и еще один в язык. И в руки тоже, – добавила она, когда я, не удержавшись, погладил ее по тому месту, куда мне было назначено аж целых три укола. – Ну и что там? – Заглянуть себе под мышку ни разу еще толком не получилось. И потому все мечтал добраться до зеркала. – Нормально все. Не мокрит, шов не воспален, и красноты как будто бы нигде не видно. Жить будешь, – заключила Лера. – Надеюсь, с тобой? – Ну а с кем же еще? Пристрелю обоих! И не надо смеяться! Я, между прочим, единственный ребенок в семье и потому ни с кем делиться не привыкла. Мотай себе на ус. Лера хотела сказать что-то еще такое же грозное, когда скрипнула дверь, пропуская жену Мирона. Полина осмотр провела быстро. Несколько раз нажала пальцем, глядя на меня в ожидании реакции. Но будь даже больно, я бы виду не подал, чтобы она не заявила: придется тебе надолго здесь задержаться. Но больно было, только если поднять руку в определенное положение, и я его старательно пытался избегать. – Лера сказала, что жить буду, – сообщил я Полине. – Обязательно будешь! – твердо пообещала она. И в ее слова очень хотелось верить. Нет, не в то, что рана больше не представляет угрозы для жизни, а вообще. – Игорь, что-то ты поправляться начал! – Лера несильно ткнула мне пальцем в живот. – Скоро отрастишь себе брюхо и как бегать-то станешь? Еще бы нет – мы гостим у Мирона почти неделю. Ладно первые два дня, когда аппетит был так себе. Но затем он проснулся зверский. Что являлось верным признаком выздоровления. – Так положено. Для авторитета, – заявил я. Мы лежали, глядя в окно на звездное небо. Вообще-то, давно уже было пора спать, чтобы набраться как можно больше сил перед завтрашним походом. Но не спалось. И потому мы лежали и разговаривали. И о всяких пустяках, и о вещах куда более важных. – Пузатого я тебя тоже буду любить не меньше, – пообещала Валерия. И без всякого перехода поинтересовалась: – Игорь, как ты думаешь, про Звездный не врут? Ну, что там есть все и даже настоящий оркестр? – И какой им смысл врать? А ты что, так симфоническую музыку любишь? – Я ее всякую люблю. – Ну так в чем же дело? У меня в телефоне полно треков, и батарея заряжена. Только сегодня заряжал, когда еще подвернется такая возможность? Разрядится снова? Да и черт с ним, ради Леры не жалко. К тому же вряд ли она будет слушать музыку долго. Все-таки пора спать. Ну а перед этим обязательно нужно заняться кое-чем другим. – Кстати, насчет телефона… Мы уже сколько с тобой, а я еще ни разу в него не заглядывала! А вдруг ты на какую-нибудь лахудру подписан? А то и на нескольких сразу? И как это мне раньше-то в голову не пришло? В общем, неси его! Сейчас мы тебя выведем на чистую воду! Я слез с постели, все еще улыбаясь. Телефоном здесь можно пользоваться только как проигрывателем и камерой. Откуда у меня возьмутся подписки? Прошлой ночью мы с ней смотрели комедию, тоже с телефона. Не выдающуюся, но то и дело смеялись над далеко не самыми удачными шутками и ситуациями. Все-таки развлечений настолько мало, что даже она казалась шедевром. Ну а затем обоим вдруг стало грустно. Я выключил кино уже перед самой развязкой, и нам совсем не было интересно, чем все закончится. Грустно, потому что на экране мелькали кадры Земли. Куда вернуться вряд ли теперь суждено. Казалось бы, самые обычные улицы, люди, дома… Снятый крупным планом кот, который следил за веселой стайкой воробьев и совсем не вписывался в сюжет. Случайно попавший в кадр самолет. И многое другое. То, на что при жизни там не обращаешь никакого внимания, настолько все привычно. И начинаешь ценить, только когда потерял. Я уже нащупал на столе телефон и даже взял его в руки, когда за окном мелькнула быстрая тень. Не сразу за ним, поодаль, и, если бы глаза не привыкли к темноте, мне ни за что не удалось бы ее разглядеть. Тень не могла принадлежать зверю. Нет, случается, те забредают и в оазисы и иной раз от них довольно трудно избавиться, но то, что я видел какие-то считаные мгновения, не могло быть не кем иным, как человеком. Причем таким, который страстно желает, чтобы его не увидели. – Тихо! – скорее подумал, чем сказал я, осторожно возвращая на стол телефон и хватаясь за оружие. Сделав большой шаг, оказался у постели и горячо зашептал Валерии на ухо: – Одевайся быстрее! Закроешь за мной дверь и сразу же забейся в самый угол возле окна. Сиди тихо, что бы ни происходило снаружи. Я обязательно заставил бы Леру залезть под кровать. Но наша постель больше всего походила на ящик, к тому же доверху заполненный всяким барахлом. И освобождать его – значит терять время. Снаружи все было тихо. И все же я готов был поклясться, что тень за окном мне не примерещилась. И сразу же вспомнились слова Яниса, сказанные им накануне. – Никак не могу отделаться от наваждения, что за нами кто-то наблюдает. Конечно же никто его на смех поднимать не стал. Более того, Трофим с Остапом тщательно осмотрели окрестности. Никого и ничего не обнаружив. Ну а что там можно было найти? Кучку фильтров от сигарет, которые оставил наблюдатель? Или упаковку от продуктов, которыми тот время от времени подкреплялся? Не нашли ничего, что совсем не означало, будто Артемон ошибается. Ночью у нас всегда выставлена охрана из двух человек. Днем обязательно кто-нибудь дежурит тоже. Но где бы взять уверенность, что караульные еще живы? Наконец шуршание одежды затихло. – Оружие взяла? – Да. Совсем не хотелось бы, чтобы оно тебе пригодилось, но так мне будет самую чуточку спокойнее. – Сейчас я подойду к двери, потихоньку ее открою, потом закрою за собой, и только тогда ты уже сама к ней подойдешь и задвинешь засов. – От засова у него было только название – деревяшка в палец толщиной. Но дверь открывалась наружу, и потому так просто его не сломать. – Все поняла? – Да. Голос у Леры не был испуганным. Слишком много ей уже пришлось пережить за те два месяца, как она сюда угодила, замучаешься перечислять. К тому же я старался говорить так, чтобы не вызвать лишней тревоги. Мне точно не показалась тень за окном, но совсем не обязательно, чтобы она принадлежала врагу. Я настороженно посмотрел в щель, готовый в любой момент… нет, не отпрянуть – броситься вперед. Чтобы прокатиться по земле и оказаться под прикрытием сруба колодца, благо он недалеко. Поблизости, в пятнадцати минутах ходьбы, есть родник с чистой холодной водой. Но Мирон не был бы самим собой, если бы не выкопал колодец рядом с домом. Никого не было видно, как и не доносилось никаких звуков. Кроме самых обычных ночных. Звездное небо давало достаточно света. Иголки собирать не получится, но видно достаточно далеко. Даже стену подступающих к заимке джунглей, а до них метров полста. Все так же, на корточках, я выбрался наружу. Прикрыв за собой двери, на некоторое время замер, дожидаясь, когда Лера задвинет засов. Все, можно двигаться дальше. Я и двинулся – вприсядку, утиной походочкой, вдоль стены дома, на темном фоне которой буду не так заметен. Благо и рожа загорела почти до черноты, и одежда на мне белизной не сверкает. Крался и думал: вот увидит меня кто-нибудь из тех, кто сейчас дежурит, и что он подумает? А если им окажется Гудрон? Уж он-то наверняка каверзно так спросит: – Теоретик, ты чего это? Тренируешься перед выходом? Ляльку свою скучать бросил, а сам вон оно чё? Или у вас, эмоционалов, каждую ночь так положено, чтобы свой дар не растерять? – Либо что-нибудь еще в том же духе. Грохот выстрелов улыбку с лица стер мгновенно – где-то за домом разразилась целая перестрелка. Выстрелы бахали один за другим, и несложно было понять, что стреляют и наши, и в наших. Давно успел убедиться: в перестрелках вообще ничего хорошего нет. Но особенно неприятны ночные. Когда только по наитию и удается понять, где свой, а где чужой, да и то далеко не всегда оно срабатывает. Когда получить свинцовый гостинец от своего можно так же легко, как и от чужого. Гудрон, Янис, Дарья и остальные нашли себе приют в хижине, которую и домом-то назвать нельзя. Так, сарай из жердей с многочисленными щелями в стенах. Единственное его достоинство – крыша, которая в большей степени защита от палящих лучей солнца, но не от дождя. Любая пуля пронзит строение насквозь, и стреляли где-то в той стороне. Из дома Мирона не доносилось ни звука. Либо он посчитал, что ему еще не время, или же вообще решил, что его дело сторона. Но в любом случае можно себе представить, какими последними словами он называет всех нас. Тех, которые в прямом смысле привели в его дом войну.