— Приказ пришёл, солдаты на гряду пойдут, мы с ними. — Ну, не трудно было догадаться, — замечает Юрка. Казаки молчат, слушают, что ещё скажет взводный. — Молите Бога, чтобы не нашему взводу пришлось в лоб по склону идти. Я карту глянул, там просто каша будет. Ни барханов, ни камней, открытый стол. Стреляй — не хочу. — Молишь Бога? — Тихо спрашивает Юра. — Или опять спишь? — Угу, — отвечает Аким. — Что «угу»? — Не унимается друг. Иногда Юрка его раздражает своей болтливостью. Сейчас бы послушать взводного, а он языком чешет. И тут в коммутаторе голос, чёткий и твёрдый: — Вторая сотня, прибыть в расположение штаба. Вторая сотня, это они. — Ну, пошли ребята, — говорит прапорщик Михеенко, — кажись, наше время. Вся сотня собралась у штаба, с сотником и подсотенными, с вестовыми, всего больше семидесяти человек. Сотник Короткович, что называется из молодых да ранних. Он может чуть старше Саблина. Всегда строг, собран, серьёзен. Он из линейных казаков пришёл, по сути, пластунам если не чужой, то уж точно не свой. Его не очень жаловали, но уважали. Казак он был опытный. Случилось, что с Акимом он был знаком ещё по Тарко-Сале, их участки фронта были рядом. Тогда ещё старший прапорщик Короткович, даже пару раз заходил к Саблину в блиндаж. Но то когда было. Теперь, когда его назначили в сотню Саблина, он и виду не казал, что они когда-то были знакомы. Сначала это Акима задевало. Как так можно: даже не кивнул знакомцу и виду не показал сотник. А потом Саблин и забыл про знакомство. Не так чтобы и хотелось. В свете фар БТРа они собрались полукругом. Для наглядности, из штаба принесли большой планшет, установили так, чтобы всем было видно карту и ясны задачи. — Задача поставлена нашей сотне такая, — чеканит голосом сотник Короткович, — поддержать наступление армейцев и с ними сбросить китайцев с высоты сто сорок ноль шесть. Эта каменная гряда, что перегораживает сухую долину. Против нас действует сто тридцать первая дивизия НОАК. Девятый батальон. Бойцы опытные. Поддерживает их дивизион двухсот десяти миллиметровых орудий. Но есть сведения, что в рабочем стоянии у них только два орудия. Ещё у них есть дивизион самоходных миномётов сто двадцать два миллиметра. Все вы знаете, снаряды и мины они вообще не привыкли экономить. У них их горы. Так что лёгкой прогулки не будет. Это он мог бы не говорить. Все и так это знали, а вот что действительно всех волновало, так это как пойдёт атака. Кто пойдёт первый под двухсот десяти миллиметровые «чемоданы». Все ждали, семьдесят с лишним человек напряжённо молчали, и сотник продолжил: — Первый взвод, при мне в резерве. По рядам, прошло едва заметное движение, народ из первого взвода перевёл дух, слегка зашевелился. Отлегло. — В первом взводе большой некомплект, их неделю назад сильно потрепало. Так всё и было, в боях у сухой балки, в ста километрах на север отсюда, китайцы серьёзно контратаковали, силами двух рот или небольшого батальона, пытались выйти к дороге, прирезать её. Смяли взвод линейных казаков из Двадцатого полка, что прикрывала фланг и дорогу. И как следует, придавили их первый взвод. Но пластуны, в отличие от линейных, не отошли, они уже окопались на каменной гряде, зацепились за камни и уперлись. Их накрывали миномётами и ПТУРами. С двух флангов по ним били пулемёты. Но за двенадцать часов боя китайцы так и не смогли сдвинуть их с места, хотя к вечеру пластуны бились уже в окружении. Сначала второй и третий взводы пошли к ним на выручку, на броне, а потом и четвёртый пошёл пешком. Но пять километров по степи быстро не пройти. К вечеру второй и третий взводы деблокировали своих. Принесли боеприпасы, воду и хладоген. Этот бой первого взвода на весь день связал китайцев, дал время перегруппироваться главным частям, остановить контрнаступление и отогнать китайцев от дороги обратно в степь. Вечером, из двадцати двух человек первого взвода в строю осталось лишь тринадцать. Два казака погибли, остальные были ранены. Сам взводный тоже ранен. Теперь первый взвод имел полное право остаться в резерве. С первым взводом всё было ясно. Но главный вопрос всё ещё интересовал казаков. Все ждали. И сотник продолжил, не делая трагических и интригующих пауз: — С армейцами на высоту сто сорок ноль шесть пойдёт второй взвод прапорщика Луковинского. Он самый укомплектованный. Задача, обнаружить минные поля, проложить в них проходы, уничтожить доты, дзоты, турели, поддержать огнём пехоту. Обеспечить продвижение пехоты на высоту. Задача ясна? — Так точно, — недружно отвечает второй взвод. — Оно понятно, армейцы атакуют, а мы им, вроде как, ковровую дорожку расстилаем. — Сказал кто-то. — Атакуйте по мягкому. Сотник глянул строго на говоруна и сказал: — Так на то мы и пластуны. Это он зря так сказал. Все знали, что он из линейных, по рядам прошёлся ропот, а Юрка так и вовсе не постеснялся спросить: — Значит вы тоже из пластунов, господин сотник? Аким ткнул его бронированным локтем в кирасу, мол: чего ты лезешь, дурень? А сотник пригляделся, кто это там вопросы задаёт, и ответил Юрке лично: — Теперь да. И продолжил: — Для усиления второго взвода, из четвёртого и третьего добавим по человеку. Из третьего Барабанов. Из четвёртого Червоненко. Аким опять ткнул Юру в бок и прошипел зло: — Ну, наговорился? — Да, ладно… — Юра махнул рукой, — ничего, схожу со вторым взводом. — Так же со вторым взводом идёт старший прапорщик Оленичев. — Продолжал сотник. — Ну, люди все опытные, учить мне вас нечему. Сами всё знаете. — Это точно, — опять заметил Юрка. Короткович опять глянул на него. — Да замолчишь ты сегодня? — Злился Аким. — Чего ты его бесишь? — А чего он?.. — Смеялся Червоненко. — Балда, ты. Доиграешься, он тебя точно сошлёт куда-нибудь, откуда не вернёшься. — Третий взвод, — говорил сотник далее, показывая на планшете направление, — пойдёте с линейными казаками через барханы на левом фланге. Задача: обнаружить позицию противника в песках, поддержать огнём атаку линейных взводов. — Через барханы, с линейными? — Удивились пластуны. — Нешто мы за ними угонимся пешие, они-то на колёсах пойдут? Сотник их не слушал. Есть приказ — чего не ясно. А это значит, третьему взводу придётся тащиться по колено в пыли и песке. — Да, поддержите линейных. — Ну, как всегда, — бубнят невесело пластуны. Линейные казачьи части на броне поедут, они полностью механизированы, там, где броня не пройдёт, там они и встанут. А случись что, так прыгнут на броню и уедут. А пластунам не уехать, удар придётся принять, так как в бой они пойдут пешие. А пешими, да с оружием и снарягой, много по барханам не набегаешь. Казаки третьего взвода побурчали конечно, но приказ есть приказ. А вот четвёртому, кажется, везло. — Четвёртый взвод, у вас всё просто, — сотник указал на карте точку, — ветряной овраг, тысяча двести метров, вход на севере, выход на юге. Выходит к самой каменной гряде, от выхода из оврага до камней, всего восемь сотен метров. Армейцы говорят, что до оврага мин нет. В самом овраге не проверяли. Задача: пройти по оврагу, снять мины, если есть, сбить заслон, если имеется, ликвидировать турели, две штуки за минной полосой справа были зафиксированы, но естественно будут перемещаться, а может их и больше. Где они — не знаем, замаскированы. Найти уничтожить. Из оврага поддержать атаку огнём, сообщать координаты огневых точек противника миномётчикам. Всё. — А кому роботов дадут? — Интересуется Ерёменко, он с Акимом в одной штурмовой группе. — У нас их всего два осталось. — Говорит сотник. — Один пойдёт со вторым взводом, второй с третьим. — Ну, понятно, — с укором продолжает Ерёменко. — Нам робот не положен. — Во-первых, он в овраге не пройдёт, — терпеливо объясняет командир, — вы с ним только до оврага доедите. А во-вторых, мобильная платформа второму взводу может пригодиться для вывоза раненых, надеюсь, что этого удастся избежать, но второй взвод идёт и атакует противника в лоб. А третий взвод идёт в барханы, там им передвижная платформа будет нужнее. Им в пыли по колено на себе тащить всё тяжло. — Ну, понятно, а мы как обычно едем, горбом и паром. — Резюмировал Ерёменко. — Ну, что ж, хорошо. — Говорит командир четвёртого взвода прапорщик Михеенко, — Слыхали, казаки? В овраг идём. — Второй и третий взводы, готовятся, и выдвигаются на соединения с армейцами и линейными казаками по готовности. Четвёртый — выступать немедленно. Саблин толкает Юру в локоть: — Ты там не геройствуй сильно. — А когда я геройствовал? — Отвечает тот. — Да всегда. Вечно лезешь на рожон, всё лихость свою показываешь, особенно перед чужими. Юра промолчал. Он набивает в подсумок лишние, не влезающие туда магазины. — Гранаты про запас брать не будешь? — Спрашивает Саблин. — На кой они, — беззаботно отвечает Червоненко, — нас близко к окопам не подпустят. Патронов возьму, постреляю малость. Поднимается ветер, саранча уже не кружит в воздухе, зато с востока летит клубами пыль из степи. И пух, море пуха. — Колючка зацвела, что-то рано в этом году, — говорит Юра. — Чего рано, нормально, — Аким надевает шлем. Он протягивает Юрке руку. — Да чего ты прощаешься-то, устроил тут проводы героя, прощается он! — Злится тот. Но руку жмёт. — Утром увидимся.