— Не могу больше! — Писай в штаны. Только отодвинься сначала. — Не могу в штаны! — А чего там мочь-то? — удивился я. — Дело нехитрое. — Когда я была маленькая, нас в детдоме за намоченные штаны выставляли голыми в коридор. Я один раз не дотерпела — и стояла так. Все смеялись, показывали пальцами и кричали: «Фу, обоссака!». Я ужасно плакала и думала, что умру. — Да, педагогика у вас не самая прогрессивная, согласен. Но ты уже не маленькая, и это не детдом. Твои мокрые штаны будут на совести тех, кто нас тут держит. Кстати, от этого ещё никто не умирал. — Все равно не могу. — Тогда терпи дальше. Вариантов, сама понимаешь, немного. Только постарайся не ёрзать. Но она все равно ёрзала, конечно. Уснёшь тут, как же. Я бы налил в штаны без колебаний, но меня пока, слава богу, не подпирает. Хватило её минут на десять. — Михл, вы не могли бы, ну… Расстегнуть мне штаны? — Сортира тут нет. — Я отойду в угол, а вы отвернётесь. Лучше так, чем в мокрых штанах. — Пожалуй, — согласился я. — Давай попробуем. Она в брюках, довольно узких, ширинка на пуговицах. Расстёгивать её на ощупь, руками, скованными за спиной, — тот ещё тактильный квест. Но справился. — Отвернитесь! Я и не поворачивался, так что только плечами пожал, слушая сопение и возню за спиной. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! — Что такое? — Не могу стянуть штаны! Руки за спиной! Не получается! Они узкие! Сделал полшага назад, зацепил пальцами пояс брюк, присел, стягивая вниз, к коленям. — Так лучше? — Ещё трусы, пожалуйста. Повторил фокус с трусами, с трудом нащупав узкую резинку и стараясь не нащупать ничего лишнего. — Простите, мне очень неловко. — Ничего, — сказал я, — те, кто за нами сейчас наблюдают, уже наверняка описались. От смеха. — Вы думаете, на нас смотрят? — переполошилась она. — Я так не могу… Вот кто меня за язык дёрнул? — Слушай, ты уже стоишь в спущенных штанах, что тебе терять? — заметил я философски. — Иди уже, сливай балласт. За спиной зажурчало. Природа всегда своё возьмёт. — Чёрт! Чёрт! Чёрт! Ну что за гадство, а? — Что ещё? — Я присела и не могу встать теперь! О боже, я сейчас плюхнусь в собственную лужу! Я плюнул на приличия и повернулся — девушка, присев в углу, завалилась назад, к стене и теперь ёрзала, пытаясь встать без помощи скованных сзади рук. Получалось плохо, точнее никак. Пришлось подойти, развернуться, ухватить пальцами за блузку, придать наклон вперёд — только тогда смогла. Надела штаны уже сама, я только ширинку застегнул. — Мне ужасно неловко и невыносимо стыдно, простите. Я, правда, не могу в штаны. — Обращайся. — Надеюсь, больше никогда в жизни. В помещении теперь пахнет понятно чем, но тут уж ничего не поделаешь. Хоть не по большому ей приспичило, вот это был бы действительно цирк. Уселись обратно, стараясь не смотреть в осквернённый угол. — Я вам тоже помогу, если придётся, — отважно заявила Алиана. — Учту, — коротко ответил я. — Вы думаете, за нами подсматривают? — Почему «подсматривают»? Просто наблюдают. Фиксируют реакцию на обстановку, уровень нервозности, ищут слабые места в психике. Если нас собираются допрашивать, то это обычный приём. Ну, один из, — поправился я. — Есть разные методики допросов. — Вы много об этом знаете, — заметила Алька. — Жизненный опыт. Единственное преимущество возраста. Не завидуй — всё остальное недостатки. — А сколько вам лет, Михл? — А ты как думаешь? — Тридцать? — А если не кокетничать? — Ну… Не знаю. Сорок? Сорок пять? — Пятьдесят пять. — Да ладно? — не поверила девушка. — Родлу пятьдесят один, и он по сравнению с вами старик. Противный и толстый, с проблемами… Ну, в общем, в постели. А вы со Змеямбой… — Я прям спиной почувствовал, что она краснеет. — Простите, было слышно. Ну, тогда, в мотеле. — Здоровый образ жизни. — Правда? — Нет. Чёрта с два он здоровый. Просто однажды я был тяжело ранен, и Зме дала мне одно лекарство… Точнее, не лекарство. Помнишь, я говорил, что есть самодельный ихор? — Да, — кивнула она. — «Вещество»? — Именно. Я получил небольшую дозу, в большом разведении, но это спасло мне жизнь и задержало старение лет на десять. К сожалению, временный эффект. Однажды я получу своё сполна. — А вы бы хотели… Ну, полную дозу? Чтобы снова молодой — и навсегда? — Знаешь, наверное нет. — Но почему! Она аж подскочила, несмотря на то, что руки скованы. — Мне не для кого и не для чего жить. Даже то немногое, что мне осталось. А уж «навсегда» — это вообще слишком долго. — А я бы всё за это отдала! — горячо заявила девушка. — Вот вообще всё! Быть всегда молодой! Просто всегда быть! — В твоём возрасте я бы думал так же, — кивнул я. Когда тебе семнадцать, то кажется, что от жизни невозможно устать. — Простите, что спрашиваю, вы же вдовец? Ваша жена умерла? — Да, два года назад. — Вы её любили? Кто о чем, а девочки всегда про любовь.