Блажка поспешила спуститься и стала нагибаться, пытаясь разглядеть что-нибудь между беспорядочно разбросанными брусьями. Наконец, она заметила его, зажатого между досками, оставшимися от мостика на стене. – Мед, держись. Она свистнула Колпаку, и вместе они смогли продраться через груду дерева и освободить брата. Мед был в себе, но слаб, и выглядел более осунувшимся и бледным, чем Колпак. При падении он в нескольких местах поранил лицо, но серьезных повреждений не было. Только колотая рана, которая оставалась необработанной все время, что он здесь пролежал, лишила его сил. Пока его вытаскивали, он что-то бормотал. Только когда его подняли на ровную землю, Блажка смогла наклониться к его губам и разобрать слова: – Стая… гиены… внутри. – Мы знаем, Мед. Мы все отсюда уходим. – Она посмотрела на Колпака. – Он не может ехать. Давай подсадим его к тебе. Тебе придется держать его в седле. Отвези его на Батайят. Из-за стены послышалось псиное хихиканье. – Идти в одиночку глупо, – заявил ей Колпак, но она встала и подняла Меда. – Мы с Овсом справимся, – ответила она, помогая им залезть на свина. – А теперь уходите. Она сжала руку Меда, и в следующий миг Колпак толкнул варвара. Блажка тоже залезла в седло и вернулась в проем. Она поехала на юг, напрягая слух и по возможности держась переулков. По пути она не видела ни одного пса и боялась, что знала почему. Не успела она увидеть свою светлицу, как до нее донесся детский плач. Она отвела свинов к северной стене лавки бондаря, поглядывая на строение на другой стороне главной улицы. Под балконом ее светлицы собралось восемь гиен – они смеялись и подпрыгивали, возбужденные голосами малышей. Одна то и дело вскакивала на задние лапы и, хихикая, царапала дверь. Едва ли они могли проникнуть внутрь, но как теперь Блажке было вывести всех из дома? Она спешилась, отвязала веревку от седла и быстро стреножила остальных двух свинов, но достаточно свободно, чтобы они могли выскользнуть и сбежать, если перед ними возникнет угроза. Ей нужно было только, чтобы они никуда не ушли, пока она не скажет Овсу, где они спрятаны. Затем, снова забравшись на Трибивня, она взяла в руки арбалет, зарядила и устремилась галопом. Едва выйдя из-за угла строения, она пустила стрелу, попав псу в бок. Стая встрепенулась и ринулась навстречу наступающему свину. Блажка, перезарядившись, выстрелила еще раз, но зверь оставался на ногах, когда Трибивень врезался в самую гущу стаи. Свин боднул одного, наступил на другого. Блажка тем временем уже вовсю махала тальваром. – Свины за лавкой бондаря! – крикнула она и пришпорила Трибивня. Хихиканье сзади оживилось. Быстро обернувшись, она увидела, что все восемь тварей бросились за ней в погоню. – Бегите, суки смешливые! – ухмыльнулась она. Снова взяв арбалет, она зарядила его, повернулась в седле и пустила стрелу в ведущего пса, повалив его на землю. Блажка хорошо знала, что нечего думать, будто демон погиб, но ей нужно было удерживать внимание стаи на себе. Резко потянув Трибивня за левый свинодерг, она повела его по переулку между рядами домиков Отрадной. Стая следовала за ней, но строения вокруг не позволяли ей развернуться веером и окружить свина. Но Отрадная никогда не была слишком велика, и до конца переулка оставалось недолго – стена была совсем рядом. Выйдя из переулка, Блажка снова повернула влево, чтобы обогнуть восточную стену. Она вела стаю обратно к северному краю города, чтобы дать Овсу как можно больше времени и пространства. Но стая сокращала отрыв. Движение наверху привлекло ее внимание к парапету. Еще один пес несся по мостику, не отставая ни на шаг. Черт. Не все они ушли к светлице. А сколько еще таилось в засаде, ожидая Овса и остальных? Блажка принялась кричать, орать изо всех сил, проклинать этих кровожадных псов, чтобы привлечь всех, что еще могут скрываться поблизости. Гиена спрыгнула со стены. Блажка взмахнула арбалетом и пустила стрелу. Та попала твари в грудь, и сила удара остановила ее смертоносный прыжок. Огромный вес пришелся на нее сбоку, выбив из седла. Блажка тяжело приземлилась и почувствовала щетину и слюнявые щелкающие челюсти. Затем, перекатившись, сбросила с себя тварь, встала и побежала. Трибивень был хорошо обучен и не сбежал, когда потерял ездока. Он ждал впереди, сражаясь с инстинктивным желанием скрыться оттуда. Стая едва не кусала Блажку за пятки, когда она запрыгнула в седло. Трибивню не нужно было лишних приказов. Он сразу же застучал копытами, накормив пылью открытые пасти гиен. Блажка нащупала арбалет, хотела его перезарядить, но обнаружила, что одна из направляющих погнулась. Выругавшись, она сорвала оружие с лямки и бросила его в псов. Впереди показались еле видимые в дыму хлевы. Пожар продолжал распространяться, охватывая брошенные дома. Огонь. Блажка вдруг ощутила приятное злорадство. Она поняла, куда ей повести стаю. К развалинам Горнила. Она загонит тварей туда и сожжет их всех. И себя тоже, если придется. Когда они бросились в пролом, на пути возникла нескладная фигура. Крах. И он тоже мог бы сгореть. Блажка поскакала прямо туда, крича и доставая лассо. Орк напрягся, готовясь встретить ее атаку. Блажка в последний момент резко повернула Трибивня влево. Затем выбросила веревку, обхватив Краха за шею. Тот потерял опору под ногами и упал, а Блажка толкнула свина, чтобы тот разогнался еще сильнее. – А варвара остановить тебе хватит сил, урод тяжацкий?! Прижавшись к седлу обеими ногами, Блажка отвела руку назад и потащила огромного орка по главной улице в сторону ворот. Крах пытался подогнуть под себя ноги, но Блажка чуть отпустила веревку, чтобы потом снова дернуть, сведя на нет все его усилия. От напряжения у нее заболело плечо, веревка впилась в руку, но Блажка превозмогала боль, чтобы ее пленник оставался на спине. Трибивень пронесся галопом через ворота. Блажка свернула его с тропы, на неровную землю, и обсыпала Краха проклятиями, когда тот наскочил на выступающие камни. Свин не мог тащить вес орка слишком долго, но им и не нужно было уходить далеко. Стая гналась за ними, но их рычание только подстегивало Трибивня мчать вперед. Очертания Горнила уже выросли из темной равнины, приветствуя их появление. Наконец копыта коснулись обломков, взметнув каменную пыль. Блажка выпрыгнула из седла, прежде чем поверхность успела сбить их скорость, и шлепнула Трибивня, чтобы не сбавлял ход. Когда она приземлилась ботинками на камни, Крах как раз поднялся на ноги. Блажка отпустила лассо и побежала вверх по груде развалин. – Давай же, урод! ДАВАЙ! Она услышала его злостный рык и шлепанье босых ног по твердому камню. Достигнув вершины, Блажка перескочила через щебень. Крах догонял. Еще мгновение – и он ее поймает. Она развернулась как раз вовремя, чтобы увернуться от его цепкой руки. Затем, пригнувшись, вынула тальвар и рубанула им – все одним движением. Оружие встретило орочье бедро, но изогнутое лезвие лишь скребнуло по нему, будто по камню. Блажка, все еще пригибаясь, вызвала на себя удар сверху вниз, но откатилась, когда Крах заглотил наживку. Его страшная рука, будто молот, стукнула по камню. Ничего не случилось. Теперь приблизилась стая: псы крадучись пробирались по камням, рассредоточиваясь по сторонам. Блажка приникла спиной к груде взорванных камней. Больше ждать она не собиралась. Развернув меч острием вниз, она крепко ухватилась за рукоятку и ударила о камни. Тальвар не был приспособлен разбивать камни, как кирка, и его лезвие затупилось, едва войдя в осыпь на глубину пальца. Но этого оказалось достаточно. Блажка улыбнулась, когда пронзенный камень зашипел. Крах устремился к ней – Блажка отскочила в сторону. Струя изумрудного пламени вырвалась наружу, но рефлексы орка были столь же сверхъестественны, как и все в нем, и он успел отшатнуться. Гиены заскулили, когда перед их повелителем, застывшим с гримасой ненависти, ввысь взметнулся столб огня. Блажка снова вонзила меч в камни, чтобы пробиться к смерти, таящейся под ними. Поверхность загрохотала, давая понять, что зловещее вещество внутри возмущенно проснулось. Псы завыли и бросились наутек. Крах неустрашимо остался на месте и, сосредоточив взгляд на Блажке, двинулся в обход огня. Дымящиеся трещины предвещали появление новых прорывов. Пылающий язычок вырвался над поверхностью на расстоянии вытянутой руки слева от Краха. Огонь орка не тронул, но жаром его обдало. Он поморщился, оскалил зубы и зарычал. От боли. – Видишь? – съязвила Блажка. – Это дерьмо что угодно убьет. Теперь ей оставалось просто не дать ему последовать мудрости проклятых псов. – Стой там, где стоишь, нахрен! – закричала Блажка, подгоняя его. Она подпрыгнула, направив решительный удар ему в глаза. Крах поймал лезвие и расколол его одним движением запястья. Затем, выбросив осколок стали, орк попытался ее схватить. Блажка, увернувшись от его рук, перекатилась, подобралась сбоку и зарядила кулаком по почке, чуть не сломав себе запястье. Он развернулся, попытался ударить ее наотмашь. Блажка резко отскочила в сторону, почувствовав, как тяжесть его руки пронзила воздух на расстоянии мизинца от ее лица. Она залезла ему под мышку и принялась колотить по яйцам, раздирая в кровь костяшки пальцев. Затем – два быстрых, жестоких удара, и она снова откатилась. Из земли в месте, где она только что находилась, вырвался Аль-Унанский огонь. Крах, прикрыв лицо руками, пошатнулся. Блажка отпрянула и изо всех сил пнула орка сзади по колену. Толкнула его плечом, пытаясь повалить на огонь, но чудовище лишь едва качнулось. Затем, приложившись коленом к его пояснице, Блажка обхватила рукой горло Краха и потянула назад, используя его подбородок как рычаг, чтобы вывести орка из равновесия. Крах бил ее, стараясь сорвать с себя, но Блажка держалась крепко и никак не отставала. Со всех сторон из поверхности выбивались нефритовые гейзеры, и их бледная ярость пожирала тени, расплавляя камни, разрежая воздух. Блажка ждала конца. Конца Краха. Конца этой угрозы для ее народа. И своего бремени вождя. Чтобы все сгинуло в объятиях зеленого ада. Крах схватил ее за руки. Она, отказываясь сдаваться, лизнула его лицо и со злорадной улыбкой шепнула ему на ухо по-орочьи: – Ты слаб на вкус. Орк пригнулся и выпрыгнул. На одно тревожное мгновение он поднял Блажку в прохладный воздух над пламенем. Она услышала свист ветра. Грохочущую землю. Но всю груду камней они не перелетели. Крах приземлился на краю области пламени, Блажка при столкновении потеряла хватку и врезалось лицом в его затылок. Черные пятна взорвались светом, когда она отскочила от его спины и кувырком покатилась по склону. Заставив себя открыть глаза, невзирая на тупую боль из разбитого носа, она обнаружила, что пламя ее не коснулось. Краху повезло меньше. Он брел с горки, отмахиваясь от зеленых вспышек, которые плясали на его массивном теле. Но чародейский огонь занялся на его руках, и движения орка становились все более неистовыми. Когда же стало ясно, что так пламя не погасить, он припал на колени и зарылся в землю, пытаясь унять его с ее помощью, но пользы это не принесло. Аль-Унанский огонь не сдавался. Лицо Краха исказилось от боли и смятения. Он не кричал, не впадал в панику. Оторвав взгляд от дымящейся пыли, он нашел им Блажку, и она увидела, что его глаза горят еще большей яростью, чем пламя, что пожирет его плоть. Орк поднялся, оторвал руки от выжженной горящей земли и сделал шаг в Блажкину сторону. Черт, он решил использовать ее план против нее. Хотел забрать ее с собой. Блажка собралась было встать и побежать прочь, но замерла на месте, не успев подняться: путь к бегству ей преграждали пускавшие слюни псы. Губы Краха скривились в некое подобие улыбки, а может, он просто состроил ей гримасу. Еще несколько шагов – и он ее достанет. Блажке нужно было сделать выбор: горящий орк или хохочущие псы. Сплюнув в грязь, она бросилась к Краху. Но прежде, чем она его достигла, – весь мир вдруг взревел. Ослепленная внезапной болью, Блажка даже не заметила, как упала. Она закорчилась в пыли, ужасное давление нарастало внутри нее. Она закричала, и этим криком, казалось, можно было свернуть горы. Но это был не ее голос. Она достигла предела возможности своих легких, но звук не прекращался, а становился все громче. Она попыталась подняться, но окружающий ее рев словно давил своей мощью и не давал встать. Свернувшись калачиком, она зажала уши. Шум не стихал, он пронзал ее до костей, неприятно колыхал внутренности так, что она со страхом подумала, не вывалятся ли они изо рта. Она кипела в котле грохочущей ярости, жаждая умереть, чтобы все закончилось.