Блажка предостерегающе посмотрела на него, стараясь не отводить глаз. Не отрывая своего охотничьего взгляда, который ничего не упускал, Колпак спешился и, плотно сжав бесцветные губы, достал из седельной сумы внушительного размера мешок. Они отошли от сторожки и от нервно ухмыляющегося кочевника – чтобы их не подслушали. Затем Блажка выжидающе посмотрела на мертвенно-бледное лицо вернувшегося брата. – Тяжаков не видно, – доложил Колпак голосом, который всякий раз напоминал Блажке лезвие, прорезающее кожу. – От нашего удела до Кальбарки. Ничего. Его рука дернулась, и мешок пересек небольшое расстояние между ними. Блажка поймала его, сомкнув пальцы вокруг холстины, распухшей от монет внутри. Она стиснула зубы, стремясь сдержать вопрос, но тот все равно вырвался. – Как он? Ответ оказался так прост, что она почувствовала себя глупо от того, что его задала. – Как Овес. Блажка кивнула, пристально взглянув на мешок с монетами. – В следующий раз сама поеду. – Лживое обещание, как и всегда. Она подняла глаза, сменив тему. – А дичь? – Кролики. За последний день ни одного. – Лошаки? Колпак покачал лысой головой. – Это опять случилось, – проговорил он. Блажка с отвращением простонала. Она надеялась, он не станет обращать внимания. Но он, напротив, надавил. – Ты была здесь? – Случилось и случилось. – Блажка покачала головой. – Я тебя свожу. – Не могу позволить себе уехать на пять дней, Колпак. – Если умрешь, потеряешь больше. – Но ты знаешь, что делать, если до этого дойдет, – отрезала она, не повышая голоса. Колпак ответил немигающим взглядом, выражавшим у него неодобрение. – Я поеду, – заверила она его. – Завтра. Поеду. – А смесь? – Мне она уже несколько месяцев как не нужна. Снова подчеркнутое молчание. Блажке пришлось отвести глаза. Смертную маску, замещавшую Колпаку лицо, вынести было сложнее, чем полуденное солнце. – У меня немного осталось, – призналась она. – Вот и выпью. Колпак выразил удовлетворение, моргнув один раз. Горя желанием взять ситуацию под контроль и вернуться к насущному, Блажка обошла его и вернулась к воротам. Незваный гость уже слез со свина. – Тебе сказали сюда не возвращаться, – заявила Блажка ему прямо в лицо. Щерба отпрянул от нее, но не так сильно, как обычно. Подобно многим хилячным, он был меньше других полуорков и сейчас отшатнулся от нее, превосходящей его ростом, примирительно выставив руки. – Знаю, вождь… – Не называй меня так. Щерба поежился. – Прошу прощения. Хотел проявить уважение. – Не пытайся меня очаровать, кочевник. Даже если проявишь уважение, это ничего не даст тебе. Уж точно не здесь. А теперь садись в седло и проваливай. – Я мог бы оказаться полезным, если дадите мне хотя бы маленький шансик, – проскулил он. – Маленький шансик? – Блажка только рассмеялась. – Он был у тебя в последнюю Предательскую. Но я слышала, ты решил показать свиную задницу вместо того, чтобы встретить тавров. Еще один был, когда пришли орки и Ублюдки поскакали их встречать. Но ты и тогда предпочел бежать. Если ты хотел ездить с этим копытом, стоило начать тогда. Возражениям кочевника не было конца. И все они были до боли знакомы. – Это я заметил первый ул’усуун, который шел через удел Скабрезов. Я вернулся, чтобы рассказать. И помог вашим людям спокойно добраться до Пучины, когда их приняли к себе в Шквале бивней. Это же должно чего-то стоить! – Быть дозорным или сопровождающим не стоит ни хрена, если ты не готов драться, Щерба. Реальные ублюдки родились в тот день, когда встретили язык орков. Мы узнали себя тогда, окруженные тяжаками. Узнали, кто чего стоит и кому можно доверять. Дуболом стал одним из наших. Хват пал нашим братом. Это твои товарищи-кочевники, Щерба. А тебя где нахрен носило? У него не было ответа, но она и не дала времени его придумать. – Ты упустил свой шанс. Показал, кто ты такой. И что ты не один из нас. Ты бродячий пес. А я не стану отнимать пищу у своих людей, чтобы кормить бродячего пса. Щерба снова обрел голос – высокий и отчаянный. – Ты знаешь, что они делают с кочевыми? Блажка знала. Но, отвернувшись, крикнула Уйдалу и Бекиру: – Открыть ворота! Он уезжает. – И вернулась к Колпаку. – Проверь, чтобы он покинул наш удел. Змеиные глаза, глубоко посаженные в череп Колпака, вопросительно сощурились. – Живым, – добавила Блажка. Колпак безо всякого выражения проскользнул мимо нее, чтобы выполнить приказ. Мед, встревоженный, подошел на место, где только что стоял Колпак. – Ты уверена? – Он посмотрел вслед уезжающим свинам. – Щерба ездок бывалый. – Он переменчивый, как долбаный флюгер, – ответила Блажка. – Мне нужны только такие полукровки, которые будут не просто ездить с копытом, но и смогут за него постоять. А от тех, кто следует за попутным ветром, здесь ни черта нет толку. В наше время попутные ветры в сторону Ублюдков не дуют, Мед. Мне не нужно это тебе объяснять. – Не нужно, вождь. Они проследили, как ворота снова закрылись. – Утром я уеду к Ресии, – сказала Блажка. – Нужно найти новую кормилицу. – Я могу. – Нет. Ты нужен здесь. – Тебе не стоит ехать одной. – Выбора нет. Дуболом укрощает свинов. Змею придется взять на себя мою часть патрулей. А с Хорьком поехать я не могу, сам знаешь. – Тогда дождись, пока вернется Колпак, или хотя бы возьми кого-нибудь из старших сопляков. – Я не собираюсь терять никого из наших претендентов оттого, что им где-нибудь повеет щелкой, Мед. – Замечание о Колпаке она проигнорировала, надеясь, что он на это не укажет. Глупая была надежда. – Колпак вернется… – Колпак вернется не раньше меня, – сказала она и больше ничего не добавила. Мед сдвинул брови сильнее, но был достаточно умен, чтобы не расспрашивать вождя о заданиях, которые она поручала Колпаку. Это было единственное, что Блажка унаследовала от Ваятеля. Желая поскорее закончить спор и добраться до кровати, она двинулась прочь. Своей светлицей Блажка сделала дом главного садовника. Когда она вошла, ее приветствовал запах оливкового масла. Потоку ароматов, который сопровождал каждого ездока, казалось, не за что было зацепиться в этих комнатах. Седельная кожа, пот, оружейное масло – ничто из этого не могло устоять против укоренившихся запахов, оставшихся после занятий давно покинувшего дом садовника. Не потрудившись даже зажечь лампу, Блажка на ощупь пробралась наверх. Прежний жилец построил на втором этаже галерею, так чтобы та выдавалась из его спальни. Когда-то оттуда открывался приятный вид на оливковые рощи, которые росли в Отрадной. Теперь же их загораживал частокол, но Блажка все равно находила это место удобным для наблюдения за поселком, который сама этой оградой и обнесла. Бросив пояс с мечом и тренчало на кровать и туда же мешок монет, она вышла на балкон. Костер уже угасал – за ним смотрели только трое сопляков, которые задержались, чтобы все убрать. Несколько поселенцев слонялись неподалеку, лелея надежду, что им вот-вот откроется какой-нибудь тайник с едой. По другую сторону главной улицы Хорек с Дуболомом сидели на крыше бондарской лавки. Раньше они могли бы передавать друг другу бутылку, но теперь винные запасы истощились и были строго нормированы. Блажку саму тянуло выпить, но держать личный тайник она отказывалась. На улицу вышла вдова кожевника и, недолго переговорив с ездоками, улизнула вместе с Хорьком – явно чтобы трахнуться. От этой мысли Блажка на миг почувствовала шевеление внутри, но его быстро заглушила усталость, боль и хрип в глубине легких. Она ненавидела лгать Меду. Но он, конечно, был прав. Это было безрассудством – ехать в Уделье в одиночку, но ей не оставалось выбора. Она подошла к комоду в изножье кровати и, порывшись в нем, нашла паршиво вылепленную керамическую бутылку. Встряхнула ее – почувствовала, что остатки густого содержимого плещутся на дне. Вытащила пробку, скорчила гримасу и сделала добрый глоток. Вылившаяся гадость попыталась вернуться обратно, но Блажка подавила это восстание. Ей казалось, что даже свиное семя должно быть вкуснее этой мерзости. Хотя по консистенции они были похожи. Заткнув бутылку обратно и прогнав запах смеси, Блажка опустилась на кровать и легла рядом с брошенным оружием. Она застонала. Ботинки остались на ней.