Оксана же была моей лучшей подругой с первого класса, мы сидели вместе за одной партой. Профессорская дочка, еще ниже меня ростом, тоже светловолосая, но не такая плоская в объемах, как я. Всегда тихая, мечтательная. И при этом отличница. Наши родители дружили семьями. Оксана слушала популярную музыку, смотрела отечественное кино и хотела стать дизайнером. Родители же решили, что ей нужен языковой факультет. И, видимо, не зря. После института и практики она благополучно вышла замуж за иностранца и укатила в Америку. Мне с ней делить было нечего. Наверное, поэтому мы и дружили. Однако где-то в конце десятого класса мы разругались по какому-то глупому поводу. Подруга съязвила на тему того, что я списываю домашнюю работу с решебников, хотя сама занималась тем же. Впрочем, как и половина класса, учившая с начала года только те предметы, по которым будут сдавать экзамены. Поэтому обвинение было странным, но высказала она его громко, четко и на весь класс. Я никогда не умела давать правильный отпор в подобных ситуациях, поэтому просто пожала плечами, спросила: «Ну и что?» и отсела на пустующую парту. Так и не поняла, какая муха ее укусила. На выпускном мы помирились, но после особо не общались. Интересно, в этой реальности мы уже разругались или нет? И как это проверить? Решено было звонить Вике. После сверки домашнего задания и определения фронта работ я впала в уныние. Тут не то, что за выходные не разгрести, до конца дней не разобраться! Но, как говорится, глаза боятся, а руки делают. К тому моменту, как домой пришли родители, я выяснила, что с историей и обществознанием у меня никаких проблем нет – спасибо юридическому образованию, историко-педагогической магистратуре и почти двадцатилетнему стажу в исторической реконструкции. Грубо говоря, меня хоть сейчас бери да ставь учителем истории – потяну. Что удивительно, но и с биологией дела обстояли успешно. Тут помог и общий кругозор, и увлечение ребенка динозаврами, и мои вечера ткачества под лекции с портала Антропогенез. ру. Короче, биология была понятна, как букварь. Английский меня тоже приятно удивил. В школе у меня было с языком все очень печально, но, видимо, накопленная за годы языковая практика плюс желание выполнить задание, а не проигнорировать его, привели к тому, что упражнения были написаны, а нужные слова выучены за час. Дальше было хуже. По литературе изучаемые произведения придется перечитывать, так как я смутно помню, о чем они. Поэтому сочинение о «Вечных образах и сквозных темах в русской литературе» меня привело в ступор. Так как последние лет пятнадцать я кроме исков и жалоб ничего не писала… А нет, стоп! Писала же. Сценки для детских утренников ребенку в школу. Но это все точно не сочинение по литературе на пять тетрадных листов. И тема такая: ни о чем и обо всем. А потом ругаются, что студенты воду в курсовых льют. Так вот эту самую «воду» их всю среднюю школу «лить» учат. Короче, сочинение надо оставить на свежую голову. И почитать на ночь учебник по литературе, может, чего путного вспомню. Посмотреть, что пишут в интернете, на худой конец. Рано или поздно с литературой справлюсь, это я знала точно. Не зря мои школьные эссе по городу и краю призовые места занимали. Кстати, последнее, про репрессированных детей, я нашла возле компьютера и сильно этому обрадовалась, так оно для меня давно было потеряно. Надо подумать, как сохранить. Дальше – хуже. В физике хотя бы слова были понятные, и задачи соответствовали формулам, и был риск рано или поздно разобраться. А вот алгебра с геометрией довели мой синдром отличницы до истерики. Ничего прочитанного в параграфе я не поняла. По задачам с примерами просто можно было устраивать минуту молчания. А вот с химией я решила поступить стратегически. Попросить помощи у мамы, врач она или где? Поэтому, когда в восемь вечера домой приехали родители, я решила, что рефлексировать из-за ссоры, которая произойдет лет эдак через десять, как минимум, глупо, и вышла их встречать с диким блеском в глазах и с учебником под мышкой. – Мама, мне нужна твоя помощь с химией, – заявила я, едва родители переступили порог. – Интересно, я с температурой Бетховена садилась на пианино играть, а ты химией решила заняться. Ребенок, лучше будь здоров, ну ее, эту химию. Как, кстати, твоя температура? – В районе кипения! Ну, то есть, нормальная, мам. Не меряла. Давай поужинаем, а потом ты мне химию объяснишь, ну пожалуйста. Что удивительно, в свои реальные пятнадцать лет я бы ни за что не стала приставать с такими просьбами. Уж не знаю, в чем было дело. В максимализме, гордости или лени, а может, в безразличии к вопросу. Но сейчас в моем понимании было так: не стыдно чего-то не знать, стыдно, если была возможность узнать, а ты от нее отказался. А еще я представила, что меня спрашивают, а я молчу и не знаю, что ответить. Кошмар юриста с многолетним опытом представительства в суде. Так или иначе, после ужина я взяла маму в заложники и не отпустила, пока она мне не разжевала первые параграфы. Дальше процесс встал, родительница заявила, что ей самой надо вспомнить и разобраться. Заодно порадовалась, что с десятого класса органика, и ее можно учить, не вникая в темы прошлых лет. После мы сидели и пили чай, разговаривали обо всем и ни о чем. Я старалась меньше говорить и больше слушать. Чтобы не выдать себя манерой речи или лишними данными. А еще я откровенно наслаждалась. Мне все эти годы сильно не хватало ее спокойной рассудительности. Когда, наговорившись, мама ушла с учебником химии под мышкой спать, я села думать. Надо сообщить Николаю о брате как можно раньше. При этом сделать это так, чтобы он не отмахнулся от информации и не узнал источник. В идеале найти его в интернете или подкинуть письмо под дверь. Социальных сетей еще нет. Точно есть аська, про мейл. ру надо уточнить. В мейле он же был. Я даже ник его старый помню. Интересный такой: Ланге – девичья фамилия его мамы – немки. Главное, найти, но если нет, то на худой конец, напишу бумажное письмо. На следующий день я победила интернет! Под видом необходимости найти информацию для сочинения по литературе искала Николая. Через какие дебри матрицы я пролезла, это отдельная история, но нашла его ICQ! Мысленно прыгала от радости. Хотела сразу настрочить послание, но вовремя спохватилась. Глупо это делать со своего адреса и с домашнего компьютера. Значит, надо пойти в общественное место. Кажется, на главпочтамте были компьютеры с выходом в интернет. А значит, лучше дождаться понедельника и съездить после школы, чем объяснять родителям, зачем мне срочно понадобилось в город. Заодно текст придумаю. А то лишняя торопливость, как известно, никогда пользы не приносит. Дальше я вымучивала сочинение. Когда все же его написала, прочитала, то ужаснулась. Казенщина. Нда…со стилем и языком надо что-то делать. Тренироваться что ли. Короткие эссе писать, чтоб руку набивать. Придумать разные темы, или в учебнике глянуть, или с интернета скачать, и писать, писать, а то от моего сочинения у экзаменаторов зубы сведет. Остаток дня я посвятила математике. Честно прочитав параграф, я домашнее задание списала с решебника. Потом взяла учебник у сестры за девятый класс и села его решать. К вечеру голова напоминала сладкую вату, намотанную на палочку. Глава 4. Второй раз в десятый класс Что делает маленькая девочка в толпе монстров с учебником по квантовой физике? К.ф. «Люди в чёрном» В воскресенье, помимо учебы, решила заняться двумя важными вопросами: финансами и одеждой. Оба были в плачевном состоянии. Накопленных карманных денег у меня было двести шестьдесят четыре рубля. Немного выяснив экономическую обстановку, я узнала, что зарплата мамы в районе девяти тысяч рублей в месяц, отец получает ровно в два раза больше. На проезд и питание нам с сестрой дают пятьдесят рублей в день каждой. Учимся мы в школе не по району. Ехать до нее шесть остановок. Сэкономить на обедах и проезде можно где-то половину. Негусто. А мне, привыкшей зарабатывать и самостоятельно распоряжаться финансами, еще и очень некомфортно. Ладно, в первую очередь, лишь бы на посещение почты хватило. Далее разберемся, что и как. Полка с одеждой у меня вызвала глубокое разочарование. Во-первых, я оказывается, неряха. Вещи были запиханы кое-как. Мысленно извинилась перед сыном, которого все время ругала за бардак в шкафу, (теперь ясно, в кого ребенок) и стала разбирать вещи. Во-вторых, было такое чувство, что роюсь у бабушки в сундуке. Аляповатые кофты с цветочным принтом и расширенными рукавами, блузки с жабо, джинсы клёш с низкой посадкой, юбки до середины бедра и штаны из кожи убитого дерматина. Понятия формы, кажется, в школе не было. Впрочем, как и чувства стиля в двухтысячных. Я взяла большой пакет и начала складывать туда вещи. Посылка для дома скорбных умом, в самом деле. После ревизии оставила две белые блузки, одну черную водолазку, шерстяную юбку до колена с вышивкой в виноградную лозу, широкие черные брюки и пару вещей для дома. Сестра, увидев такое расточительство ресурсов, удивленно приподняла бровь и спросила, что я намерена делать с этим богатством. – Сжечь! – коротко констатировала я. – Дай сюда! – и ручки загребли пакет с содержимым. – Лучше б нишу разгребла! Полезла в нишу. Там из интересного нашелся однотонный малиновый плюшевый свитер и старые черные прямые джинсы, судя по качеству, из секонда. Обрадовалась им, как родным, однако черная краска выцвела, особенно на коленях. Надо глянуть в магазине тканей анилин и покрасить. Имея машинку-автомат и стакан соли – это несложно. Джинсы и свитер перекочевали на полку. Цвет у свитера, конечно, не ах, тем более для меня, русоволосой, но он хотя бы однотонный. Остальным добром набила второй пакет. В школу идти не хотелось. И дело не в том, что после института, магистратуры и семнадцатилетнего стажа работы, школа была как понижение по службе. Просто любви особой к сему заведению, в общем, и к своему классу, в частности, я не испытывала. После начальной школы нас всех перетрясли, пересортировали и собрали один экспериментальный класс «А», в который определили детей с самыми высокими лидерскими показателями. На успеваемость не смотрели вообще. Потом убирали одних и добавляли других, так что в результате этого «естественного отбора» к девятому классу получили такой «дивный новый мир», глядя на который Олдос Хаксли всплакнул бы от зависти. Каждый был Индивид с большой буквы, каждый рвался на вершину первенства, поэтому показатели по учебе просто зашкаливали. Кто не мог тянуть все предметы, углублялся в отдельные, а там олимпиады: школьные, городские, краевые, всероссийские; конкурсы, проекты, соревнования. Учителя рвались преподавать у нас, школа подсовывала экспериментальные учебники. Все открытые уроки проводились у нас, все проверки проводились у нас. Что и говорить, по итогам окончания школы из двадцати семи человек восемь медалистов и пять аттестатов с отличием. Все из класса поступили в институты, две трети – на бюджет. При этом мы тихо терпеть не могли друг друга. Кто-то сбивался в маленькие группки по интересам, чаще дружили парами. Открытых конфликтов почти не было. Но и командным духом даже не пахло. Помню кошмар, который нам устроила одна из студенток, проходивших практику. Она велела разделиться на пять команд и выполнить проект группой. Фактически это был первый и единственный совместный провал класса, так как вместо пяти проектов было сделано двадцать семь. В остатке школа научила меня не привязываться к людям, рассчитывать на себя и идти вперед. В общем, это скорее помогло в жизни, чем нет. Заходя в класс, я размышляла, что подобное отношение друг к другу мне, скорее всего, сейчас будет на руку. Лезть особо никто не станет. Оставался вопрос, где я сижу: на первой или третьей парте. Ладно, решила сесть на первую, если спросят, помирились или нет, сделаю вид, что села за первую парту по привычке, и пересяду. Зашла, буркнула «привет», села. В классе уже было несколько человек, за мной сидел Олег и что-то повторял. Олег. Один из круглых отличников, с феноменальной памятью. В конце девятого класса я с какой-то радости решила, что он мне нравится, и медленно, планомерно, аккуратно стала обращать его внимание на себя. В результате весь одиннадцатый класс мы провстречались, а после выпускного расстались. Он уехал поступать в столицу, я осталась. Банально. И, честно говоря, до сих пор не понятно, зачем мне это было нужно. Спортивный интерес или, действительно, были какие-то чувства, да быстро сплыли. Тем не менее, сейчас он мне был глубоко безразличен. Я помнила, как будут звать его жену и дочь, а такие воспоминания как-то не вяжутся с первой юношеской влюбленностью. Да и о какой влюбленности можно говорить в отношении меня? Побывавшей уже дважды замужем и имевшей ребенка? От этой мысли стало даже смешно. – Чего смеешься, Беляева? – спросил Олег, не отрываясь от учебника. – И тебе привет, – ответила я. – Да вот думаю, чем таким увлекательным ты был занят вчера, что сегодня с утра вынужден учебник биологии читать? Одноклассник оторвался от книги и как-то очень внимательно на меня посмотрел. Его белесые брови поползли вверх. – Это ты сейчас сострила? – Забей и читай внимательно, а то что-то важное пропустишь, – хохотнула я и отвернулась. – Вообще-то сегодня контрольная четвертная, могла бы тоже повторить, раз пропустила неделю. Пререкаться дальше желания не было, и я стала готовиться к уроку. Класс потихоньку наполнялся. Кто-то здоровался, кто-то спрашивал о том, готова ли я к предмету. Вика спросила про самочувствие. Стандартные вопросы, стандартные ответы. После звонка влетела в кабинет Оксана. Плюхнулась за парту. Учебный процесс начался. Как и сказал Олег, по биологии была контрольная. Конец третьей четверти. Время зачетов и выставления оценок. Слава гриппу! Алгебру, геометрию и химию я проболела. Поставили без учета контрольных. Физику надо поучить, с остальными предметами в штатном режиме. Одна неделя, потом весенние каникулы. Это хорошо, просто замечательно! Можно будет подтянуть хвосты. Учебный день прошел быстро, на английском напомнили про сдачу проекта в четверг, в остальном без новостей. К объявлению предварительных четвертных оценок отнеслась с отстраненным интересом. Услышала, запомнила, выставят все в дневник, буду анализировать. Пока и так знаю, где завал. После уроков взяла одежду и собралась на выход. – Ты меня ждешь? – неожиданно раздался вопрос за спиной. Каким-то третьим чувством догадалась, что он адресован мне. Повернулась. Возле раздевалки стоял Максим. Одноклассник, с которым мы жили в одной стороне и ездили вместе домой. «То есть ждешь?!» – промчалось в голове. Но вслух я ответила: – Нет, Макс, мне сегодня в город надо, так что я в другую сторону. – И попрощавшись, быстро-быстро ушла, пока еще кто какие глупости спрашивать не начал. Это «ждешь» меня насторожило. К чему такой вопрос? Ну, по пути нам, так догоняй. Почему я должна ждать кого-то, кого ждать не обещала, да и отношения у нас не более чем приятельские. Или я что-то упускаю? С такими чудными размышлениями я добралась до главпочтамта. На почте, оплатив для начала полчаса интернета, села за компьютер. Так, надо зарегистрироваться в ICQ. Сразу же образовалась загвоздка. Какой ник придумать? Набрала «xxxx» – занят, «Тринити» – глупо, да и занят, «Скульд» – стерла. Пафоса то, пафоса! Задумалась, тут можно все полчаса имена придумывать. Безобразие! Текст письма весь день в голове крутила, а как назваться, чтоб и со мной связи не было (мало ли как все обернется), и за глупый розыгрыш не принял. «Как вы яхту назовете, так она и поплывет…» Поплывет или пройдет, полетит сквозь время и расстояние… точно! «Тардис»! Синяя будка – вылитая я! Через несколько минут из зарегистрированной аськи пользователю Ланге было отправлено такое сообщение: «Николай, здравствуй! Я знаю, что у тебя есть брат Константин. А теперь прочти внимательно, что я напишу дальше, запомни и постарайся сделать всё, чтобы спасти его. Во вторник 22 июня 2004 года из аэропорта вылетит самолет в город Сочи, который через час будет взорван террористкой-смертницей. Погибнут все на борту. Если ты решишь не только спасти брата, но и предотвратить катастрофу, то, пожалуйста, не делай глупостей, а найди капитана милиции Михаила Артемова. Покажи ему это письмо. Он сможет остановить террористку. Больше никому не рассказывай и не показывай письмо. Не ищи меня. Меня все равно нет. Я в тебя верю. P.S. Ты же понимаешь, что с жизнями дорогих людей не шутят, поэтому отнесись к этому письму серьезно. P.P.S. Елене привет!» Пока писала, было такое чувство, словно режу тупым ножом крепкие нити, связывавшие меня с родным человеком. Отправив письмо, почувствовала некоторое облегчение. Я специально не стала затягивать с сообщением: чем дольше мнешься, тем хуже. Дело сделано! Дальше все зависит от Николая, хотя в нем я не сомневалась ни минуты. За тринадцать лет брака я достаточно хорошо его узнала. Честный, надежный, вдумчивый. Я более, чем уверена, что он отнесется к моему письму серьезно. И да, я специально написала про Елену – его первую жену. Где-то в это время они как раз должны познакомиться. Так что будет еще один повод задуматься над правдивостью послания. К красивой высокой, царственной Елене я относилась вежливо – нейтрально. Семьи их родителей дружили, поэтому она была частой гостьей на общих праздниках. И информация об их браке не была для меня секретом. Ну, жили люди, потом расстались. Трещина в отношениях, кстати, пошла после смерти брата. Не каждая пара сможет пройти через подобное испытание вместе. Лично я думаю, что не будь этой трагедии, то жили бы они и дальше долго и счастливо. А так Николай больше думал, как поддержать родителей и не потерять себя в этой трагедии, а не о том, как сохранить брак. Да и Елена не смогла правильно оценить ситуацию, помочь. Я ее в этом нисколько не виню. Скорее всего, я бы в той ситуации тоже не смогла бы что-либо сделать. Что и говорить, мой первый брак после года совместной жизни полетел в Тартар без каких-либо внешних причин, а я еще долго потом собирала осколки, некогда гордо именовавшиеся сердцем… До центрального магазина тканей я догуляла пешком. Купила там черную анилиновую краску, посмотрела на ассортимент тканей и на автобусе вернулась домой. Дома поставила мясо на суп, в очередной раз вспомнив с грустью об эре мультиварок, которая начнется лет через десять. Загрузила джинсы с красителем в машинку, решив после покраски кинуть стирать черное белье, во избежание, так сказать. И села за уроки. Вечером сидя за учебником по физике и чувствуя, как закипает мозг от зубрежки понятий и формул, я готова была выть, биться головой об стол и ругаться, как прораб Василий из строительной фирмы, где я некогда работала. Вот жеирония! Преодолеть время, пространство, параллельные миры. Выгрузиться в свое тело с багажом знаний тридцатишестилетней тети и тупить над физикой! В итоге выучила я ее, кажется, на смеси злости и упрямства. Следующая пара дней шла в обычном режиме. В школе меня никто не трогал, да и я почти ни с кем не разговаривала. Раза два перекинулась ничем не значащими фразами с Викой, в остальное время ходила сама по себе, молча. Темы, обсуждаемые девушками, были мне до неприличия неинтересны. Какие-то певцы, которых я не слушаю, какие-то журналы, которые я не читаю, косметика, сплетни. Я искренне жалела, что у меня нет плеера, которым можно заткнуть уши. Проект по английскому я рассказала, как говорится, без запинки. Учитель только посмотрела на меня поверх своих очков и сказала «Good. Five». И еле слышно добавила: «Можешь же, когда хочешь».