— Так вот как, по-твоему, твой отец относится ко мне? — Черт. Нет. Папа любит тебя больше всего на свете. Но я не слеп к боли, которую он испытывает, видя, как ты расстроена и страдаешь. Ее губы дрожат. — Я прошу тебя пересмотреть твои отношения с Еленой. Ты не хочешь принимать серьезное решение, когда ты эмоционален и потерян. Ты получил новость, которая перевернула бы мир любого человека, и это не время для принятия решения, меняющего жизнь. — Я уничтожил все шансы на то, что мы снова будем вместе в любом случае. Я должен был это сделать. Честно говоря, я не ожидал, что тест окажется положительным. — Мой голос задыхается. — Я думал, что у меня есть реальный шанс, потому что все стал лучше после смены лекарств, и моя тревога стала более контролируемой. Я хорошо выполнил свою работу, разрушив все надежды Елены на то, что со мной у нее будет хоть какая-то жизнь. Я принимал ее боль, как свою собственную, и каждое вырвавшееся из ее рта болезненное слово ударяло меня, как кинжал в грудь. Хоть раз у меня была надежда. Но, как и все в моей жизни, она была бесполезной и временной. Мама сильнее сжимает мою руку. — Я знаю. Я надеялась, что это не так. Боже, я молилась день и ночь после того, как мы записались на прием. Одна слезинка вытекает из моего глаза. Я не привыкла плакать, но мне кажется, что все вокруг рушится. Все до единой чертовой вещи. — Что мне делать дальше? — Ты поднимешься над этим и воспользуешься всеми теми годами, которые у тебя остались. Я не могу ответить, чего ты хочешь от жизни. Только ты можешь. — Все, чего я хотел или думал, что хочу, кажется невозможным. — Я смотрю в потолок. — Только для тебя. — Мама молчит, составляя мне компанию среди моих страданий. Мама больше ничего не говорит. Она держит меня за руку, пока я стою на грани срыва, не желая толкать меня за край. Моя печаль отступает, сменяясь пустотой. Черная, оцепеняющая пустота. Глава 46 Джакс Я делаю глубокий вдох, поднимаясь по ступенькам своего частного самолета. — Эй, придурок, ты планируешь зайти внутрь или хочешь заставить нас ждать здесь? — Лиам окликает меня сзади. Софи смеется. — Зачем я снова пригласила вас обоих? — сжав кулаки, я вхожу. Воспоминания наводняют мою голову, когда я проверяю место, которое всегда предпочитала Елена. Пустота в моей груди сменяется тоской, когда я оцениваю собранный пазл. — Потому что ты хороший друг, а мой самолет нуждается в техосмотре, — окликает меня Лиам, заходя внутрь. — Ты должен летать коммерческими рейсами. Лиам насмешливо вздыхает. — Ты так сильно меня ненавидишь? Я опускаюсь в кресло напротив старого кресла Елены. Софи рассматривает головоломку, проводя пальцем по краю. — Вау. Это впечатляет. Я не считала тебя любителем головоломок. — Это не так. — Лиам опускается в кресло напротив меня. — О. — Глаза Софи вспыхнули узнаванием. — То, что мы делаем для тех, кого любим. — Лиам похлопал по стулу рядом с собой, чтобы Софи села. — Почему ты порвал с Еленой? — Софи прикусывает нижнюю губу. — Я не буду говорить об этом с вами обоими. Вам двоим еще не поздно успеть на самолет. — Чувство вины разрушает мою ясность ума, когда я думаю о реальной причине, по которой порвал отношения с Еленой. Я ненавижу непрошеный образ, проникающий в мою голову, где она расстроена из-за меня, сдерживает слезы, поднимая подбородок в знак неповиновения. Больше всего я ненавижу думать о том, буду ли я жалеть о том, что оттолкнул Елену, всю оставшуюся жизнь. Оказывается, приглашение друзей на рейс — это не что иное, как помощь, вместо этого я расстраиваюсь, давая им пропуск в мой ад. Лиам хмурится. — Не будь придурком с нами, потому что ты облажался. — Прекрати. — Софи ущипнула Лиама за бок. — Нет. Что за польза от того, что ты обходишь это стороной? — Потому что ты не знаешь причин поступков других людей. Да, Лиам, послушай свою девушку. Я вожусь со своими наушниками, делая вид, что не замечаю их разговора. — Судя по тому, каким несчастным он выглядит, я не думаю, что он принял правильное решение. Кто-то должен быть здесь голосом разума. О, отвали. — Ты не знаешь, о чем, черт возьми, говоришь, — огрызаюсь я. — Есть разница между правильным решением и легким решением. Не суди о дерьме, которого не понимаешь. — Злость — это хорошо. Злость так чертовски хороша, что мне хочется держаться за это чувство, а не за тревогу, которая снова и снова тянет меня под воду. Рот Лиама открывается. — Мне жаль. Я только хочу помочь тебе. — Мне не нужна ничья помощь, особенно в том дерьме, которое ты даже не можешь постичь, не говоря уже о том, чтобы помочь. На лице Лиама промелькнула обида. — Послушай, я не смогу тебя понять, если ты не поделишься тем, что происходит. Мы друзья, а друзья помогают друг другу. — Это не то, что ты можешь исправить с улыбкой и большой речью «прими меня обратно, потому что без тебя я полный придурок». Не все из нас могут быть Лиамом Зандером, королем того, как все испортить и в конце концов получить то, что он хочет. — Моя кожа становится горячей и раздраженной, и я спешу встать. Мой взгляд падает на головоломку. Все эмоции проносятся через меня, заставляя мою грудь болеть, пока я оцениваю воздушные шары. Воспоминания о том, как я водил Елену на фестиваль, не дают мне покоя. Ее образ — лучезарный, когда она улыбается небу над головой с тем же благоговением, которое она хранит для меня. Как она целовала меня, пока наши губы не распухли, шепча в небо сладкие слова. Воздушные шары напоминают мне о том глупом, подающем надежды дураке, который согласился на испытание из-за любви. Гнев и печаль сливаются воедино, заменяя воспоминания отчаянием. Прежде чем кто-то успевает остановить меня, я с размаху бью рукой по столу. Сотни кусочков головоломки взлетают в воздух и рассыпаются по черному ковру, как снежинки. Снежинки, мать их. Еще одно воспоминание о снежных шарах Елены атакует меня, как пули из автомата. Я хватаюсь за рубашку, как будто она может притупить боль, эхом отдающуюся в моей груди. Я топаю по кусочкам головоломки, когда иду к спальне в задней части самолёта, нечаянно задевая некоторые. Хлопок двери за мной совпадает с пульсацией в моей груди, прежде чем меня встречает тишина. Тишина не для слабонервных. Именно здесь демоны выходят и играют. С возвращением, ублюдок. Тихий стук будит меня. Я поднимаюсь с кровати и открываю дверь, чтобы увидеть Софи, которая смотрит на меня сверху. — Эй, мы можем поговорить? — А у меня есть выбор? Лиам кричит, выходя из кабины. — Нет, еще как есть, ты, гребаный засранец. И тебе лучше относиться к моей девушке с уважением, иначе я сотру эту наглую ухмылку с твоего лица.