Калеб ухмыляется. — О, да. Определенно обжимаетесь. Мило. — Он предлагает мне свой кулак для удара. Я позволяю ему насладиться моментом, надеясь, что он оставит разговор о Елене в покое. — Так когда ты собираешься перейти от поцелуев к большему? И на этом моя попытка удовлетворить его любопытство закончилась. — Знаешь, может, нам стоит пойти в пресс-центр, а не на ипподром. С теми вопросами, которые ты задаешь, мне кажется, что тебе это понравится больше. Калеб фыркнул, нахлобучивая шлем на голову. — Не надо натягивать трусики. Мне просто любопытно. — Меньше любопытства, больше адреналина, пожалуйста. — Поверь мне, мое сердце бьется в груди с такой скоростью, которую врач посчитал бы тревожной. Моя улыбка спадает. — Это плохо? Может, нам не стоит этого делать? Калеб отмахивается от меня рукой в перчатке. — О, пожалуйста. Я ждал этого дня годами! — Ждал? — Конечно. Рак — это отстой, но, по крайней мере, фонд делает это путешествие стоящим. — Мне жаль, приятель. Я могу сказать, что ты хороший парень, который не заслуживает этого. Лучшие обычно этого не заслуживают. Это урок, который я усвоил снова и снова. — Спасибо. Но я точно не ненавижу свою жизнь из-за того, что встретил тебя, в конце концов. Рак может отсосать мою бледную задницу. Я улыбаюсь ему. — В чем твой секрет бодрости духа? — Завтрашний день не гарантирован, поэтому я могу сделать так, чтобы сегодня я был сучкой. Я не могу удержаться от несносного смеха, который меня покидает. Трудно не восхищаться таким человеком, как Калеб, который не позволяет своей болезни определять его. Я хочу узнать все его секреты и применить их в своей жизни. Может быть, если бы у меня было такое мужество, я бы не был такой тревожной развалиной, убегающей от неизвестности. — Я восхищаюсь такими людьми, как моя мама и ты, которые сохраняют улыбку на лице, несмотря ни на что. — Твоя мама? У нее тоже рак? — у Калеба отвисла челюсть. Черт. Что за хрень. — Нет. Нам лучше ехать. — Я указываю на машину Калеба в молчаливом требовании ехать. Он игнорирует меня. — Что-то не так с твоей мамой? Ты знаешь, что можешь мне доверять, потому что я скорее пройду еще один курс химиотерапии, чем раскрою твои секреты. — Я колеблюсь не из-за доверия. Нет. Это из-за осуждения за отказ от обследования человеком, который прошел через свой собственный медицинский ад и все равно улыбается. Я не могу смотреть на Калеба, не сомневаясь в собственной трусости. — Нет, но я хочу, чтобы ты знал это в любом случае. С твоей мамой, по крайней мере, все в порядке? Я вздыхаю. То, как Калеб поджимает губы и сужает глаза, говорит мне, что он не оставит эту тему, как бы мне этого ни хотелось. — У моей мамы болезнь Хантингтона. Это не то же самое, что рак, но у него тоже ужасный прогноз. — Мне жаль это слышать, приятель. — Калеб кладет свою тонкую руку мне на плечо. — Может, это и не рак, но это твой собственный ад. Все неизлечимые болезни несут в себе одинаковый груз. Если Калеб и догадывается о наследственном риске, который представляет для меня мамина болезнь, он не говорит об этом. И за это я ему благодарен. Делиться этой маленькой частью себя с Калебом — это прогресс. Черт возьми, проведенные с Калебом выходные поставили под сомнение некоторые мои собственные мысли и убеждения о жизни с неизлечимой болезнью. То, как он смотрит на жизнь, несмотря на то, что знает, что у него рак, заставляет мою тревогу казаться необоснованной. Я хочу быть бесстрашным, как он. Что, если мне всегда было суждено провести время с таким человеком, как Калеб, и посмотреть на жизнь с другой точки зрения? Может, судьба все-таки не всегда безжалостная сволочь? — Итак, Елена. Скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты пошла со мной на свидание? — Калеб садится рядом с Еленой на диван в моей гостиной. Волна собственничества накатывает на меня из ниоткуда. — Кроме того, что ты должен быть совершеннолетним? — Ай, приятель. Возраст — это всего лишь цифра. Я поднимаю на него бровь. — Они все так говорят перед тюрьмой. Елена прячет свой смех за ладонью. — Давай, что ты скажешь об ужине? — Калеб подмигивает ей бровями. Елена качает головой. — Мы оба пригласим тебя на ужин, — промурлыкал я. Калеб прищуривается на меня, явно недовольный. — Мы? — Мы пригласим Елену на ужин. — Чувак, правда? Неплохой способ украсть мою идею. — Это лучше, чем получить отказ. Калеб пожимает плечами, сдаваясь. — Ладно, я согласен. Елена, надень свое самое красивое платье и украшения. — На свиданиях обычно сначала нужно сказать «да». — Я смотрю на Елену, не решаясь сказать «нет». Калеб опускается перед ней на колени. — Пожалуйста, Елена Гонсалес из Мехико, предложите мне роскошь пригласить тебя на свидание. Желательно за счет Кингстона, потому что после покупки новой пары Yeezys у меня закончилось ежемесячное пособие. Елена смеется, когда Калеб берет ее руку и целует ее. — Конечно. Все, что угодно для тебя. Я бы хотел, чтобы Калеб мог где-нибудь отвалить, пока я сам приглашаю Елену на свидание. Поскольку вероятность того, что она согласится на свидание со мной, равна нулю, я отгоняю это желание. Я хорошо умею отказывать себе в том, чего хочу. А с Еленой я хочу большего. И, блядь, если это не самая тревожная мысль из всех. Калеб не шутил, когда попросил нас одеться. Он появляется через час, одетый в костюм и галстук-бабочку. Я недоверчиво смотрю на него. — Ты серьезно упаковал это в свою сумку? — Конечно. Джентльмен никогда не знает, когда ему понадобится костюм. — Ты уверен, что ты из этого века? Щелчок каблуков привлекает наше внимание к верхней площадке лестницы. Елена хватается за подол своего зеленого платья. Она спускается по лестнице, материал прилипает к ее изгибам в лучшем виде. Аппетитно, пульсирующий член, я готов на все, чтобы трахнуть ее. Я кашляю и толкаю Калеба локтем. — Скажи ей, как красиво она выглядит.