Я стону, когда его пальцы увеличивают темп. Моя голова запрокидывается назад, когда его зубы касаются меня. Мне не должен нравиться укус боли. Любому здравомыслящему человеку не должен. Но я не могу отрицать безумный толчок внутри меня, который хочет получить все, что может предложить Джакс. — Иди за мной. Я знаю, ты хочешь этого. И, блядь, я бредил, думая, как ты выглядишь, когда разваливаешься на части ради меня. Мои ноги трясутся до предела, но Джакс держит меня. Еще несколько толчков, и его пальцы касаются моего самого чувствительного места, я отдаюсь наслаждению, позволяя ему вторгнуться в мой разум и тело. Джакс смотрит на меня с жаром в своем взгляде. Когда мое дыхание замедляется, он вытаскивает пальцы из меня и еще раз проводит ими по моей щели, показывая, как отчаянно я хочу его. Он не идет в ванную, чтобы вымыть руки. Нет. Он продолжает шоу, облизывая свои два татуированных пальца. Я чуть не падаю при виде его. — Джакс, ты видел Елену? Она сказала мне, что ей нужно быстро спросить у тебя кое-что, но больше она не появлялась. — Голос его мамы трещит. О, черт! Мое тело выпрямляется, так как страх прогоняет мой кайф, вызванный похотью. Джакс улыбается мне и подмигивает, а затем идет к настенному динамику. Боже мой. Мой пульс не успевает замедлиться. Не могу поверить, что я думала, что мама Джакса находится в комнате. Джакс подмигивает мне, нажимая на кнопку. — Она ушла несколько минут назад. Сказала что-то о том, что собирает свою сумку, прежде чем пойти с тобой. Кто он такой и как мне его удержать? — Хорошо. Тогда я позвоню в ее комнату. Я прикладываю руку к груди, проверяя свое бедное сердце. — О Боже. Я думала, она здесь. — Очевидно, нет. Они не приходят в мою часть дома. По крайней мере, с тех пор, как я был подростком и они застали меня за дрочкой. Как бы я ни хотела задать вопрос в продолжение этой истории, мне нужно сосредоточиться. — Мы не можем делать это в доме твоих родителей. — Я предпочитаю слова одобрения. Например, «О Боже, мы можем это сделать, особенно в доме твоих родителей». Давай, поживи немного. — Джакс смеется. Я двигаюсь, чтобы поднять с пола свои стринги, но он меня опережает. — Отдай. — Они мне очень понравились. Возьми другие. — Что? Кто привязывается к нижнему белью? — Я. Я расцениваю это как белый флаг твоей капитуляции. — Чего? Ты безумен? Его широкая улыбка заставляет мою грудь напрячься. — Мне нравится, как ты словесно споришь со мной. — Он притягивает меня для еще одного поцелуя, несмотря на мою врожденную потребность сбежать из комнаты. — Джакс, остановись. — Задыхаясь, протестую я после того, как он целует меня еще минуту. — Тебе лучше идти, потому что, похоже, мама хочет устроить тебе незабываемый день. — Значит, мы будем вести себя так, будто этого никогда не было? — я показываю на место нашего преступления. — О, нет. Это определенно произошло. И это случится снова. И еще раз. — А как насчет большого траха от судьбы? — поддразниваю я. — Пока судьба трахает меня, я могу трахнуть тебя. Глава 25 Елена — Я умирала от желания застать тебя наедине до завтрашнего приезда Калеба, но Джакс все время говорил, что ты занята. Тебе кто-нибудь говорил, что ты много работаешь? — Вера держится за свою трость, пока мы прогуливаемся по небольшому парку в самом центре Лондона. Когда я спросила, не хочет ли она, чтобы я вызвала машину, пройдя через множество магазинов, она отмахнулась от меня и сказала, что хочет прогуляться. После того как Вера снова споткнулась, я направила нас к скамейке. — Вы не против, если мы присядем? Мои туфли меня убивают. Она одаривает меня знающей улыбкой. — О да, эти сандалии выглядят крайне неудобно. Я смеюсь, когда мы садимся под деревом. — Вы не даёте людям легко отделаться, не так ли? — Где же тут веселье? И если честно, я слышала о тебе пару слов, что говорит о том, что ты такая же. — Полагаю, нужно знать одного, чтобы узнать другого. — Действительно. Тот, кто может управлять моим сыном несколько месяцев подряд, определенно заслуживает Нобелевской премии мира. Скажи, почему ты согласилась на эту работу, чтобы помогать ему? Я не свожу глаз с семьи, играющей в пятнашки на травянистой площадке напротив нас. — Мне нужны были деньги, которые они предлагали. — Чтобы помочь твоей бабушке, верно? Джакс сказал нам, что она больна. Я киваю головой вверх и вниз. — Ах, это такой милый жест с твоей стороны. И жертва для такого молодого человека, как ты. — Она всегда была рядом со мной, пока я росла. Я всем обязана ей, поэтому самое меньшее, что я могу сделать, это позаботиться о ней. — Я не осознаю свою ошибку, пока не становится слишком поздно. — А как насчет твоих родителей? Они живут в Европе? — говорит она успокаивающе. Я сглатываю комок в горле, отворачивая голову от нее. — Нет. Мои родители умерли, когда я была еще маленькой. — О, дорогая. Мне так жаль это слышать. Джакс никогда не говорил мне. — Ее дрожащая рука по-матерински сжимает мою. — Он не знает. Это не тот факт, которым я делюсь со многими людьми. — Я ценю, что ты мне доверяешь, особенно когда боль заставляет нас уйти в себя. Мы сидим и наблюдаем за людьми в течение нескольких минут. Я не знаю, что сказать, и молчание Веры говорит мне, что она тоже не знает. Вера смеется. — Знаешь, мои родители — полные засранцы. Честно говоря, вся моя семья — гнилая кучка. Я поворачиваю голову к ней. — Что случилось? — Они угрожали оторвать меня от семьи, когда я начала встречаться с отцом Джакса. Сначала они думали, что я бунтую, предпочитая встречаться с чернокожим мужчиной из бедной семьи. Моя мама — британка, а папа — швед, как будто это может оправдать их менталитет. Когда наши с Заком отношения стали более серьезными, они не могли смириться с тем, что их дочь не встречается с белым мужчиной. Это противоречило всему, во что верили их расистские сердца. — Правда? И что же ты сделала? — Я сказала своим сестрам, чтобы они поддерживали со мной связь, прежде чем сказать родителям, чтобы они сгнили в аду. — Нет. — Я прикрываю рот.